Оболт-Оболдуев: характеристика героя ("Кому на Руси жить хорошо")

Размышлениями о том, каким должен быть человек и в чем должно состоять истинное человеческое счастье, первые четыре главы психологически подготавливают читателя к встрече с Гаврилой Афанасьевичем Оболтом-Оболдуевым. В главе «Помещик», возвращающей развитие сюжета к повествовательной схеме, намеченной «Прологом», в резком контрасте с высокими нравственными идеалами народа (образ Ермила) предстает перед судом правдоискателей жизнь одного из тех, кто превратил русские деревни в Разутово и Неелово, не давал мужику вздохнуть («Недыханьев уезд»), видел в нем рабочий скот, «конягу».

Как мы помним, уже в 40-е годы помещик и мужик представлялись Некрасову двумя полярными величинами, антагонистами, интересы которых несовместимы. В «Кому на Руси жить хорошо» он столкнул лбами помещичью и мужицкую Русь и своей авторской волей заставил Оболта «исповедываться» перед мужиками, рассказывать о своей жизни, отдавая ее на суд народный.

Сатирически нарисованный образ помещика — любителя псовой охоты — проходит через многие произведения Некрасова 40-х годов (водевили «Шила в мешке не утаишь...», «Ростовщик», стихотворения «Псовая охота», «Родина»). Давно уже установлено, что образ «угрюмого невежды» в «Родине» восходит к реальной личности отца поэта. Алексей Сергеевич Некрасов был очень типичной и колоритной фигурой эпохи крепостничества, и исследователи (А. В. Попов, В. А. Архипов, А. Ф. Тарасов) все отчетливее различают черты его облика и в скупом, мрачном, грубом герое «Псовой охоты», и в образе Гаврилы Афанасьевича Оболта-Оболдуева. Оболта роднит с А. С. Некрасовым кулачный метод расправы с крепостными, страсть к охоте, дворянский гонор. Но, как известно, тип никогда не равен прототипу. Оболт-Оболдуев — помещик, образ, синтезирующий в себе черты, наблюдаемые Некрасовым не только у отца, но и других помещиков пореформенной эпохи.

Образ Оболта нарисован сатирически. Это определяет выбор автором фамилии героя, особенности его портретной характеристики, смысл и тон рассказа помещика. Очень любопытна работа автора над именем героя. Во Владимирской губернии были помещики Аболдуевы и Оболдуевы. Во времена Некрасова слово «обалдуй» значило: «невежа, неотесанный, болван». Этот сатирический оттенок в реальной фамилии старинного дворянского рода и привлек внимание Некрасова. А затем поэт, опять-таки используя действительные фамилии ярославских дворян, насыщает фамилию Оболдуев дополнительным сатирическим смыслом: Брыково-Обалдуев (= болван с норовом), Долгово-Обалдуев (= разоряющийся болван) и, наконец, сконструированное по образцу реальных двойных фамилий — Оболт-Оболдуев (= дважды болван, ибо «оболтус» — синоним слова «болван»).

Образ помещика Гаврилы Афанасьевича Оболта-Оболдуева строится автором на выявлении постоянного несоответствия между тем, что думает герой о себе, какой смысл он вкладывает в свои слова, и тем, какое впечатление производит он сам и его рассказ на слушателей — мужиков и на читателя. И это впечатление ничтожности, незначительности, самодовольства, чванливости и комичности героя создается уже первыми строками, рисующими внешность Оболта. Перед странниками предстал «какой-то барин кругленький. / Усатенький, пузатенький», «румяненький. / Осанистый, присадистый». Во рту у него не сигара, а «сигарочка», выхватил он не пистолет, а «пистолетик», такой же, как сам барин, «толстенький». В таком контексте упоминание об «ухватках молодецких» приобретает иронический оттенок, тем более что герой явно не храброго десятка: увидев мужиков, он «перетрусился», «пистолетик выхватил»

И дуло шестиствольное

На странников навел:

— Ни с места! Если тронетесь,

Разбойники! грабители!

На месте уложу!..

Воинственная трусость Оболта настолько диссонирует с намерениями правдоискателей, что невольно вызывает их смех.

Оболт смешон. Смешон, когда с пафосом рассказывает о «подвигах» своих предков, тешивших медведями государыню, пытавшихся поджечь Москву и ограбить казну, когда чванится своим «родословным деревом». Смешон, когда, забыв про «рюмку хереса», «вскочив с ковра персидского», перед семью зоркими наблюдателями в охотничьем азарте машет руками, подпрыгивает, кричит диким голосом «Эй! улю-лю! a-ту!», воображая, что травит лису.

Но Оболт-Оболдуев мужикам не только смешон. Внутренняя враждебность и недоверие к помещику сквозят в каждом слове, в каждой реплике странников. Они не верят «честному, дворянскому» слову, противопоставляя его «христианскому», так как слово

Дворянское с побранкою,

С толчком да с зуботычиной,

ненавистно начинающему сознавать свои человеческие и гражданские права мужику.

