«Я родился в Москве 29 января по старому стилю 1890 года. Многим, если не всем, обязан отцу, академику живописи Леониду Осиповичу Пастернаку, и матери, превосходной пианистке», — так начинается краткая автобиографическая заметка Бориса Пастернака 1922 года.

Художники, музыканты, писатели — к такому окружению Пастернак (годы жизни - 1890-1960) привык с детства. Русская и мировая культура была для его души родным домом, это спасало его от отчаяния в самые страшные годы. Ему многое пришлось пережить, но, по воспоминаниям многих современников, он был счастливым и свободным человеком.

Будущий писатель и поэт не сразу нашёл своё призвание. По словам Л. О. Пастернака, недовольного его метаниями и окончательным выбором профессии, Борис обладал талантом живописца и «мог бы стать художником, если бы работал». Знаменитый композитор А. Н. Скрябин высоко оценивал его музыкальные способности, в особенности композиторский и импровизаторский талант. Разрыв с музыкой и отказ от судьбы музыканта в письме другу К. Локсу Пастернаком назван «ампутацией, отъятием живейшей части существования».

Летом 1912 года, будучи студентом историко-филологического факультета Московского университета, Пастернак поехал в Марбург учиться у знаменитого философа Г. Когена. Однако, несмотря на то, что, по отзывам преподавателей, он проявлял незаурядные способности, будущий поэт оставил «занятья философией». В автобиографическом очерке «Охранная грамота» он объяснял это решение отвергнутой любовью и писал, что «всякая любовь есть переход в новую веру». Пастернак стал поэтом.

Этот важнейший момент его духовной биографии запечатлён в стихотворении «Марбург» и назван «вторым рождением». Лирический герой, переживающий отказ возлюбленной, заново учится жить, через страдание обретает новое зрение. Он смотрит в мир, как в зеркало, и всюду видит отражения, «подобья» своего душевного состояния, и любовь становится «предтечей» творчества.

Восхищённый масштабом таланта и личности Маяковского и заметивший некоторое сходство его стихов со своими, Пастернак резко меняет свой стиль. В попытках найти свой стиль и своё место в художественной литературе поэт ненадолго оказался участником футуристической группы «Центрифуга» и одно время «играл в групповую дисциплину», «жертвовал ей вкусом и совестью», как сказано в «Охранной грамоте». Нежелание «жертвовать лицом ради положения» в 1927 году привело Б. Пастернака к разрыву с ЛЕФом.

Большие перемены происходят в его поэтическом мире в 1940 году, разделяющем его «раннее» и «позднее» творчество. К первому, периоду относятся книги стихов «Близнец в тучах» (1914), «Поверх барьеров» (1917), «Сестра моя — жизнь» (1922), «Темы и вариации» (1923), «Второе рождение» (1932); оригинальная проза («Детство Люверс», 1922; «Охранная грамота», 1931 и др.), поэмы «Высокая болезнь» (1924), «Девятьсот пятый год» (1927), «Лейтенант Шмидт» (1927), роман в стихах « Спекторский» (1924 — 1930) — большая часть созданного им, плоды двадцатипятилетних трудов.

Недовольство собой часто побуждало поэта править и даже заново переписывать свои ранние произведения. Такой радикальной правке подверглась, в частности, его первая, «незрелая», книга «Близнец в тучах». Из неё Пастернак отобрал и существенно переработал лишь одиннадцать стихотворений для цикла «Начальная пора», открывающего многие его сборники и собрания сочинений. Среди них знаменитые (именно в поздней редакции) стихотворения «Февраль. Достать чернил и плакать...», «Как бронзовой золой жаровень...», «Венеция», «Пиры», «Я рос. Меня, как Ганимеда...» и др. Миф о Ганимеде, вознесённом на небо Зевсом-орлом, символизирует переход из детства в юность, духовное и творческое возрастание.

Каждая из последующих поэтических книг Пастернака представляет собой новый этап его творчества. Само по себе стихотворение в его глазах ценности не представляло и обретало право на существование только в контексте. В этом Пастернак сознательно следовал традиции символистов. Среди его сборников следует особо выделить книги стихов « Сестра моя — жизнь» (1922) и «Второе рождение» (1932).

"Сестра моя - жизнь"

«Сестра моя — жизнь» свидетельствовала о творческой зрелости поэта и принесла ему славу. К этой книге у Пастернака на всю жизнь сохранилось особое отношение. Книга посвящена Лермонтову. Составленная по большей части из стихотворений 1917 года, она имеет подзаголовок «Лето 1917 года»; в письме М. Цветаевой Пастернак назвал это время «летом свободы». Для самого Пастернака оно было летом любви и несбывшихся надежд на счастье. Ощущение всеобщей одухотворенности и тревожных ожиданий переполняет книгу.

