Анализ произведения "Мать" Горького

В наши дни «Мать» вызывает споры. Находятся люди, дискредитирующие ее как явление так называемого социалистического реализма. Многие признают ее значение для литературы, вызванной к жизни Первой русской революцией и эстетическими задачами эпохи. Иные отвергают наличие в ней видимых художественных достоинств, а иные, находя их, требуют ее новейшего прочтения.

Показательны споры о жанре «Матери». В последнее десятилетие ее называли то политическим романом, то романом поколений, а литературовед Г. Митин, обратясь к историческим и литературным аналогиям, определил ее жанр как фантастический роман-Евангелие Горького о Матери (на манер того, как Евангелие от Иоанна Толстой называл фантастическим романом о Христе). На этой точке зрения стоит остановиться.

В романе, действительно, революционные проблемы неотделимы от религиозных, и он может быть рассмотрен как своеобразная литературная проекция на современность евангельского сюжета о Богоматери и Ее Сыне, которого Она отдает людям на муку во искупление человеческих грехов. Таким образом роман «Мать» может быть прочтен как горьковский вариант идей христианского социализма. Они в самом деле в произведении присутствуют. Правда, нельзя согласиться с тем, что Мать первая увидела в деле Сына путь Христа, ибо о себе и своих товарищах как о неохристианах — защитниках угнетенных и строителях новой жизни — говорит Находка, Мать же становится восприемницей его богостроительских идей. А еще раньше — в третьей главе, когда роман только завязывался, начинающий революционер Павел, к изумлению Ниловны, принес и повесил на стену картину с изображением воскресшего Христа со спутниками-простолюдинами на пути в Эммаус. Этот евангельский фрагмент можно рассматривать как элемент экспозиции сюжета.

Из имеющихся в горьковиане жанровых определений прежних лет наибольшего внимания, с нашей точки зрения, заслуживает определение, предложенное известным горьковедом Е. Б. Тагером: «роман-поэма». Оснований для такого определения у исследователя два. Во-первых, это роман о рождении героя новой России — Матери, и он тем самым становится «поэмой о пробуждении народа»; во-вторых, цепь драматических событий в романе, их последовательное нагнетание (стачка, арест, обыск, демонстрация, снова арест, суд и т.п.) не приводят к ощущению безысходности; напротив, возникает «чувство растущей радости и близящейся победы»— музыкальное чувство нарастающего мажора, поскольку жизнь в романе измеряется не мерой крови и смерти, но «ростом свободы и духа» (слова Горького).

Близко стоявшие к Горькому люди понимали его роман, и их слова о нем могут служить ключом к его истолкованию. Так, его вторая жена и близкий друг М. Ф. Андреева писала в момент работы Горького над романом: «...Мать эта написана — удивительно! А на ее психологии проходит история почти всего освободительного и революционного движения последних лет...» Писатель Л. Н. Андреев назвал роман «единственным в своем роде» и пояснил, что он имел в виду: «...Точно сам народ заговорил о революции большими, тяжелыми, жестоко выстраданными словами». То же утверждал и литературовед С. В. Касторский. «Основной структурный принцип книги „Мать“, — писал он, — изображение всех происходящих событий, движущихся во времени и качественно изменяющихся (...) через восприятие их Ниловной». Ниловна вовлечена в идеологию романа: она и наблюдатель, и свидетель, она и активный участник происходящих в нем событий...

Горький красиво построил композицию романа. Он поделил его на две части, каждая из которых содержит по двадцать девять глав. В свою очередь, каждая часть имеет свою тему и свою композицию. По отношению друг к другу обе части соотнесены на принципах композиционного параллелизма и тематического контраста.

Первые две главы первой части являются экспозицией и одновременно прологом. Их тему можно обозначить так: о том, что и как обычно бывало, бывает и будет бывать. В первой главе речь идет о жизни рабочей слободки. В первом абзаце говорилось о том, что в ней бывало каждый день («Каждый день над рабочей слободкой... дрожал и ревел фабричный гудок...»); во втором — что бывало по вечерам («...фабрика выкидывала людей из своих каменных недр, словно отработанный шлак...»); в третьем — о каждом дне, «проглоченном фабрикой»; в пятом — о том, что всегда и обычно бывало по праздникам и т. д. Глава оканчивается словами: «Пожив такой жизнью лет пятьдесят — человек умирал». Темная, страшная, безотрадная картина. Чтобы убедить читателя, что жизнь в этой слободке ничем не отличается от других жизней других слободок, автор добавляет: «Жизнь всегда была такой... и никто не имел желания попытаться изменить ее». Из рассказов пришлых людей «было ясно: жизнь рабочего люда везде одинакова».

Во второй главе общая тема жизни рабочей слободки развертывается на примере судьбы одного из слобожан — Михаила Власова («Так жил и Михаил Власов... Лучший слесарь на фабрике и первый силач в слободке...»). Круг его жизни демонстрирует то, о чем в общем виде говорилось в первой главе. Заканчивается глава о нем словами: «Он умер утром, в те минуты, когда гудок звал на работу...». Слобожане имели основание говорить друг другу: «Пелагея-то рада-радешенька, что помер он...» — так страшен он был в своем зверином бытье. «Некоторые поправляли: — Не помер, а издох...»

