Меню сайта
Статьи » Литература 20 века » Быков В.В.

Рыбак и Сотников в повести "Сотников" Быкова В.В.

  • Статья
  • Еще по теме

Кратко:

Как остаться на войне человеком - ответ на этот вопрос звучит в повести В. Быкова «Сотников». Это не единственное произведение писателя о войне, но наиболее значимое. Интересен тот факт, что Папа Римский вручил писателю специальный приз католической церкви - так велико нравственное начало этого произведения. Война и нравственность составляют главное содержание повести.

Предлагаем сопоставить двух героев - Сотникова и Рыбака. Во время войны Сотников не отрекается от своих убеждений, тяжелейшие испытания проходит мужественно, не теряя чести, человеческого достоинства. Рыбак же, спасая свою жизнь, предает Родину. Страх за свою жизнь — вот что главное для него. Один герой преодолевает этот страх. Другого же этот страх заставляет убивать и предавать. Дорога смерти уготована для каждого, и все, кроме Рыбака, прошли ее до конца. Сотников при пытке терял сознание, но не сказал ничего. Он хотел погибнуть в бою, но этого ему не было дано. Остается одно - достойно принять смерть. Перед лицом смерти человек предстает таким, каков он на самом деле.

По-другому ведет себя Рыбак. Он не хотел умирать и при пытке сообщил некоторые сведения следователю. Он согласился вступить в полицию, пытаясь при этом убедить себя самого, что он не предатель, что он убежит. Что же произошло с этим героем? Война оказалась для него тяжким, непосильным испытанием. У него была возможность выжить, и он ею воспользовался, но выжить можно было лишь ценой предательства. Рыбак был потрясен примером Сотникова, выполнившего до конца долг гражданина и человека. Возможно, для этого запутавшегося человека еще возможен путь искупления своей вины, путь признания своего падения и дальнейшей борьбы.

Огромная нравственная сила повести «Сотников» Быкова состоит в том, что ее главный герой принимает страдания за свой народ, что он не поддается той подлой мысли, которой поддался Рыбак. Смерть не имеет смысла - такое оправдание придумал себе Рыбак. Автор спорит с ним. Имеет. Страдания за веру, за народ будут иметь смысл во все века и времена. Величие подвига и книги о нем заключаются в том, что они вселяют веру в других людей и служат надежной нравственной опорой.

Использованы материалы книги: О.В. Волкова, Я.В. Алексеева. Итоговое сочинение по литературе в 11 классе. - Казань, 2015

Подробнее:

Как и лейтенанту Ивановскому в «Дожить до рассвета» с его самопожертвованием, Сотникову дано испытать всю тщету лелеемой им надежды, что его «героическое заступничество» сможет уберечь остальных. Но не только. Вслед за первым ударом, от которого он так и не смог до конца оправиться, судьба приготовила ему еще один страшный удар: пережить предательство вчерашнего товарища. И для него это было такое убожество и мерзость, что буквально не хотелось верить собственным глазам.

На что только не способен человек. Истязать, бить другого нещадно, до потери сознания, пинками поднимать и снова бить, всячески унижать его. Но и быть мужественным, честным и благородным, не изменить, не предать товарищей по оружию. Своим поведением Сотников, избитый полицаями, как раз являет пример такого человека. Поступая так, как он поступает, Сотников и от других требует того же. Отсюда — противостояние не только полицаям, но и Рыбаку.

«Сволочь!» — одно-единственное слово, которое Сотников обращает к Рыбаку. Но оно раз и навсегда ставит точку в отношениях между ними. Вспомним, что и юный Толкач в «Круглянском мосте» свое презрение к Бритвину формулирует однозначно. Но у Толкача был автомат, за проклятием словом последовало действование. Сотников же не только лишен такой возможности, но и вынужден — раненый и больной — идти на свою Голгофу, поддерживаемый Рыбаком.

«Мир в повести В. Быкова четко делится на две стороны, — подчеркивал И. Золотусский (Золотусский И. Час выбора. М., Современник, 1976, стр. 68—69): — с одной — Сотников, Демчиха, староста и деревня, которая, сочувствуя им и ненавидя палачей, смотрит на казнь, с другой — сами палачи и их пособник Рыбак. За какие-то несколько секунд, за те самые мгновения, когда он, придя в кабинет следователя и взглянув ему в глаза, устрашился и колебнулся, и произошло все, произошла эта «перестановка». Ведь вчера еще Рыбак был на той, далекой и чуждой ему теперь стороне. Он был с теми, кто ненавидел палачей и не подчинялся им. Теперь он шагает в рядах полицаев, и ему не дают выбиться из строя, выпрыгнуть из самого себя, того что он выбрал,— он навечно и необратимо в этих рядах».

