Образ Татьяны в романе "Евгений Онегин"

Как только в романе появляется Татьяна, авторское слово приобретает новую тональность. Контекст Онегина — это контекст цивилизации, столицы, Петербурга (как самого европеизированного города России). Контекст Татьяны — контекст деревни, природы. Контрастность двух героев автор не только не скрывает, но, пожалуй, акцентирует, хотя нигде буквально их не соотносит. Им присущ разный ритм жизни. Онегин человек светский,

...шумом бала утомленный

И утро в полночь обратя,

Спокойно спит в тени блаженной

Забав и роскоши дитя.

Татьяна —

...любила на балконе

Предупреждать зари восход,

Когда на бледном небосклоне

Звезд исчезает хоровод...

Если Онегин — дитя цивилизации, то Татьяна — дитя природы, и она живет по ее законам, в том числе календарным, в том числе простонародным (потому и «верила преданьям простонародной старины»). Но вспомним, в последней главе автор, еще раз закрепив за Онегиным эпитет «странный» (мой спутник странный»), о Татьяне скажет «мой верный идеал». В. Кюхельбекер в свое время подметил родство Татьяны и самого Пушкина. Чтобы стать «верным идеалом» Поэта, недостаточно было жить лишь по природным законам. Татьяна принципиально отличается от черкешенки в «Кавказском пленнике» и от Земфиры в «Цыганах». В ней соединяются природность и книжность. Образ Татьяны в романе «Евгений Онегин» сформирован не только органичностью природного бытия, эстетикой народных верований и поэтических представлений. Ее идеалы, ее внутренний мир складывались и под воздействием мировой книжной культуры:

Ей рано нравились романы;

Они ей заменяли все;

Она влюблялася в обманы

И Ричардсона и Руссо.

Круг чтения Татьяны — уже, чем онегинский, но зато он достаточно целен, определен. Прочитанные книги сформировали строй души, но идеальность книжная откорректирована в Татьяне органичностью природной жизни. Татьяна своей личностью отменяет то противоречие, которое казалось непреодолимым в эпоху цивилизации — противоречие между природой и культурой. Она, как и Пушкин, несет в себе дар гармонизации, единения противоположностей, а не их антагонизм. Поэтому Татьяна в известном смысле уподобляется бытию как таковому, в ней есть неиссякаемые возможности полноты, цельности. Поэтому Пушкин наделяет героиню своей способностью доверять жизни. Татьяна не ведает тех опустошающих разочарований, через которые прошел Онегин. Она умеет принимать выпадающие на долю человека духовные испытания и страдания. Она не пытается подчинить себе жизнь, во что бы то ни стало добиваясь желаемого.

В образе Татьяны в романе «Евгений Онегин» Пушкин воплощает те черты национального сознания, которые закладываются в личность всей совокупностью национальных культурных запасов, полнотою национального предания. На определенном этапе национального исторического развития она может «по-русски плохо» знать; письмо для нее привычнее писать на французском языке, языке книжной культуры, формировавшей ее ум. Но она — «русская душою». И это предопределило особое сочетание в ней развитой личности (индивидуальности) — и личностного смирения.

И еще одно свойственное самому Пушкину гармоничное единство можно увидеть в Татьяне: органичность, последовательность развития соединяется в ней с верностью себе. Развиваясь, Онегин отказывается от того, что прежде составляло его жизнь. И о Татьяне в последней главе сказано:

Как изменилася Татьяна!

Как твердо в роль свою вошла!

Однако эта характеристика существенно дополняется другими строчками:

Кто прежней Тани, бедной Тани

Теперь в княгине б не узнал!

<...>

...Простая дева,

С мечтами, сердцем прежних дней,

Теперь опять воскресла в ней.

Сожаление о судьбе Ленского, чтение книг в кабинете Онегина и размышления о нем самом, замужество и переход к совершенно новой для нее светской жизни — эти вехи на жизненном пути Татьяны Пушкин подробно не описывает, но они принципиально и точно обозначены, они обусловливают духовное взросление героини.

Исследователи (С. Г. Бочаров, А. М. Гуревич, Ю. М. Лотман) отмечали, что Пушкин многое оставляет за текстом, что можно вести речь о микросюжете, вмещающем мир «Евгения Онегина», и макросюжете, который мы угадываем, проявления которого обозначены, но не развернуты автором. В самом деле, как совершились важнейшие перемены в сознании Онегина в юности, когда он проходил через период разочарования, что передумал он во время путешествия, как входила Татьяна в чуждую ей петербургскую жизнь — все это Пушкин оставляет домысливать читателю. Понятия «поэтика подразумевала» (Гуревич), «возможный сюжет» (Бочаров) характеризуют свободное, объемное пространство пушкинского романа в стихах. Например, перемены, совершавшиеся в сознании Татьяны, в тексте пушкинского произведения не описаны. Мы видим внешние их проявления: Татьяна легко «переняла» отточенные формы светской жизни, и мы догадываемся, что это произошло благодаря глубине ее натуры.

Татьяна открыта благотворным воздействиям и природы, и цивилизации, из того и другого она выбирает лучшее. В этом контексте особый смысл приобретает разговор, который еще в третьей главе ведет Онегин с Ленским, возвращаясь от Лариных («Скажи, которая Татьяна?..»). Вопрос «выдает» Онегина: ему явно хочется поговорить о Татьяне. Сам он из другого мира (лишь «Два дня ему казались новы Уединенные поля...», преданья простонародной старины его не трогают), и все же мы видим, что Онегин, знаток «науки страсти нежной», угадал, отличил Татьяну как натуру поэтическую. Позволяя ему оценить Татьяну, автор вновь приближает героя к себе. На протяжении всего романа они, как отмечалось, обнаруживают и существенные несовпадения, и поразительную духовную близость.

Те или иные контрастные определения в «Евгении Онегине» все время тяготеют друг к другу. Их взаимосвязь в подлинной полноте жизненного бытия становится наиболее очевидной в последней главе. Именно здесь появляется одна из самых существенных для Пушкина характеристик Татьяны:

Все тихо, просто было в ней.

Перед лицом Татьяны неловко, почти невозможно прибегать к изощренному, перифрастическому, играющему слову. Но простота Татьяны (а следовательно, и слог поэта) не имеют ничего общего с упрощенностью. В Татьяне простота оказывается совместимой с чертами, на первый взгляд, ей противоположными — богатством и даже сложностью личности:

…Что от небес одарена

Воображением мятежным,

Умом и волею живой

И своенравной головой,

И сердцем пламенным и нежным?

Онегин в своем послании (в последней главе) вспомнит письмо Татьяны:

Когда с такою простотой,

С таким умом ко мне писали.

В сущности, Пушкин раскрывает подлинный смысл простоты. Она сопрягается с самыми разными понятиями, осердечивая их. Она изначально присуща Татьяне. Духовная ценность ее простоты и цельности постепенно открывается и Онегину.

Источник: Русская литература. XIX век. От Крылова до Чехова: Учеб. пособие. Сост. Н.Г. Михновец. - СПб.:"Паритет", 2001