Композиция поэмы Блока "Двенадцать": основные особенности

Е. Эткинд выдвигает гипотезу о том, что главы-эпизоды поэмы оказываются попарно симметричными: первая глава имеет смысловое и образно-тематическое соответствие с двенадцатой, вторая — с одиннадцатой, третья — с десятой и т.д. Давайте разберемся, какова композиция поэмы Блока «Двенадцать».

В самом деле, соответствие на образно-тематическом уровне первой и двенадцатой глав представляется очевидным: их объединяют городской пейзаж, на фоне которого развивается действие, образы ночи и вьюги, покрывших собой всю вселенную, холодного ветра, дующего на «всем белом свете». Но в первую очередь именно пространство позволяет соотнести первую и двенадцатую главы: оно предельно расширено, включает в себя не только пространство Петрограда, но и ночь, простирающуюся над всем миром, вьюгу, продувающую мир. Во всех других главах-эпизодах художественное пространство предстает более узким, действие происходит лишь в ограниченном пространстве петроградского патруля.

Кроме того, художественное пространство в первой главе поэмы «Двенадцать» Блока сужается, из вселенной становится Петроградом, обретает реальные черты, появляются прохожие, здания, признаки политической власти. Канат, протянутый от здания к зданию, как бы стягивает, сужает художественный хронотоп, обозначает его пространственные и временные координаты: это петроградская улица, на которой и будут разворачиваться события поэмы, а содержание плаката «Вся власть Учредительному Собранию!» точно определяет время действия поэмы.

В последней, двенадцатой главе наблюдается обратное движение. Смысловое пространство поэмы вновь стремится к расширению. Но если в первой главе сужается пространство, имеющее в художественном мире поэмы статус реального (пространство конкретизируется, появляются реальные детали городского пейзажа, слышатся голоса людей на улице), то в последней главе раздвигается образно-смысловое пространство. Это видно в том, как голодный пес — реальный обитатель городской подворотни, плетущийся почему-то за отрядом, — теряет эти реальные очертания, превращаясь во всеобъемлющий и страшный образ старого мира:

Отвяжись ты, шелудивый,

Я штыком пощекочу!

Старый мир, как пес паршивый,

Провались — поколочу!

Образ старого мира, поджавшего хвост и скалящего зубы в беспомощной волчьей злобе, оправдывает мироощущение отряда, идущего по собственному городу и чувствующего в отношении к себе неумолимую и трусливую враждебность окружающего.

Образ нищего голодного пса, обретающего метафизические черты и воплощающего обреченность старого мира, делает закономерным появление и образа хохочущей вьюги («Только вьюга долгим смехом / Заливается в снегах...»), и образа Христа, завершающего поэму.

Обратите внимание на то, что обе главы построены на контрастах. Как в последней главе объясняется и конкретизируется антитеза, заявленная в первой: «Черный вечер. / Белый снег»? Кроме того, сходство глав подчеркивается еще и тем, что ни в первой, ни в последней главе не говорится о двенадцати. В первой главе отряд лишь угадывается: кому же еще могут принадлежать реплики «Что впереди? Проходи!» или «Товарищ! Гляди / В оба!». В двенадцатой главе первый же стих лишен подлежащего: «...Вдаль идут державным шагом...», их присутствие угадывается по репликам: «— Кто еще там? Выходи!», но поэмное действие переносится с изображения событий внутри отряда во внешнее пространство, стремительно расширяющееся в последней главе.

Между первой и последней главами поэмы, формирующими ее кольцевую композицию, находятся десять глав, тоже попарно симметричных. Главы вторая и одиннадцатая повествуют о движении отряда, который в обоих случаях назван «двенадцать», содержат множество словесных и образно-тематических соответствий. Покажите эти соответствия, проанализируйте их. Кроме того, эти главы связывает музыкальная тема марша, в обеих содержится упоминание о недремлющем враге: двустишие из второй главы «Революцьонный держите шаг! / Неугомонный не дремлет враг!» находит подтверждение в одиннадцатой: «Вот — проснется / Лютый враг...»

Третья и десятая главы поэмы «Двенадцать» тоже образуют композиционное кольцо. Третья глава, состоящая из трех песен, поющихся на разный мотив и разными голосами, вновь создает ощущение многоголосия, хаоса, царящего в мире. В десятой главе конструкция повторяется. Она начинается народно-песенным четверостишием, а затем идет песня из второй главы, перефразированная в лозунг и вновь создающая ощущение близости недремлющего врага:

Шаг держи революцьонный!

Близок враг неугомонный!