То, что Рыбак «навечно и необратимо» остается среди тех, кого выбрал, — с этим спорить не приходится. Равно и с тем, что мир в «Сотникове» поделен на «две стороны». Взятый в четком контрасте, этот мир как бы вбирает в себя и отражает противоборство жизни и смерти, духа и бездуховности, трусости и героизма. Вместе с тем суждение критика о «перестановке» в Рыбаке именно в кабинете следователя нуждается по крайней мере в уточнении. Ибо «устрашился и колебнулся» Рыбак еще раньше, на чердаке в избе Демчихи, он уже тогда покатился; в кабинете же Портнова нравственное падение Рыбака продолжается, неуклонно приближаясь к своей кульминации, но это еще не кульминация. Рыбак еще думает «насказать сказок», обхитрить, вывернуться из-под пресса необходимости. Он, боясь следователя и проклиная его в душе («Чтоб ты издох, сволочь!»), приходит в отчаяние, считает попросту глупым упорство Сотникова, не дающего себя втянуть в ту «игру», в которой Рыбак наивно полагает набрать спасительные для собственной жизни «очки». Стараясь заслужить доверие Портнова, Рыбак не осознает еще, что за это доверие нужно платить потерей своего людского обличья. Отсюда, думаю, и почти искреннее его возмущение несговорчивостью, неподатливостью Сотникова, и изменения в психологии самого Рыбака, эволюционирующего к роковой для него черте, пределу, за которым жизнь человека безвозвратно теряет нравственное содержание.

Каждому человеку вменено в обязанность то, что он, как гражданин, считает долгом себе вменить. В этом смысле Сотников и Рыбак — антиподы не только по своим нравственным качествам, по ответственному отношению к жизни, войне, людям, но и по уровню мышления, по уровню понимания тех последствий, которые с необходимостью должны вытекать из сложившихся для них обстоятельств. В народе издавна бытует поговорка: коготок увяз — всей птичке пропасть.

Думающий перехитрить судьбу и остающийся жить Рыбак не в состоянии постичь того, что ясно с самого начала Сотникову. «Я с ними поторгуюсь»,— говорит Рыбак о полицаях. И холодным душем окатили его слова Сотникова: «Смотри, проторгуешься».

Однако отрезвляющие слова Сотникова, как видно, пали не на ту почву. Жажда выжить любой ценой для Рыбака сильнее всех принципов на свете. Убеждая себя в том, что он еще вывернется, Рыбак шаг за шагом сдает позиции: от промелькнувшего было и тут же исчезнувшего намерения выгородить перед следователем-полицаем безвинную Демчиху и до тайного желания смерти Сотникову: «Если Сотников умрет, то его, Рыбака, шансы значительно улучшатся». Всякому величию сопутствует крайность, всякой посредственности — склонность к компромиссу. В повести сильна мысль о том, что некоторые поступки могут стоить человеку жизни. Речь идет даже не о физической смерти, а о моральном умирании. Не вняв предостережению Сотникова и всячески заглушая свой внутренний голос в редкие минуты отрезвления, отбрасывая попытки взглянуть на себя со стороны,— Рыбак утрачивает те изначальные человеческие качества, которые, по мысли писателя, должны быть незыблемыми во все времена.

Говорят, понять — это значит простить. Но в такой словесной формуле, на мой взгляд, имеется элемент завышения. Ибо если и можно понять стремление Рыбака избежать веревки, то уж никак нельзя простить того «корыстного расчета ради спасения своей шкуры, от которого всего один шаг до предательства». Страх за жизнь вытравил в Рыбаке и без того неустойчивые моральные принципы, и, с другой стороны, отсутствие их оказалось достаточным для того, чтобы страх бесконтрольно овладел его существом.

При всей физической силе не было в Рыбаке того крепкого внутреннего стержня, который заставляет человека до конца быть человеком. Но этот стержень оказался в Сотникове.

Сотников не меньше Рыбака хочет жить, но его максимализм, большую требовательность, нравственную непреклонность питают чувства настоящего долга, ответственности, совести. Эти понятия в нем настолько «проросли», что вырвать их можно только с корнем. Жертвенность Сотникова, к необходимости которой он пришел, могла бы показаться легковесной, если бы она не обладала ценностью постольку, поскольку сам герой в состоянии преодолевать причины, порождающие пессимизм, или по крайней мере стремиться к этому.