Пафос «Сестры моей — жизни» — в единстве с миром, гармонии со Вселенной — и в счастье, и в страдании. В этом смысле любовный сюжет, в котором отразились поездки поэта к возлюбленной на юг России, и тем более политические перипетии отходят на второй план. Растения: ивы, вербы, чистотел символизируют родство человека со всем мирозданием, афористически выраженное названием всей книги. Поэтическое творчество интерпретируется Пастернаком как «голос жизни, звучащий в нас».

Книга до сих пор поражает свежестью и новизной видения мира, небывалым расширением поэтического словаря: поэту «ничто не мелко», творя свою поэтическую вселенную, он восхищённо подражает тому, «Кто погружён в отделку кленового листа», о ком пишет: «Всесильный бог деталей, / Всесильный бог любви», — необычным синтаксисом, ритмической раскованностью, свежими рифмами, внезапными в хаотическом потоке образов прозрачными афоризмами.

"Второе рождение"

Книга стихов «Второе рождение» появилась после довольно долгого перерыва. В 1920-е годы ощущение «ненужности», несвоевременности лирики подтолкнуло Бориса Пастернака к созданию лироэпических жанров: он пишет поэмы и роман в стихах.

Во «Втором рождении» его поэзия обретает новое дыхание. Оно было связано и со стремлением увидеть в строительстве социализма созидание нового гармонического мироустройства, и с воодушевившей его поездкой в Грузию, где он познакомился с грузинскими поэтами Т. Табидзе, П. Яшвили, С. Чиковани, и с любовью к Зинаиде Нейгауз, резко изменившей его жизнь. Как и в «Сестре моей — жизни», всё это переживается в единстве. В сборнике органично соседствуют шедевры любовной лирики («Никого не будет в доме...», «Любить иных — тяжёлый крест...», вторая «Баллада» и др.) — и подражание пушкинским «Стансам» — «Столетье с лишним — не вчера...», отклик на самоубийство Маяковского «Смерть поэта», трагически-восторженное «Лето», из которого следует, что только высокое общение душ даёт глоток воздуха в удушающей атмосфере эпохи. Стихотворение «Волны», которым открывается «Второе рождение», — своего рода поэтический проспект книги.

Раннее творчество, безусловно, имевшее право на существование, оценивалось самим поэтом как «незрелое», не «отлежавшееся», и по этой причине менее совершенное. Хотя в других письмах поэт делал исключение для лучших ранних стихов («Февраль. Достать чернил и плакать...», «Был утренник, сводило челюсти...»), признавал «свежие ноты» в «Сестре моей — жизни», сравнивал работу над романом «Доктор Живаго» с «днями вокруг» этой книги стихов и временем написания «Детства Люверс» и «Охранной грамоты».

1940-50-е годы

Под знаком поиска «неслыханной простоты» прошла вторая половина творческого пути Бориса Пастернака — 1940—1950-е годы. В этот период написаны книги стихов «На ранних поездах» (1943) и «Когда разгуляется» (1956—1959, при жизни поэта не издана), второй автобиографический очерк — «Люди и положения» (1956). Ради хлеба насущного Пастернаку приходилось много заниматься переводами, в частности, он перевёл «Фауста» Гёте, несколько пьес Шекспира, в том числе трагедию «Гамлет». Но главным произведением этого периода, а по признанию поэта, и всей жизни стал роман «Доктор Живаго».
Одним из первых образцов нового стиля Пастернак считал предвоенный цикл «Переделкино», включённый в книгу «На ранних поездах». Источником образов и вдохновения в нём стали простая жизнь на земле, гармонично выстроенная в соответствии с природными ритмами, простые люди, к которым всегда тянет человека «художественной складки», обыденные разговоры, «проза» языка и жизни.

Исследователи указывали на духовные причины резкого изменения стиля уже зрелого художника. В одной из статей о Пастернаке В. Вейдле отметил далеко не случайное противопоставление простоты — сложности, реализма — романтизму, скромности — зрелищности биографии, «незаметного» стиля — стилю блестящему и вычурному. "От калечащей искусство религии искусства исцеляет только религия", — афористически писал критик. Собственно, Пастернак откровенно написал об этом духовном и творческом перевороте в стихотворении «Рассвет».

