Образ Александра Адуева ("Обыкновенная история")

Раскрывая один из центральных образов романа — Александра Адуева, — Гончаров отталкивается от пушкинского Ленского с его романтическим мироощущением, оторванностью от реальной жизни и его судьбой, намеченной в качестве одной из неосуществленных возможностей: поэта «обыкновенный ждал удел». Не исключено, что это акцентированное пушкинское определение стало частью названия гончаровского романа. Но для автора «Обыкновенной истории» существенно и последнее слово заголовка — «история». Писатель тщательно, с присущей ему эпической основательностью прослеживает эволюцию своего героя, раскрывая её типичность для своего времени.

Молодой дворянин Александр Адуев по окончании университета возвращается в свою усадьбу Грачи, но не задерживается здесь и отправляется в Петербург. Его влекут романтические идеалы, поэтическая слава, возвышенные представления о дружбе и любви, мечты об успехе, заманчивые перспективы завоевания сердец поклонников, желание блага людям. Он живёт абстрактными фантазиями, упованиями на поддержку со стороны «божественного духа». Белинский писал об этом герое: «Он был трижды романтик — по натуре, по воспитанию и по обстоятельствам жизни». Это проницательное замечание подчеркивает важность формирования Адуева в обстановке провинциальной барской среды, что с таким блеском показал автор романа. Детство и юность героя прошли в условиях праздности, безделья, в окружении слуг и нянек, призванных в любую минуту выполнить любые прихоти барича.

Сочинения, далёкие от действительности, также способствовали формированию идеализма и отвлеченных представлений Адуева, и романтизм получил у него книжный характер. Барская обеспеченность и беззаботность, освобождавшие от труда и активной умственной деятельности, стали теми особыми обстоятельствами, на которые указывал Белинский и которые определили восторженное прекраснодушие молодого человека. И. А. Гончаров аналитически точно указывает на эти причины, сформировавшие взгляды и характер Александра Адуева, и убедительно показывает условия его воспитания.

Разумеется, адуевский романтизм не имеет ничего общего с романтикой серьёзных идейных исканий, романтическим пафосом свободы или увлеченным построением философско-утопических концепций, которые были характерны для молодых Пушкина, Лермонтова, Белинского, Герцена, Веневитинова. Его романтизм — особое душевное состояние, при котором всё беспочвенно предстаёт в розовом свете и человек строит на песке воздушные замки. Против такого романтизма в конце 30-х и в начале 40-х годов выступили Белинский, Герцен, молодой Тургенев. Теперь к ним присоединился Гончаров. Он решительно развенчивает романтические порывы своего героя. Убедительность авторского развенчания представлений о жизни, свойственных Адуеву-младшему, состоит в том, что писатель вскрывает присущий его герою взгляд на свою исключительную роль, преувеличенное самолюбие, высокомерный, барский взгляд на других, «обыкновенных» людей, крайний эгоизм, проявившийся в его представлениях о дружбе и любовных историях.

В Петербурге Александра ожидает цепь глубоких разочарований. Дядюшка героя и приобщение к суровой петербургской жизни обнаружили полную несостоятельность его идеалов, ребячество его мечтаний, слепоту его представлений. Оказывается, стихи его бездарны и никому не нужны. «Пора стихокропателей прошла, теперь талант — это капитал», — иронизирует дядя и отдаёт стихи племянника на оклейку стен. Проекты его, как выяснилось, беспочвенны. Когда Александр вспоминал о них, «краска бросалась ему в лицо». Выясняется, что дружба — в адуевском её понимании — несостоятельна, что женщины могут обманывать, как предсказывал дядя, надувать (не отсюда ли — «надует» — происходит фамилия Адуев?). Пережитые Александром истории с Наденькой и Тафаевой это подтвердили (впрочем, и сам он забыл, «надул» свою Софьюшку). Блага он принести людям не в состоянии — это стало очевидным. Наконец, приходит полная переоценка достоинств усадебной патриархальной жизни, к которой по совету дяди Александр на время возвращается. В деревне ведь можно зачахнуть, потеряться, «погибнуть». В финале герой понимает: в его неудачах виновна не «толпа», а он сам.

В этом отношении роман И. А. Гончарова «Обыкновенная история» в ряде фабульных моментов перекликается со знаменитым творением О. Бальзака: и там и здесь происходит драма «утраченных иллюзий». На это обратил внимание академик А. Н. Веселовский. Герой Гончарова испытывает не только горечь разочарований, но и естественные в его положении страдания. Однако переживает он их опять-таки как самовлюбленный романтик: ему жаль было расстаться со своей печалью: «он насильственно продолжил её, или, лучше сказать, создал искусственную грусть, играл, красовался и утопал в ней. Ему как-то нравилось играть роль страдальца»

Иногда нас не покидает чувство, что Гончаров в чем-то сопереживает своему герою: ведь он многие годы самого себя считал неисправимым романтиком. Кажется, что автору во многом близки стремления Александра к идеалу, к самореализации, поэтическая настроенность юноши, его вера в высокое и благородное. Однако для нас очевидно и другое: Гончаров как суровый реалист вскрывает беспочвенность мечтаний Адуева-младшего, книжную отвлеченность его представлений о жизни, заимствованный, надуманный характер его стихов и чувств. Суд автора оказывается суровым и безоговорочным. И хотя герой его дважды пытается оправдаться — и перед дядей, и перед его женой — решение судьи Гончарова обжалованию не подлежит: жизнь Александра Адуева оказалась бесполезной, в чём-то похожей на судьбу «лишних людей».

Чтобы это своё осуждение сделать более рельефным, Гончаров сталкивает племянника с саркастическим дядюшкой, берёт в свои единомышленники Лизавету Александровну и в довершение всего показывает ловкое перерождение Александра Адуева в финальной части своего романа. Хотя писатель тщательно, пристально, не торопясь, следит за каждым шагом своего юного героя, но по существу метаморфозы Адуева-младшего происходят достаточно быстро. Романтик превращается в расчетливого, сухого, нагловатого дельца. По Гончарову, это перерождение вполне естественно в условиях чиновничьей канцелярии, мотивированно для индивидуалиста, это достаточно «обыкновенная история». В эпилоге романа мы видим былого мечтателя, предавшего свой юношеский идеализм, разжиревшим чиновником, заполучившим орден, претендующим на полумиллионное приданое новой невесты. «Я иду наравне с веком: нельзя же отставать», — самодовольно восклицает Александр. Белинский, правда, нашел противоестественным превращение Александра Адуева в карьериста и стяжателя. С его точки зрения, было бы логичнее заставить этого героя заглохнуть в апатии и лени. Но у автора — своя логика, свой глубоко продуманный замысел. Тем не менее рекомендацию Белинского Гончаров учел и художественно обосновал в своём новом романе — «Обломов».

Источник: Роговер Е.С. Русская литература второй половины XIX века: Учебное пособие. - СПб., Москва: САГА: ФОРУМ, 2007