Анализ стихотворения Пастернака "Быть знаменитым некрасиво..."

Для языка истинной поэзии формы необходимости и долженствования в принципе противопоказаны. Столь же противопоказаны они при общении с художником. Их присутствие в стиле данного стихотворения («надо», «должен», «не должен» и т. п.) способно удивить лишь поначалу, однако по мере проникновения в замысел и в творческую историю становится очевидной глубинная художественная закономерность. Стихи написаны в момент жесточайшей полемики с любыми официальными формами отношения к искусству, к художнику, к их роли в обществе. Пафос тут в категорическом отвергании общепринятого и утверждении собственного взгляда на вещи. Вспомним: как раз тогда, в связи с «Доктором Живаго», оспаривалось практически все: и право печататься, и говорить с читателем, и, наконец, просто любить. У поэта, как лица публичного, почти политического, отнималось право на личную жизнь. Против подобным образом интерпретированной общественной роли художника автор протестует в данном стихотворении с присущей ему страстностью. Иногда эти стихи трактуются как протест против славы (по аналогии с ахматовским «а наутро притащится слава погремушкой над ухом стучать»). Наверное, ранний Пастернак и мог быть озабочен таким вопросом, но в 1956 году «знаменитость», «шумиха», «успех» означали уже только политическую ангажированность, которую в других стихах он назовет «пленом времени». Как О. Мандельштам в статье о Блоке «Барсучья нора», сегодня он также видит главную цель искусства в выходе из тесной норы времени в пространство вечности: «Так жить, чтобы в конце концов привлечь к себе любовь пространства, услышать будущего зов».

Буквально всё из идеологических клише эпохи атакуется в данном стихотворении. Отвергаются не только архивные и рукописные свидетельства, которым, как в каждом бюрократическом государстве, в СССР придавалось значение сверхценности, но само общество, по Пастернаку, от природы не наделено правом «назначать» поэтов, что было бы «самозванством». Подобно О. Мандельштаму, утверждавшему, что мировоззрение и биография «только средство» для понимания искусства, но «единственная реальность — это само произведение», Пастернак настаивает на «пробелах в судьбе, а не среди бумаг». В этих строках и особенно в последующей, пятой, строфе, утверждалось право автора на личную тайну, что, несомненно, считалось криминалом в условиях тоталитарного порядка. Роль «народа», в понимании идеологов соцреализма, в том, чтобы диктовать художнику, а по убеждению Пушкина, Пастернака, Бродского, «чернь», толпа должны художнику следовать: «Другие по чужому следу пройдут твой путь за пядью пядь...» Результат же творческого процесса не должен автора волновать, если «цель творчества», действительно, «самоотдача».

«Может быть, все стихотворение и написано ради финальной строфы, именно она «подымает ввысь» — от политической проблематики к философскому кредо: «ни единой долькой не отступаться от лица», «быть живым, живым и только». Где-то на заднем плане проходит тень вечного антагониста, Маяковского («светить везде, светить всегда — до дней последних донца...»), видевшего художника миссионером и пророком. Пастернак же подает свою реплику в старинном споре между видимостью и сущностью в пользу верности собственной сути («не отступаться от лица»). Но главное — защищает приоритет «живой жизни» перед любыми догмами и схемами. Из названия романа «Доктор Живаго» можно заключить: голос жизни останется наиважнейшим и там.

Источник: Русская литература XX века: Пособие для старшеклассников, абитуриентов и студентов / Под ред. Т.Н. Нагайцевой. - СПб.: "Нева", 1998