Заявленная тема одичалой жизни жалких рабов, прозябающих под властью скотских привычек, душевной немоты и духовной слепоты, в дальнейшем остается фоном действия романа. Самое же движение сюжета, начиная с третьей главы, коренным образом меняет свое русло.

В центр повествования попадает Пелагея Ниловна Власова. В оставшихся двадцати семи главах первой части романа вся жизнь ее направлена на то, чтобы родиться как бы заново: в «старухе» тридцати восьми лет от роду постепенно, через материнские страхи, огорчения и радости пробуждается душа, и она становится «молодой» сорокалетней революционеркой. Композицию сюжета этой части романа можно назвать центростремительной: все жизненные импульсы направлены на духовное воскресение Ниловны. Этапы развития освободительного движения — «болотная копейка», аресты, обыск, демонстрация, ее разгром, снова аресты — интересны для автора потому, что служат ступенями внутреннего восхождения Ниловны.

Композицию второй части романа можно назвать центробежной: от Пелагеи Ниловны — Матери, ставшей на путь революционной агитации, волнами расходятся концентрические круги революционного непокорства и побуждают к пробуждению сознания, к активному действию таких, какой она сама была прежде: с душой почти умершей, замордованной жалким и убогим бытом, страхом, собственным ничтожеством. В сценах второй части Ниловна ужа не свидетель или наблюдатель, не пассивная соучастница чужих действий, а инициатор и действователь: деревенский кружок Рыбина, собрание с участием Степана и Татьяны, работа Петра Рябинина — заряжаются ее волей к правде, волей к слиянию всех в одной семье, в одной душе, судьбе и вере — в воскресение «детей» Христовых.

Ударными, наиболее значимыми Горький делает финалы обеих частей романа. В трехчастном окончании первой половины романа Ниловна приходит к «свету правды». На демонстрации она с волнением, напряжением и тревогой слушала не совсем понятную ей революционную речь Павла о празднике трудящихся, о социал-демократической партии, о солидарности рабочих всех стран. Зато слова Андрея Находки, обращенные к «добрым людям», идущим «крестным ходом во имя Бога нового, Бога света и правды, Бога разума и добра», его слова о близости терновых венцов для ступивших на путь Христовой правды, — открылись ей во всей полноте их смысла и стали ее собственным убеждением. Уже на самой демонстрации она вполголоса уговаривает родственников демонстрантов не беспокоиться: демонстранты не антихристы и пошли за «святое дело»: «...ведь и Христа не было бы, если бы его ради люди не погибали!»

После разгона демонстрации Мать берет на себя ответственный труд — объяснить людям смысл происшедшего на их глазах. Уже у порога своего дома, прощаясь с родными друзей Павла и Находки, Ниловна повторила слова, которые «родило ее сердце»: «— Господа нашего Иисуса Христа не было бы, если бы люди не погибли бы во славу Его...»

Во второй части романа Ниловна вновь возвращается к своим мыслям и чувствам, связанным с переживанием обновленной веры: «...Христос стал теперь ближе к ней и был уже иным — выше и виднее для нее, радостнее и светлее лицом, — точно он, в самом деле, воскресал для жизни...»

Весь ход романа движется по пути сердечного сближения Ниловны и Павла, «детей» и «Матери» — во имя Христово, во имя светлой жизни, очищенной от зла, ненависти для взаимного понимания и любви.

Финал второй части романа зеркально повторяет финал первой части: оба они выполняют функцию кульминации. В первой части читатель воочию видит воскресшую душою к правде Божьей и Божьему пути Ниловну (и в ее сознании это идеи и путь революции). Во второй — Горький сосредоточен на изображении сознания и дела революционерки Ниловны, идущей, по ее убеждению, путем Божией воли. Момент кульминации распределен между двумя сценами, следующими друг за другом по внутренней логике вещей: это суд над «детьми» и схватка на вокзале Ниловны с недругами «правды» за нее самоё.

Любопытно, что в сцене на первомайской демонстрации Ниловна, как мы помним, уразумела, в сущности, только слова Андрея Находки о правде Божиих сыновей, к которой они идут через крестные мучения. Смысл слов Павла о политических задачах демонстрации оставался ей непонятен. На суде же Находка показался Ниловне малоинтересным и речь его — давно знакомой. Зато речь Павла она расслышала и приняла всей душой. И если после демонстрации кучке родственников друзей Павла она твердила запомнившиеся слова Находки, то теперь накаленные слова Павла о революции как слова Божественного она объясняла жаждущему правды человеческому множеству. Уходя, быть может, в неволю, каторгу, Мать уходила либо в живое будущее, либо в бессмертие.

К мифу о Человеке, отвергшему ложь жизни действительно во имя ее высокой Правды, роман-поэма Горького прибавил миф о порыве Матери и ее сыновей к революции как к Божией Правде. За таким просветительско-утопическим восприятием революции в русской и мировой литературе, философии, искусстве стояла большая традиция. «Мать» заняла в ней одно из видных мест.

Источник: Русская литература XX века: Пособие для старшеклассников, абитуриентов и студентов / Под ред. Т.Н. Нагайцевой. - СПб.: "Нева", 1998