Анализ поэмы "Медный всадник" Пушкина (для студентов и учителей)

В пушкинском художественном мире история и современность постоянно соприкасаются и взаимодействуют. Одно из важнейших мест занимает в нем тема Петра I - в таких произведениях, как стихотворение «Стансы» (1826), незаконченный роман в прозе «Арап Петра Великого» (1827), поэма «Полтава» (1828), «Медный всадник» (1833), незаконченная «История Петра», стихотворение «Пир Петра Первого» (1836). Одну из вершин не только в воплощении петровской темы, но и всего творчества Пушкина представляет «Медный всадник».

Поэма вызывала и вызывает горячие споры о ее глубинном смысле, об авторском отношении к главным героям - Петру I и Евгению. Споры и в этом случае обусловлены не только различиями в позициях исследователей, но и самой образно-смысловой структурой поэмы, которая содержит в себе возможность полярно противостоящих истолкований ее глубинного смысла. Отвлекаясь от множества оттенков и нюансов в этих истолкованиях, их следует свести к двум основным позициям, одну из которых можно условно назвать государственной, а вторую - гуманистической. Согласно первой, в конфликте между Петром I и Евгением автор поэмы стоит на стороне Петра I, олицетворяющего волю государства, интересы нации, общего - в их столкновениях с частными интересами отдельной личности, носителем которых выступает мелкий чиновник Евгений. Согласно второй точке зрения, Пушкин как писатель-гуманист в этом неравном противоборстве становится в конечном счете на сторону «маленького человека», Евгения.

Начало первому толкованию положил В. Г. Белинский. Не отрицая в поэме авторского сочувствия «горестной участи» Евгения, он полагал все же, что в ней запечатлено «торжество общего над частным», что Петр «не мог уберечь участи индивидуальностей, обеспечивая участь народа, государства; что за него историческая необходимость...». И подытоживая свои суждения, критик замечал: «Да, эта поэма - апофеоз Петра Великого...».

С противоположной позиции одним из первых выступил в интерпретации «Медного всадника» В. Я. Брюсов. По его мнению, Пушкин изображает Евгения как представителя «малых сих», в которых постепенно вызревает чувство человеческого достоинства, противостоящего деспотизму и насилию государственной власти.

Односторонность только государственной или только «гуманистической» интерпретации поэмы со временем становится все более очевидной, ибо и та и другая имеют объективные основания в ее образно-смысловой структуре, в ее не только ярко выраженной двугеройности, но и в ее не лежащей на поверхности внутренней диалогичности.

Вчитывание в текст поэмы позволяет утверждать, что она тотально диалогична - во всей своей художественной структуре, включая сюда и авторскую позицию. Отсюда неоднозначность отношения автора к своим героям, к их голосам и правдам. Проблема взаимоотношений личности и государства становится в поэме во всей ее социально-исторической и нравственно-философской сложности и открытости в будущее (отсюда и ее открытый финал, столь характерный для полифонических произведений). Пушкин не абсолютизирует ни правду Петра, воплощающую общегосударственное начало, ни правду Евгения, отражающую начало индивидуально-личностное. И та и другая в чем-то подвергаются сомнению и ограничиваются в своей правоте, а в чем-то утверждаются и приемлются поэтом, объединяясь в диалогическом столкновении-споре, разрешение которого возможно лишь в процессе исторического развития, взаимосближения и взаимодополнения этих антиномических правд. Из полифонического контрапункта голосов и правд поэмы, из диалогической авторской позиции напрашивается обращенный в будущее вывод о необходимости все более всесторонней гуманизации общества и государства как «социума» и внутренне свободной «социализации» личности, возможной лишь на путях гармонизации ее извечной «неслиянности» и «нераздельности» с обществом и миром. Поэт не дает готовых рецептов такой гармонизации, да их и не может быть, о чем справедливо говорил младший современник Пушкина - Герцен: «Гармония между лицом и обществом не дается раз и навсегда, она становится - каждым периодом... каждой страной. Общей нормы тут не может быть».

В «Медном всаднике» Пушкин выступает одним из предшественников Достоевского - и в особой «петербургской» тематике и проблематике, и в концепции личности с ее антиномической сущностью, и в полифонической диалогичности художественного отображения человека и мира - в их «неслиянности» и «нераздельности».

Источник: Русская литературная классика XIX века: Уч. пособие / Под ред. А.А. Слинько и В.А. Свительского. - Воронеж: Родная речь, 2003