"Стихи о войне"

Всё это проявилось ещё до начала работы над «Доктором Живаго». В цикле Пастернака «Стихи о войне», помещенном в книгу «На ранних поездах» (1943), усиливается национальный колорит, чувство России, звучат христианские мотивы, вырабатывается философско-религиозный подход к оценке исторических событий, столь последовательно проведённый в романе. В финале стихотворения «Смерть сапёра» звучит евангельская идея жизни как жертвы. В одном из лучших стихотворений цикла — «Зима приближается» — Россия названа «волшебною книгою», на её провинциальных домишках «написано: “Сим победиши”».
Глубочайший смысл Великой Отечественной войны в понимании Пастернака, - что она восстановила разорванную связь времён, дала ощущение непрерывности исторического пути России.

"Доктор Живаго"

Работа над романом «Доктор Живаго» началась сразу после войны, на волне воодушевления и продолжалась около десяти лет (1946—1955). Она принесла поэту ощущение счастья и полноты существования. Окончательно решив в романе «всё договаривать до конца», он был готов многим жертвовать ради своей главной книги. Переписка Пастернака этих лет может быть прочитана как история создания романа, как захватывающий комментарий к нему.

Большая проза становится «оправданием» не только 17-й части второй книги романа — цикла «Стихотворения Юрия Живаго», но и всей поэзии Пастернака. В письме Д. Максимову (25 октября 1957 года) содержится поразительное признание, что «по случайности, без наперёд составленного умысла» поэту удалось передать в романе дух всех его поэтических книг, а также (добавим мы) прозы, поэм и даже переводов. «Доктор Живаго» подытоживает его путь и всё расставляет по своим местам: «Всё распутано, всё названо, просто, прозрачно, печально» (из письма Б. Пастернака Н.Табидзе).

В тексте романа можно обнаружить отголоски самых разных книг Пастернака: поэмы-хроники «Девятьсот пятый год», так восхитившей В. Шаламова, поэмы «Лейтенант Шмидт», герой которой — русский интеллигент, руководствовавшийся в своих поступках и решениях евангельской идеей «жизни как жертвы».

В романе «Доктор Живаго» Древний Рим противопоставлен новой эре в истории человечества — христианству. Языческий Рим описывается одним из героев романа Николаем Николаевичем Веденяпиным как царство полного обезличения, мучительное для человека и требующее человеческих жертвоприношений. Поэтический дух «Сестры моей — жизни» царит на страницах романа, посвящённых лету 1917 года и знакомству Юрия Живаго и Лары. Звёзды, ночные звуки и летние запахи цветущих растений невольно вызывают в памяти стихотворения «Звёзды летом», «Образец», «Балашов», «Лето» и др. Описание «бури», грянувшей после отъезда Лары из Мелюзеев,а словно бы предвосхищено стихотворением «Гроза, моментальная навек». Разыскивая на фронте мужа, Лара становится сестрой милосердия и, подобно героине «Сестры моей — жизни», занимается организацией земств в волостях.

Безусловна связь романа с переводами Пастернака. Одно время он даже думал назвать свой роман «Опыт русского Фауста». Первое из «Стихотворений Юрия Живаго» называется «Гамлет». Герой Пастернака — «думающий герой», по определению В.Шаламова, — редкость в современной «Доктору Живаго» литературе. Его «гамлетизм» — в стремлении осмыслить события истории и своей жизни на духовном уровне, угадать и исполнить свое предназначение, а вовсе не в «пассивности», как писали в советское время. Монолог Гамлета «Быть или не быть», по мысли Пастернака, «силою чувства возвышается до горечи Гефсиманской ноты».

Лирический герой стихотворения «Гамлет», столь многоликий герой трагедии Шекспира — актёр на театральных подмостках в роли Гамлета — Христос в Гефсиманском саду — вымышленный автор стихотворения Юрий Живаго — его настоящий автор Борис Пастернак — это герой «драмы долга и самоотречения», готовый «творить волю пославшего его».

И наконец, последняя книга стихов «Когда разгуляется», написанная в основном после окончания романа, несомненно, связана с ним. В ней Пастернак подводит итоги своей жизни, он счастлив констатировать, что исполнил своё предназначение.

Стихотворения «Нобелевская премия» и «Божий мир» непосредственно связаны со скандальной историей публикации романа, который был отдан итальянскому издателю Фельтринелли, вышел за рубежом в 1958 году и мгновенно стал мировым бестселлером. Пастернаку была присуждена Нобелевская премия. Это вызвало ожесточенную травлю поэта на родине. Однако успех главного произведения, обширная переписка, словно распахнувшая двери в огромный мир, перевесили шквал оскорбительных публикаций, предательство друзей и знакомых. Публикация романа «Доктора Живаго» стала, по мысли Пастернака, волевым завершением судьбы, с его точки зрения, слишком благополучной для того времени.

Источник: Русская литература XX - начала XXI века в 2 т. Т. 2. 1950-2000-е гг. / под ред. Л.П. Кременцова. - М.: "Академия", 2009