Недюжинные нравственные силы потребовал от Сотникова его выбор. И они у него оказались. Благодаря им он не надломился, выдержал проверку поражением. Голгофа, на которую он взошел сам, добровольно, стала и его духовным Олимпом.

Уже под самый конец, когда на растерянный шепот бывшего «партизанского друга»: «Прости, брат!» — Сотников «коротко бросил», как отрубил: «Пошел к черту!» — он отыскал в толпе взглядом «застывший стебелек мальчишки в буденовке. Тот стоял, как и прежде, на полшага впереди других, с широко раскрытыми на бледном лице глазами».

Казалось бы, какое дело теперь Сотникову, которого через минуту не станет, до незнакомого мальчишки, затерявшегося в людской толпе? Но этот эпизод по мысли и чувству, в нем заключенному, вырастает в наших глазах до значения символа. Писатель всеми доступными ему средствами стремится подчеркнуть, выделить мысль: величайшим поражением является то, когда отсутствуют наследники. Солдаты, погибающие в бою или на виселице, как Сотников, если им на смену придут другие и продолжат борьбу, погибли не напрасно. Когда их наследники победят,

они также внесут в победу свою лепту, станут ее соучастниками. Но без таких наследников они останутся солдатами, потерпевшими поражение, и никто не выбьет на камне в их честь слова о бессмертии свершенного ими подвига.

Для Сотникова таким наследником является незнакомый подросток. Он еще мал по годам, но с какой мукой и с каким участием переживает он происходящее у него на глазах! Острое ощущение неотвратимости чужой смерти в мальчишке, показанном нам глазами Сотникова, для него самого является, пожалуй, высшим подтверждением ненапрасности своего выбора, за который он принял такие муки.

Сотников знал, за что погибает. Человек долга и совести, он как бы подтверждал всей жизнью и смертью своей ту нравственную правду, которая была для него высшей правдой на свете. Перед казнью он думал не о физических муках, которые перенес, и не о том, что прожил мало, и не о струсившем Рыбаке думал Сотников в последние минуты жизни. В отпущенные ему мгновения взгляд Сотникова снова прикован к мальчишке, с которым у него установилась невидимая для других, но прочная духовная связь. «Полный боли и страха, его взгляд следовал за кем-то под виселицей и все вел так, все ближе и ближе. Сотников не знал, кто там шел, но по лицу мальчишки понял все до конца».

В то время, как сохранивший в неприкосновенности свои принципы Сотников уходит во тьму, Рыбак продолжает наполнять легкие воздухом. Но и только. Казнь Сотникова и других — Демчихи, старосты Петра, Баси, к которой он оказался причастным, стала

и самоликвидацией его как личности. Подгоняемый силами зла, он должен будет теперь всякий раз держать экзамен на бесчеловечность. «В. Быков не дает Рыбаку даже выхода Иуды,— подчеркивал И. Золотусский,— Рыбак после казни Сотникова хочет повеситься, но не удается, нет ему и этого смягчения, этого полупрощения, что ли. Это была бы, с точки зрения В. Быкова, слишком легкая смерть для Рыбака. Нет, он будет жить, он будет видеть глаза людей, наблюдавших, как он стоял под виселицей, на которой вешали его вчерашнего товарища, он будет мучиться и проклинать тот час, когда родился на свет, и сама жизнь превратится для него в проклятие. В. Быков казнит Рыбака лицезрением своего падения, напоказ выставляя его предательство перед всем миром, перед толпою, которую согнали на казнь, перед мальчиком в буденовке, который видит, как умирает Сотников...».

Человек, совершивший бесчестный поступок, должен отвечать прежде всего перед собственной совестью. Подобная позиция, которую Сотников демонстрирует по отношению к переметнувшемуся к врагам Рыбаку, когда тот, оказавшись духовно абсолютно голым, все еще никак не может осознать этой своей наготы— этической, нравственной и в конечном счете фатальной для него, — является очень устойчивой для сильных духом героев В. Быкова. Она может разниться в деталях, частностях, но в главном, основном, в том, что исповедуют эти люди в выпадающих на их долю испытаниях войной, и в том, как они поступают,— эта позиция остается неизменной. Никто не должен подбирать грязь за другим! В Сотникове этот принцип возведен в степень абсолюта, и в его «Пошел к черту!», обращенном к бывшему товарищу, слышится одновременно и суровый приговор, и твердое убеждение, что человек должен сам отвечать за содеянное.

Источник: Шагалов А. А. Василь Быков. Повести о войне. — М.: Худож. лит., 1989.

Понравился материал?
13
Рассказать друзьям:
Просмотров: 23240