"Русь советская": анализ стихотворения Есенина

В маленькой поэме «Русь советская»» (1924) трагедия распада времен и разрыва поколений становится смысловым центром произведения и объяснением трагедии поэта. По своей тональности поэма как бы разделяется на три части — элегическую, эпическую и лирическую, несколько отличающиеся, кстати, и стихотворным размером.

Вначале, в «элегической» части, с приглушенной болью лирический герой, возвратившийся в свой «край осиротелый», признается:

Я никому здесь не знаком,

А те, что помнили, давно забыли.

И виноват в этом забвении «тот ураган», что пронесся над страной и унес многих из поколения поэта, кому он был знаком, близок и дорог. И даже не с кем «поделиться / Той грустной радостью, что я остался жив». И постепенно нарастает чувство горечи и возмущения односельчанами, деревенской родиной за то, что они видят в нем лишь «пилигрима угрюмого» и не признают великого российского поэта.

Но голос разума останавливает обиду сердца, обиду непризнания: изменилось время, пришло другое поколение, и дело в самом поэте, который перестал понимать своих односельчан. «В своей стране я словно иностранец».

Далее, в «эпической части», возникают картины изменившейся жизни села: в воскресенье крестьяне собираются не у церкви, а у волостного правления «обсуживать» «жись», хромой красноармеец «непонятным» языком вещает бабам о Буденном и Перекопе, крестьянский комсомол под гармонику поет уже и не частушки, а «агитки Бедного Демьяна». Но сквозь это незнакомое просвечивает прежний лик родной стороны:

Уж вечер. Жидкой позолотой

Закат обрызгал серые поля.

И ноги босые, как телки под ворота,

Уткнули по канавам тополя.

Или: «И клены морщатся ушами длинных веток».

И последний эпизод — поют не его, крестьянина-односельчанина, песни, а «чужого» им по естеству пролетарского агитатора Демьяна Бедного (немало и лично навредившего Есенину) — взрывает лирического героя стихотворения, обнажая трагедию его поэтической души.

Вот так страна!

Какого ж я рожна

Орал в стихах, что я с народом дружен?

Моя поэзия здесь больше не нужна,

Да и, пожалуй, сам я тоже здесь не нужен.

Короткий страстный всплеск сменяется грустно-элегической нотой: поэт успокаивает себя тем, что — пусть он сейчас не нужен — он был нужен и пел родному краю раньше, в самые трудные времена, «когда был край мой болен».

Заключительные четыре строфы — чисто лирические, проникнутые жизнеутверждающим пафосом приятия незнакомой жизни и убежденностью в бессмертности поэта и его искусства. Эти строфы наполнены пушкинским духом, они содержат осознанные параллели с пушкинскими стихами. Это эстетический манифест и поэтическое завещание-памятник.

Поэт находит в себе нравственные силы признать и благословить все перемены «родины милой»: «Приемлю все. / Как есть все принимаю»,— приветствовать молодое незнакомое племя-поколение: «Цветите юные! И здоровейте телом!» — признав их право на «иную жизнь» и «другой напев», даже презрев при этом собственную жизнь и судьбу:

А я пойду один к неведомым пределам,

Душой бунтующей навеки присмирев.

Единственное, чем он не поступается и что, вослед Пушкину, готов отстаивать до конца, — свобода творчества, независимость поэта, его право на собственную песню:

Готов идти по выбитым следам.

Отдам всю душу октябрю и маю,

Но только лиры милой не отдам.

И в последней строфе поэт утверждает свою верность — навсегда, на все времена — своей главной и единственной поэтической теме — родине, России. Но последняя строфа — это и выход из трагизма сегодняшних дней поэта прозрением будущего — вечного бытия его поэзии и воспетой в его стихах Руси. Эти строки — прямая параллель со второй строфой пушкинского «Я памятник себе воздвиг нерукотворный...» Неотрывность Есенина от родины, Руси в заключительном аккорде поэмы воплотилась в мысль, что бессмертие его как поэта — в бессмертии воспеваемой им Руси.

Источник: Русская литература XX века: Пособие для старшеклассников, абитуриентов и студентов / Под ред. Т.Н. Нагайцевой. - СПб.: "Нева", 1998