Творчество Герцена

В СССР была создана огромная исследовательская литература о Герцене. Однако она была почти всецело спроецирована на тему его революционности. С точки зрения литературного мастерства творчество Герцена-писателя исследовалось несравненно менее внимательно. Между тем это автор весьма огромного и оригинального писательского таланта.

В юношеские годы он пробовал себя в стихах, но неудачно. Несколько романтических повестей, написанных в конце 1830-х годов («Легенда», «Елена» и др.), также представляют из себя творчески незрелую пробу пера. Первая публикация Герцена — очерк «Гофман» (1836). Но первое опубликованное художественное произведение — повесть «Записки одного молодого человека» (1840 — 1841). Характерен автобиографизм повести: в подтексте это произведение о себе, собственной душе. Опора на лично реально пережитое явно облегчала Герцену творчество и в будущем: ему трудно давался художественный вымысел, сюжеты его немногочисленных повестей и единственного романа негибки. Обычно творчество Герцена характеризуется тем, что, собственно говоря, автор умело уклоняется от сюжета как такового. По сути, для него характерен не сюжет, а та или иная его имитация.

Так, повесть «Доктор Крупов» (1846) стилизована под исследование по психиатрии и даже имеет мистифицирующий подзаголовок «О душевных болезнях вообще и об эпидемическом развитии оных в особенности. Сочинение доктора Крупова» (здесь вымышленный доктор, персонаж нескольких произведений Герцена, доказывает, что люди в массе своей психически больны, ибо весь строй их жизни нелеп. Повесть «Сорока-воровка» (1846) излагает реальную историю из жизни крепостной актрисы Анеты, женщины огромного таланта, которая подвергалась грубым домогательствам со стороны помещика и в виде протеста завела оскорбительный для него «роман» (эту историю Герцен узнал от актера М.С. Щепкина). Наконец, в романе «Кто виноват?» (1846) уже современная критика справедливо увидела «собственно не роман, а ряд биографий...».

Интересно, что данное суждение принадлежит В.Г. Белинскому, который был личным другом Герцена, относясь к нему с максмальной симпатией. В устах Белинского цитированное — констатация стилевой особенности произведений Герцена, а не какой-либо упрек. Одним из первых он понял, что Герцен не прозаик-беллетрист по призванию, а человек творческого дарования особого склада: Белинскому явно казалось, что его друг Герцен — идеальное природное воплощение того типа автора-литератора, который ему хотелось взрастить в натуральной школе. Зорко уловив само резкое своеобразие его таланта, он счел главными в нем опору на реальный жизненный факт, научно-познавательное и художественно-публицистическое начала («передача явлений действительности, «могущество мысли», «ум на первом месте»). Для этого Герцен давал основания своими многочисленными статьями из циклов «Дилетантизм в науке» (1843), «Письма об изучении природы» (1845—1846) и др.

Сам Герцен не оставил применительно к себе определенных оценок в духе антитезы «поэзия — проза». В письме Т.Н. Грановскому от 9 июля 1844 г. он утверждает в порядке самооценки, что его натура «более деятельная, нежели созерцательная» и что в нем нет «глубокого и всегдашнего раздумья поэтических натур». Однако тут Герцен ведет речь всего лишь о том, что он по натуре более практический действователь (будущий революционный организатор), чем кабинетный сочинитель. Зато о натурфилософских сочинениях И. В. Гете, внутренне близких его собственным «Письмам об изучении природы», Герцен отозвался весьма определенно: «Поэт не потерялся в натуралисте, его наука точно так же поэзия жизни, реализма, с таким же пантеистическим характером и с тою же глубиною». Напомним, кстати сходный момент: В. Гумбольдт считал, что прозаическая повесть Гете «Страдания юного Вертера» не в меньшей мере поэзия, чем его стихи.

Автор одной из лучших книг о Герцене Алексей Веселовский (брат академика А. Н. Веселовского) писал: «То, после опыта с «Записками молодого человека», он признает, что «повесть не его удел», что он «должен отказаться от повестей», что «сцены выйдут хороши, но все не имеет выдержанности»,— то считает одним из непреодолимых своих недостатков склонность «беспрестанно сворачивать с дороги», и называет «вводные места своим счастьем и несчастьем...»». Перечисленное Веселовским у Герцена никак не напоминает о ходе мысли ученого или научного публициста, но очень похоже на особенности лирического творчества.

