Анализ рассказа "Старуха Изергиль" Горького

В любимом самим Горьким триптихе «Старуха Изергиль» он синтезировал «сказку» и «быль», чем продемонстрировал единую эстетическую природу своих «романтических» легенд и «реалистических» босяцких рассказов. Лейтмотивом всех трех рассказов служит мечта о людях высокого подвига, поднимающего их над обыденностью. Героями попеременно являются — то человек-орел, то обыкновенная женщина-цыганка, то необыкновенный человек-подвижник, спаситель народа.

Первый рассказ о сыне женщины и орла Ларре современниками должен был восприниматься как развенчание «сверхчеловека»: наподобие героя пушкинской поэмы «Цыганы» Алеко или ницшевского Заратустры он хотел воли «для себя», а значит, жаждал своеволия. Он хотел стать над людьми и не делиться с ними «своим умом, силой, жизнью». В порыве к воле он ступил на путь преступления, за которым от людей, вернее — от народа последовало наказание: вечное одиночество, вечная тоска по живому человеческому участию. «Отвергший» людей и мир оказался «отверженным» в нем и обреченным на вечное отчуждение.

Второй рассказ Горький посвятил вполне жизненной истории гибели «гордого» в человеке, который жаждал воли и подвига, а невольно стал рабом судьбы. Это сама «старуха» Изергиль. О ней автор говорит так, как мог сказать о сыне орла: «ослабели ее крылья и перья потускнели». Повесть о жизни Изергиль — это повесть о том, куда девается сила и воля, когда человек позволяет жизни себя покорить.

Самым сложным для понимания является третий рассказ — о подвиге Данко. Его смелое сердце «вспыхнуло огнем любви к людям» и, вырванное из груди, осветило им дорогу к шири полей и сиянию солнца. Но это была жертва, которой не оценили спасенные. Они растоптали сердце Данко, разорвали его на куски. И хотя его свет вывел их из тьмы, и хотя сотни его ярких голубых искр рассыпались во вселенной и от них зажигались сердца новых благородных героев, самое принятие жертвы и гибель Данко вызывали у автора внутренний протест и желание подвига какого-то иного сорта, не сопряженного со смертью одного — героя и душевной немотой остальных — других.

Три рассказа о трех подвигах были апофеозом идеи подвига, хотя все три доказывали относительность и ограниченность подвигов Ларры, Изергиль и Данко и ставили вопрос о необходимости «обыкновенного» героизма каждого во имя судьбы каждого же: не исключительность самоотвержения, а его повседневность и повсеместность, ставшие нормой, могут повлиять на судьбу человека. Такой итог был близок к христианским идеям любви, смирения и воскресения.

Источник: Русская литература XX века: Пособие для старшеклассников, абитуриентов и студентов / Под ред. Т.Н. Нагайцевой. - СПб.: "Нева", 1998