Последний год жизни и смерть Маяковского

После премьеры "Бани" почти все московские и ленинградские газеты резко напали на Маяковского. Это был 1930 год. Маяковский болезненно переживал злобу критики.

Во-вторых, несколько лет назад он вынужден был отказаться от ЛЕФа ("Левый фронт") - писательской группы, созданной им самим вместе с О. Бриком и Н. Асеевым. Маяковский пытался перейти в группу пролетарских писателей РАПП (Российская Ассоциация Пролетарских Писателей), но там к нему отнеслись враждебно, а друзья по ЛЕФу обиделись и разорвали отношения с Маяковским. Он остался один.

В конце 1929 года Маяковский задумал обобщить долгие годы своей поэтической деятельности и устроить выставку: "20 лет работы" (писать он начал в 1909 году в Лефортовской тюрьме).

По-видимому, этот замысел появился в ответ на постоянные нападки критики, ставшие уже модой.

Маяковский хотел сам увидеть и показать людям, сколько он сделал. Сборники стихов на разных языках, плакаты РОСТа, рекламы, агитки... Казалось бы, многие руководители должны были заинтересоваться деятельностью крупнейшего революционного поэта, его выставкой. Но никого из них не было на выставке. Поэт делал ее сам и бродил по полупустым комнатам среди немногих посетителей. Это его оскорбляло. Ему казалось, что после двадцати лет напряженной работы для родной страны он ей не нужен. Это было еще одной причиной охватившей его депрессии.

Чувство своего человеческого достоинства, гордость поэта, отдавшего "всю свою звонкую силу" народу, обида, мужество, принятие своей судьбы и многое другое выразилось в замечательном поэтическом завещании Маяковского — вступлении к поэме о пятилетке "Во весь голос", которое он написал в связи с выставкой и впервые прочел на ее открытии 1 февраля. Маяковский был переутомлен, говорил устало, через силу, но впечатление было очень большое. Сила и глубина этих стихов была неожиданна, и всем казалось, что начинается новый, величественный этап в поэзии Маяковского. Многие исследователи до сего дня так считают. Сразу же возникла ассоциация с поэтическим завещанием А. С. Пушкина "Я памятник себе воздвиг нерукотворный...", тем более что Маяковский говорил обо всей своей поэтической жизни.

Вступление в поэму "Во весь голос" пронизано и чувством достоинства, и самоотречением во имя общего дела.

Шел март 1930 г., и жизнь все больше загоняла Маяковского в угол. Он старался жить по-прежнему: выступал в рабочих, студенческих аудиториях, искал поддержки у читателей, но далеко не всегда ее находил. Каждое резкое слово, недоброжелательная реплика теперь его больно ранили, он уже не пытался остроумно парировать их, а устало говорил: "Когда я умру, вы со слезами умиления будете читать мои стихи. А теперь, пока я жив, обо мне говорят много глупостей. . ."

Но вскоре поэт лишился аудитории. Начало болеть горло, и врачи сказали,, что Маяковский надорвал себе голосовые связки частыми выступлениями. Ему надо было давно "поставить себе голос", как это делают актеры. А теперь приходилось отказываться от выступлений, от живой связи с читателями. Маяковскому это казалось невозможным. Он чувствовал себя все более одиноким, непонятным, ненужным. Это еще одна причина. Очень может быть, что были и другие обстоятельства, о которых нам пока неизвестно.

В глухой час одиночества, 14 апреля 1930 г., в маленькой своей комнатке в Гендриковом переулке Маяковский застрелился. Он оставил записку и начатые стихи — о любви и о поэзии.

Бессмертие Маяковского

Смерть Маяковского стала началом его бессмертия. В последний путь провожала поэта вся Москва. Люди вдруг осознали, что они потеряли большого и благородного поэта, многие почувствовали себя виноватыми: не поддержали, оставили одного...

В речи на похоронах А.В. Луначарский сказал, что Маяковский был для него олицетворением жизни.

Посмертная судьба поэзии Маяковского складывалась странно и даже трагически, в соответствии со странной и трагической жизненной судьбой поэта. Вначале о Маяковском помнили лишь его друзья и подлинные ценители необычной его поэзии. Б. Пастернак написал стихи:

Ты спал, постлав постель на сплетне,

Спал и, оттрепетав, был тих.

Красивый, двадцатидвухлетний,

Как предсказал твой тетраптих.

... Твой выстрел был подобен Этне

В предгорье трусов и трусих...

Все раздумья заглушил властный голос Сталина, который в 1935 г. сказал: "Маяковский был и остается лучшим, талантливейшим поэтом нашей советской эпохи". Это было приказание. С этой минуты стихи Маяковского звучали везде и всюду, стали своего рода эталоном, лозунгом, издавались миллионными тиражами - но только стихи о революции и социалистическом строительстве. Дореволюционные стихи были объявлены футуристической ошибкой и недомыслием поэта, лирика 20-х годов замалчивалась. Маяковский вставал перед молодым поколением, одетый в броню  несокрушимого оптимизма, не человек, а металлический истукан, как полагалось по сталинским канонам искусства. Пастернак с горечью замечал, что Маяковского стали насильственно повсюду насаждать, "как картошку при Екатерине", что стало как бы второй смертью поэта, ибо вызывало естественный внутренний протест многих читателей.

Только с конца 50-х годов к людям начал возвращаться подлинный Маяковский, вместе со многими реабилитированными поэтами.

На площади Маяковского, у памятника, собиралась молодежь, произносили горячие речи, поэты читали стихи.

Поэзия Маяковского оказала влияние на многих поэтов в Европе и Азии. О нем писали английский писатель Дж. Олдридж, аргентинец Альфредо Варела, индиец Х. Чаттопадхая, финская Анья Ваммельвуо, французский поэт Поль Эльюар и журналист Андре Вюрмсер, турецкий поэт Назым Хикмет и польский Юлиан Тувим.

Источник (в сокращении): Р. Глинтерщик. Русская литература. Уч. пособие для XII класса. - КАУНАС "ШВИЕСА", 1991