Разумеется, герценовские статьи, «Доктор Крупов», «Былое и думы» и т. д. в жанровом смысле имеют мало общего с поэтическими произведениями. Речь о природой заложенных особенностях творческой личности, как раз обусловивших положение автора заведомо вне устоявшейся системы жанров. Много позже, в серебряный век Вяч. Иванов будет понимать таких авторов, как «художников, не нашедших себе места в художествах». Казалось бы, «художник, не нашедший себе места в художествах»,— фигура, которая заслуживает жалости. Переводя на язык понятий, это художник, в силу внутренних причин неспособный творить в сложившейся системе жанров и художественных условностей, присущих избранному ролу искусства (т. е., например, не умеющий выдержать принципы сюжетосложения и сюжетные «пропорции», принципы композиции и архитектоники, нагромождающий образ на образ вместо приведения их в стройную систему, вообще нарушающий устоявшиеся вкус и меру). Однако в подобных творческих чертах серебряный век видел отражение семантически важных попыток художественного синтеза.

Синтез прозы и поэзии может проявляться весьма многообразно. «Прозаизация» сюжетной поэмы, сохраняющей стиховую фактуру, о которой говорилось выше, — один из вариантов этого явления. В творчестве Герцена синтез прозы и поэзии представлен противоположным образом. Натурфилософские труды Гете, по мнению самого Герцена, такая же поэзия, как его стихи. В них, по его словам, «каждое слово» отличается «художественным глубокомыслием».

Отказ вернуться в Россию, а затем издание Герценом совместно с Огаревым в эмиграции журнала «Полярная звезда» и газеты «Колокол» поставили писателя на родине вне закона. Одновременно его авторитет таинственного изгнанника быстро разросся внутри страны до колоссальных масштабов. Многие литераторы 1860-х годов отправлялись к Герцену за границу, как на своеобразное политическое «паломничество». Но отдавшись практической революционной работе и написанию произведений преимущественно обличительно-пропагандистского характера, Герцен навсегда ушел от художественного творчества как такового — из числа последних его повестей необходимо отмстить «Долг прежде всего» (1847) и «Поврежденный» (1851). Впрочем, в своем тексте любого характера он остается замечательным литературным стилистом.

Алексей Веселовский справедливо писал, что «сокровище Герцена — его слог», отмечая «смелость новообразований, неологизмов (в которой с ним мог сравниться только Салтыков; во Франции таков был, в давнюю пору, один лишь Рабле) и сочетаний, от которых потрясался правоверный синтаксис, тогда как они пленяют и влекут к себе, необыкновенное разнообразие оттенков, от изящной, образной речи до нервной сжатости грудой написанных предложений — все придало слогу невероятную и самобытную мощь. Преклонявшийся перед ним Тургенев заявлял, что «так писать умел он один из русских», и возвращался с увлечением к этой хвале: «язык его, до безумия неправильный, — говорил он, — приводит меня в восторг: живое тело!» Упрек в неправильности, высказанный им в письмах к самому Герцену, сводился к галлицизмам, привитым от долгого житья вне России, он может быть расширен и на другие, не заморские, дерзновенные отклонения от принятых норм. В полноте своего богатого состава этот слог должен быть предметом специальных исследовании».

Уместно добавить, что в силу односторонней сосредоточенности подавляющего большинства советских исследователей Герцена на социально-революционных аспектах его творчества задача исследования художественного слога Герцена, одного из крупнейших русских писателей XIX в., научно актуальна по сей день.

А. И. Герцен — один из классиков художественно-документальной прозы, которую в XIX—XX вв. кроме него успешно сочиняли ЛН. Толстой («Детство Отрочество Юность»), С. Т. Аксаков («Семейная хроника», «Детские годы Багрова-внука»), В Г Короленко («История моего современника»), И А. Бунин («Жизнь Арсеньева») и другие крупнейшие художники Им создан крупнейший из памятников такой прозы — монументальное произведение «Былое и думы», в структуре которого найдено уникальное соотношение общественно-исторического и личного, лирического компонентов, достигнут исключительно высокий уровень словесного мастерства. А И Герцен — один из лучших русских художников слова XIX в.

Источник: Минералов Ю.И. История русской литературы 19 в. (40-60-е годы). М.:Высш. шк., 2003