Любовная лирика Некрасова: общая характеристика

О любовной лирике Некрасова долгое время не писали, находя её не специфичной для этого поэта. Когда же о ней находили возможным говорить, то представляли её либо созданной в пушкинских традициях, либо весьма однообразной, воспроизводящей сходные мотивы. Между тем любовная лирика Некрасова является столь же новаторской, как и всё его творчество, и при этом разнохарактерной в различные периоды творчества.

Стихи 30-х годов созданы в выспренно-романтическом духе и изображают, например, полет от «бедствий жизни бурной» беспорочной души «юной девы в край лазурный», где она должна встретиться с другой душой, ей родственной. Лирическая пьеса 1847 года «Ты всегда хороша несравненно...», посвященная женщине, с которой поэт был близок до встречи с А. Я. Панаевой, написана уже в реалистической манере и представляет собою портрет той, с которой лирический герой делит «настоящее горе». Но при этом стихотворение исполнено неподдельного восхищения героиней, оно всё пронизано светом, противопоставлением «темному морю» жизни, признательностью за поддержку, исходящую от подруги, любованием её жизнерадостной весёлостью, молодостью, умом, добротой и нежностью. И сам поэт платит ей своей ласковостью, называя её голову «головкой», а глаза — «глазками».

Особое место в любовной лирике Н. А. Некрасова занял панаевский цикл, связанный с именем умной, талантливой и красивой А. Я. Панаевой, ставшей в 1848 году женой поэта. Рядом с лирическим героем оказывается теперь образ своеобразной героини, отличающейся сильным характером, огненной горячностью, волей и независимостью. Стихи показывают, что взаимоотношения любящих сразу меняются, становятся напряженными и нелегкими. Впервые возникает тот «поединок роковой», который предварит в чем-то родственный денисьевский цикл Ф. И. Тютчева и окажет на него своё художественное воздействие. И у одного, и у другого поэта отраженный в их циклах любовный союз был недозволенным в глазах общественного мнения, преследуемым «толпой», что отзовётся в особом мотиве этих стихов и определит их драматическую напряженность. Перипетии запечатленных в стихах Некрасова чувств прихотливы, сложны, непредсказуемы, сами переживания мятежны и мучительны, они подстать характерам любящих. Бросается в глаза, что герой и героиня некрасовской лирики — новые люди, наделенные современными взглядами, причастные к творческому труду.

Стихотворение «Когда огонь в твоей крови...» (1848) интересно как своеобразный договор о тех новых отношениях, которые, по Некрасову, должны быть установлены между любящими, которые вступают в союз. Прежде всего, это любовь-страсть, горящая огнём и потому заслуживающая определения «действительной любви». Вместе с тем это союз единомышленников, обладающих передовыми убеждениями, в том числе и убеждением в равенстве мужчины и женщины. Без этих начал единение немыслимо. Третья строфа, говорящая об этом, пронизана решимостью и — в последних стихах — иронией. Разумеется, это не призыв к подруге стать покорной, а категорическое отрицание рабского состояния женщины. «Если страсть... слаба и убежденье не глубоко», то женщина попадает в положение рабыни (Некрасов усиливает это слово эпитетом «вечной»). Такой исход абсолютно неприемлем. Союз должен быть свободным, «по сердцу». Понятие «свобода» резко противостоит здесь рабству. «Насильственное бремя» прежних «постыдных» уз должно быть отринуто и забыто. Об этом говорится во второй строфе.

Но если эти условия приняты, женщина обретает равные права с мужчиной, глубоко осознанные ею, высокое человеческое достоинство, а значит — и подлинную свободу, и настоящую веру. И тогда никакая клевета, никакая молва толпы не могут быть страшными. Они становятся бессильными перед твердыней, созданной обоими. Эпитет «разумные» (права) в первом шестистишии содержит в себе зерно и прообраз той этики «разумного эгоизма», которую вскоре сформулирует Н. Г. Чернышевский.

В стихотворении «Я не люблю иронии твоей...» (1850) лирический герой с его напряженным чувством ощущает себя на своеобразном рубеже: с одной стороны, он сохраняет властную страсть к своей возлюбленной и хочет сберечь своё чувство нетленным, а оттого намерен освободить его от всего наносного, лишнего, в том числе и иронии своей подруги, в которой так явственно проявляется самобытный характер этой женщины, но которая задевает ранимое сердце героя.

Лирический герой признается, что ещё ревнивые тревоги кипят в нём «мятежно». Он хочет с надеждой глядеть в будущее. Но, с другой стороны, знаменательно, что на третий год супружества уже ощутим «остаток чувства» и на горизонте уже брезжит «развязка неизбежная». Поэт ощущает пограничность возникшей ситуации, кризис отношений. Он обостренно чувствует, что тревожная развязка недалека и осознает в её и своём сердце «тайный холод и тоску», которые не скрыть внешним «кипением» и видимой полнотой жажды. Увы! Она «последняя». Вот отчего так настойчиво звучит анафорическое «пока ...пока», а в последнем пятистишии возникает яркое сравнение остывающей страсти с осенней бурливой рекой, которая катит ещё бушующие, но уже холодные волны.