В репликах, которыми обмениваются помещик и мужики, сквозит взаимное презрение, издевка, плохо скрытые у Оболта:

Садитесь, ГОСПОДА!...

Прошу садиться, ГРАЖДАНЕ! —

запрятанные в лукавую иронию — у мужиков. Ироническими репликами они обнажают нелепость сословной кичливости Оболта:

Кость белая, кость черная,

И поглядеть, так разные...

Дают оценку «подвигам» его предков:

Не мало их шатается

Прохвостов и теперь...

По пословице «яблоко от яблони недалеко падает» оценивают и самого Гаврилу Афанасьевича:

А ты, примерно, яблочко

С того выходишь дерева?

Скрытая, но то и дело прорывающаяся неприязнь мужиков к помещику обосновывается всем смыслом его рассказа о привольной жизни в дореформенные времена, когда помещикам на Руси жилось «как у Христа за пазухой».

Основой ощущения счастья жизни для Оболта является сознание обладания собственностью: «твои деревни», «твои леса», «твои поля», «свои индейки жирные», «свои наливки сочные», «свои актеры, музыка», каждая травка шепчет слово «твоя». Это самодовольное упоение своим счастьем не только ничтожно в сравнении с «заботой» правдоискателей, но беспредельно цинично, ибо утверждается «с позиций силы»:

Ни в ком противоречия,

Кого хочу — помилую,

Кого хочу — казню.

И хотя тут же Оболт пытается представить свои отношения с крепостными в патриархально-идиллических тонах (совместные молитвы в барском доме, христосованье в Пасху), мужики, не веря ни единому его слову, иронически думают:

Колом сбивал их, что ли, ты

Молиться в барский дом?

Перед теми, кто надрывается от безмерного труда («трещит крестьянский пуп»), Оболт чванливо заявляет о своем неумении и нежелании трудиться, о своем презрении к труду:

Сословья благородные

У нас труду не учатся...

Прием "исповеди" Оболта Некрасов использует для того, чтобы обнажить паразитизм и "хищные интересы" помещиков-крепостников и вызвать презрение к бездуховному и основанному на бессовестной эксплуатации крестьянского труда идеалу помещичьего счастья. Оболт-Оболдуев сам признает свою полную никчемность, сам дает единственно возможную оценку своей жизни:

Коптил я небо божие...

Но "грудь помещичья" дышала "свободно и легко" во времена крепостничества, пока не "порвалась цепь великая"... В момент же встречи с правдоискателями Оболт-Оболдуев преисполнен горечи:

И все прошло! все минуло!

Чу! Похоронный звон!..

...По жизни по помещичьей

Звонят!..

Гаврила Афанасьевич замечает перемены, которые произошли в общественной жизни России. Это и упадок помещичьего хозяйства ("усадьбы переводятся", "разобран по кирпичику / Красивый дом помещичий", "поля — недоработаны", в барском лесу звучит "разбойничий" мужицкий топор), это и рост буржуазного предпринимательства ("распложаются питейные дома"). Но более всего гневят Оболта-Оболдуева мужики, в которых нет прежней почтительности, которые "шалят" в помещичьих лесах, а то и еще хуже — поднимаются на бунт. Эти перемены помещик воспринимает с чувством горькой враждебности, т. к. они связаны с разрушением патриархальной помещичьей Руси, столь милой его сердцу.

При всей определенности сатирической окраски образа Оболт, однако, не маска, а живой человек. Автор не лишает его рассказ субъективного лиризма. Гаврила Афанасьевич почти вдохновенно рисует картины псовой охоты, семейного быта "дворянских гнезд". В его речи возникают картины русской природы, появляются высокая лексика, лирические образы:

О матушка, о родина!

Не о себе печалимся,

Тебя, родная, жаль.

Оболт дважды повторяет слова: «не о себе печалимся». Ему, в расстройстве чувств, пожалуй, и впрямь верится, что он печалится не о себе, а о судьбе родины. Но слишком уж часто в речи помещика звучали местоимения «Я» и «мое», чтобы можно было хоть на минуту поверить в его сыновнюю любовь к Родине. Оболту-Оболдуеву горько за себя, он рыдает оттого, что распавшаяся цепь крепостничества ударила и по нему, реформа возвестила начало помещичьего конца.

Когда-то Маркс писал, что «человечество смеясь прощается со своим прошлым, с отжившими формами жизни». Оболт как раз и воплощает в себе те отжившие формы жизни, с которыми прощалась Россия. И хотя Гаврила Афанасьевич переживает тяжелые минуты, его субъективная драма не есть драма объективно-историческая. И Некрасов, взгляд которого устремлен к России будущего, учит смеясь расставаться с призраками прошлого, чему и служит сатирико-юмористическая окраска главы «Помещик». 

Источник: Беседина Т.А. Эпопея народной жизни ("Кому на Руси жить хорошо"). СПб: "Наука" РАН, 2001