"Несжатая полоса" (Некрасов): анализ стихотворения

Исключительной выразительностью отличается шедевр Некрасова «Несжатая полоса» (1854), знакомый вам с детства. Давайте проведем его анализ.

Стихотворение «Несжатая полоса» Некрасова получило разные истолкования. Его воспринимали как аллегорию с намёком на Николая I, приведшего в годы Крымской войны страну к военной катастрофе («не по силам работу затеял»). На стихотворение смотрели как на политический памфлет, в котором под видом пахаря показан народ России, изнемогающий под николаевским гнётом. В произведении этом прочитывали «грустную драму разбитой жизни» человека, рвущегося на вольный простор жизни (В. В. Крестовский). В «Несжатой полосе» старались увидеть рассказ о личной судьбе самого поэта, тяжело болевшего в 1853 году. На этом автобиографизме настаивали К. И. Чуковский и Н. Л. Степанов. Думается, однако, что это неоправданные толкования, либо слишком расширительные, либо непомерно суживающие смысл произведения. На самом деле в нем, прежде всего, содержится непосредственное изображение неубранной полосы на пашне и горестной судьбы крестьянина.

Анализируемое стихотворение «Несжатая полоса» Некрасова начинается с предельно сжатых, коротких предложений, которые призваны запечатлеть печальную картину, наводящую печальную думу:

Поздняя осень. Грачи улетели.

Лес обнажился, поля опустели.

Только не сжата полоска одна...

Грустную думу наводит она.

Одно за другим следуют рифмованные двустишия, дистихи, одинокие, как эти колосья на несжатой полоске. Зачин стихотворения, вероятно, был навеян началом народной песни «Полоса ль моя, да полосонька. Полоса ль моя, да непаханая». Далее в грустную думу Некрасова вводится драматизированный текст: развёрнутый монолог-шепот колосьев и ответ ветра, столь же печальный, как и ропот полоски. Эта драматизированная часть стихотворения, заставляя вспомнить роковой ропот лермонтовских трёх пальм, передаёт драматизм самой действительности. Тоскливую песню олицетворенных поэтом колосьев, чьи падающие зёрна похожи на горькие слёзы, усиливают некрасовские анафоры: «скучно... скучно» (припомним начало стихотворения «В дороге»), «или... или», а также скорбные вопросы и восклицания, перечисления и недоговоренности. Голос ветра, отвечающий колосьям, сливается с голосом поэта, отчего здесь появляются «сострадательные», ласково-участливые выражения:

Вашему пахарю моченьки нет.

Плохо бедняге — не ест и не пьёт,

Червь ему сердце больное сосёт.

Пахарь-крестьянин поражен болезнью, сломлен непосильным трудом. И потому ответ ветра назван «печальным», а песня пахаря — «заунывной». Это характерные для лирики Некрасова определения. Эмоциональные краски этих голосов (ветра и пахаря) сливаются в единую песню о сеятеле, столь значительную и устойчивую в поэзии Некрасова. Возвышенные начала в обрисовке крестьянина («очи») соседствуют с приземленными («червь») и непоэтическими словами в ряде сравнений: руки «высохли в щепку», «повисли, как плети». Живое превращается в мёртвое, безжизненное («очи потухли и голос пропал»). Настоящее время («ветер несёт», «не ест и не пьёт») естественно и закономерно переходит во время прошедшее: «пропал», «певал», «задумчиво шёл». Слова с ласкательными суффиксами передают сострадание автора к умирающему пахарю («полоска», «моченьки»). Грустное чувство его и «печаль полей» передаёт и размер — «раскачивающийся» дактиль, отдаленно напоминающий волнения колосьев.

Источник: Роговер Е.С. Русская литература второй половины XIX века: Учебное пособие. - СПб., Москва: САГА: ФОРУМ, 2007