Лирическое признание «Мы с тобой бестолковые люди...» (1851) красноречиво говорит о неповторимом новаторстве Некрасова в сфере любовной лирики. Верный правде жизни, поэт обнажает «прозу в любви», о которой сказано в заключительном четверостишии. Эта проза передаётся откровенным упоминанием ссор, размолвок, вспышек, резкостей, взаимных мучений. Но поразительно, что поэт намерен и эти горькие минуты обратить в свою противоположность, взять, как некую дань, и с прозы «долю счастья». Некрасов побуждает и нас видеть неприметный просвет во мгле и полосе мрака. Ведь за ссорой и «полно», и «нежно» наступает «возвращенье любви и участья». Стихотворение подтверждает, что союз любящих в лирическом романе Некрасова оказался истинно свободным, освобожденным от покорной рабской зависимости. Поэт зовёт подругу к полному и откровенному проявлению своих чувств, выражению своих мыслей и мнений: «Говори же, когда ты сердита, // Всё, что душу волнует и мучит!» В произведении этом раскрыта подлинная «диалектика чувств»: их столкновение, развитие, переход одного переживания в другое, ему противоставленное.

В «панаевский цикл» вошла и маленькая лирическая трилогия о письмах, составившая его внутренний подраздел. Наиболее примечательно по построению первое из этих стихотворений — «О письма женщины, нам милой!» (1852). Оно имеет двухчастную структуру и состоит из двух неравных строф. Первая часть (шестнадцатистрочная строфа) носит обобщающий характер и говорит о таком восприятии женских писем, которое может быть знакомо или интересно многим. Оттого поэт использует местоимения множественного числа «нам», «вы» и соответствующие им формы глаголов «послушайте», «скажите», «отдайте», «не читайте». Впрочем, и единственное число употребляется так, что оно касается разных лиц («начнешь»). Строфа эта является горьким выводом из накопленного опыта, она несколько наставительна и дидактична. Тем не менее, она ярко эмоциональна: она начата с междометия «о» и восклицания, которое поддержано восклицанием срединного, восьмого стиха, а закончено выразительным многоточием, заключающим смысловую недосказанность. Строфа эта и внутренне драматична: в ней сталкиваются такие контрастные понятия, как «восторг» и «зло», «страсть — благоразумье», «усмешка» и «злоба». Но все эти антонимичные слова и стоящие за ними переживания объединены одним доминирующим чувством грусти: эпитету «унылой» (в начале строфы) вторит словосочетание «мучительной тоской» (в её конце).

Вторая часть (десятистишие) носит иной, нежели первая, конкретный характер: она заключает в себе частный случай и касается интимных подробностей из жизни лирического героя и в известной мере — самого автора. Поэтому на смену местоимениям множественного числа приходят «ты» и «моём», «я» и «мне». Есть и другое отличие этой второй строфы от первой. Если стихотворение начато было восторгом и о восторгах, то заканчивается оно скорбными мотивами «могилы юности» и «поблекших цветов». Во второй строфе также заметны контрасты (от писем «проку мало», а они «мне милы»), противоречивость переживаний подчеркивается противительным «но» (гляжу на письма «строго», но бросить «не могу»; в них правды «мало», но они всё-таки «милы»). Но в целом стихи второй строфы объединены скорбным настроением. Это своеобразная эпитафия, прощающаяся не только с юностью, но и с поздней любовью; это предощущение угасания страсти и затухания прежнего чувства. На этот раз размолвка любящих проявляется в том, что вдруг осознаётся неискренность писем и их детский «лепет». И всё-таки поэт говорит о письмах любви, которая так тесно связывает прошлое, настоящее и будущее. Поэтому мысль о времени («мне время доказало») становится в этом стихотворении одной из определяющих.

Своеобразным продолжением этих строф станут незаконченные стихотворения «Письма» и «Горящие письма». В них уже вихрем ворвутся темы рока и безумия.

Лирическая миниатюра «Прости» (1856) обращена к А. Я. Панаевой и вызвана намерением найти примирение с нею после размолвки, когда поэт окажется рядом с нею за границей. Самые разные чувства одушевляют это стихотворение. Здесь и просьба о прощении за прежние обиды (восклицанием «Прости!» начато послание), и заклинание о забвении (троекратно повторяется слово «не помни», которое в двух стихах становится анафорой), и исповедь (отсюда такая обнаженная правда отношений, переданная в перечислении однородных членов: не помни «тоски, унынья, озлобленья», «бурь», «слёз», «ревности угроз»), и возвышение переживаемой любви (сравнение её с ласковым светилом), и призыв к памяти о самом прекрасном, и благословение. И всё это умещено в лаконичные восемь строк четырехстопного ямба! Две строфы, казалось бы, симметричны: обе они говорят о прошедших днях, содержат по четыре стиха, заканчиваются восклицаниями. Но они и принципиально различны по содержанию и эстетической окрашенности: в первой строфе говорится о «паденье» и о низменном; во втором четверостишии — о восходе, бодром свершении пути и возвышенном.

Любовный роман с Панаевой будет завершен в 1863 году, когда произойдёт окончательный разрыв с нею. Но эхо «панаевского цикла» будет не раз ещё отдаваться в лирике Некрасова, в частности в драматических «Трех элегиях» (1874). Скорбные стихи, обращенные к Зине (Ф. А. Викторовой), с которой Некрасов обвенчается за несколько месяцев до своей смерти, проникнуты безмерной благодарностью за её самоотверженное служение больному другу.

В трёх лирических обращениях с одинаковым названием «Зине» нарисован не только измученный болями умирающий поэт, но и страдающая молодая женщина, наделенная добротой, чуткостью и отзывчивостью («В сердце твоём // Стоны мои отзываются»). Мы отчётливо видим то нежные, то плачущие украдкой, то любящие, то утомленные очи Зины, о труде, надломленности и судьбе которой думает прощающийся с нею великий человек.

Источник: Роговер Е.С. Русская литература второй половины XIX века: Учебное пособие. - СПб., Москва: САГА: ФОРУМ, 2007