Это двустишие сменяется напевом «Варшавянки». Обе главы полифоничны, многоголосы, нестройны, в обеих преобладает песенный хорей. Но главное, что объединяет обе главы — это художественное пространство: действие происходит внутри отряда, в обеих содержатся песни, распеваемые красноармейцами, и диалоги, которые они ведут между собой.

Четвертую и девятую главы объединяет образ врага, как его видят и представляют двенадцать. В четвертой главе появляется образ Ваньки, уже знакомый по второй главе. Покажите, как этот образ конкретизируется в четвертой главе. Как в ней возникает мотив ненависти и ревности? Можно ли предположить, что в ней воспроизведены эмоции Петрухи, ревнующего свою возлюбленную?

В девятой же главе мы видим аллегорически данный образ врага (буржуй на перекрестке, старый пес), как он предстает в сознании петроградского патруля:

Стоит буржуй на перекрестке

И в воротник упрятал нос.

А рядом жмется шерстью жесткой

Поджавший хвост паршивый пес.

В следующей строфе эта, казалось бы, бытовая уличная зарисовка обретет символический, бытийный смысл, превратившись в обобщенный образ старого, уходящего мира.

Главы пятую и восьмую поэмы Блока «Двенадцать», композиция которой нас интересует, объединяет в первую очередь художественное пространство: оно еще более сузилось, в них представлено эмоциональное состояние одного героя — Петрухи. Пятая глава — его внутренний монолог, обращенный к Катьке, монолог, исполненный ревности, отчаяния, муки от утраты возлюбленной. Восьмая глава как бы зеркально отражает пятую, но уже после убийства.

Центральные главы поэмы, шестую и седьмую, объединяет драматическое начало: их структуру характеризуют действие и диалоги, обе главы полифоничны. Но главное конечно же то, что они связаны сюжетно: в одной совершается убийство, в другой переданы переживания Петрухи и утешения его товарищами после — убийства. Именно в седьмой главе обнаруживается, сколь трагически переживает герой случайное убийство, сколь глубоки его чувства к Катьке. Совершенное убийство резко изменяет героя, выделяя его из среды товарищей. Утешения товарищей, стремящихся его подбодрить, вызывают его на исповедь о том, что значили для него отношения с Катькой, — так, как он может их осмыслить, находясь на своем уровне культурного и интеллектуального развития.

Разумеется, убийство (6-я глава) и последующие события (7-я глава) оказываются кульминацией поэмы, в которой пересекаются две ее сюжетные линии: общественно-политическая (движение отряда по петроградским улицам, соотнесенное со внутренними изменениями, которые переживают красноармейцы) и частная, любовная, связанная с развитием любовного треугольника (Петруха, Ванька, Катька). Кульминация (убийство) вызвана не только точкой совпадения любовного и конкретно-исторического сюжета (личная обида Петрухи на Ваньку, с которым «гуляет» теперь Катька, накладывается на классовую вражду к нему, который «стал теперь богат», который мыслится двенадцатью как «буржуй»), но и столкновением неких противоположных начал, изображенных в поэме. Эти противоположные начала, присутствующие в художественном мире поэмы, символизируют образы двух ветров: один врывается в поэму с самого начала, дует в спину петроградскому патрулю, помогает идти, как бы сопутствует ему, рвет плакат враждебного большевикам политического содержания. Другой «врывается» в поэму из последних глав, дует красноармейцам в лицо («И вьюга пылит им в очи...»), препятствует им, превращаясь в пургу: «Ох, пурга какая, спасе!», — восклицает один из двенадцати. Вьюга сыпет снег в лицо, не дает оглянуться, мешает идти вперед.

Эти два ветра, дующие как бы навстречу друг другу, символизирующие некие противоположные начала, сталкиваются в самом центре поэмы, порождая слепое, нелепое, случайное убийство Катьки, которая совсем уж не заслужила такой участи.

Таким образом, поэма «Двенадцать» имеет строгую, симметрично выстроенную пространственную композицию. Главы здесь попарно симметричны, художественное пространство сужается от первой главы до шестой и расширяется от седьмой до двенадцатой. Столкновение в композиционном центре двух ветров, символизирующих разные начала бытия, совпадает с кульминацией сюжета и порождает трагедию убийства (которое, в сущности, вовсе не осмысляется двенадцатью как трагическое — покажите это, обратившись к словам утешения, которые слышит от своих товарищей Петруха).

Источник: Голубков М.М. Русская литература ХХ в.: Учебное пособие для абитуриентов вузов. - М.: Аспект Пресс, 2003