"Я не унижусь пред тобою...": анализ стихотворения Лермонтова

В ранней лирике Лермонтова образ возлюбленной имел реальную прототипическую основу. Стихотворение «Я не унижусь пред тобою…», анализ которого мы проведем, входило в цикл произведений, обращенных к Н. Ф. Ивановой. В некоторых посланиях адресат назван, что подчеркивает конкретный характер чувств и впечатлений, отразившихся в лирических излияниях. Это становится особенно важно в связи с тем, что они необыкновенно пылки, страстны и в то же время недоступны окружающим. Их непонимание и недоброжелательство усугубляют мрачность «черных дум» («Н. Ф. И.... вой», 1831). Сочетание психологической конкретики с романтическим максимализмом обусловило своеобразие и стихотворения «Я не унижусь пред тобою...», анализ которого нас интересует.

В нем упоминаются подробности отношений: они были противоречивыми («Ни твой привет, ни твой укор...»), продолжались в течение долгого времени («И так пожертвовал я годы...», «И так я слишком долго видел/В тебе надежду юных дней...»), что дало возможность изучить друг друга («Но слишком знаем мы друг друга...»). Лирический герой вспоминает о них после разрыва, который он воспринимает как безбожный обман, коварную измену. Обида, обусловившая эмоциональную напряженность излияния, соединяется с разочарованием, освобождением от иллюзий. Любовь дала избраннице власть над душой лирического героя, но не подчинила его, она заставила на время забыть о чудесном даре, который он считает главным в себе, но логика событий восстановила истину. Это не умозрительный вывод, а тяжелое переживание, выражающееся в обвинениях, восклицаниях, риторических вопросах, признаниях, выдающих волнение, отчаяние.

Стихотворение представляет собой двенадцать неразделенных четверостиший четырехстопного ямба с перекрестной рифмовкой. Если вы разделите текст на такие отрывки, то увидите, что в каждом четверостишии главным будет одно из местоимений «я» и «ты».

В первой половине они сменяют друг друга. «Я» и «ты» враждуют, соперничают, конфликт, возникающий между ними, является романтическим. Если любовь к той, чьи «улыбка и глаза» были «надеждой юных дней», тянула к земле, то идеалы свободы и творчества возвышали личность. Лирический герой совершает выбор, отделяя себя от «Чего б то ни было земного» (четверостишие 7).

Во второй части стихотворения центром вселенной, «целого мира», является необыкновенная личность. Любовь для такого лирического героя — испытание, заблуждение, жертва. Он воспринимает ее как схватку с судьбой, в которой ему помогает победить сила духа. Только безумец может поверить в то, что мгновения страсти заменяют бессмертную сущность «мысли небесной» и вдохновения:

Я был готов на смерть и муку

И целый мир на битву звать,

Чтобы твою младую руку —

Безумец! — лишний раз пожать!

Это четверостишие предваряет вывод (в четверостишии 12), сделанный на основании опыта тем, кто уверился в неизменности своего стремления к совершенству. Ценность души, преданной ему, несоизмерима с земными обольщениями, она воплощает Божественную, бессмертную природу человека,— поэтому в контексте стихотворения душа лирического героя «такая», то есть исключительная, идеальная:

Не знав коварную измену,

Тебе я душу отдавал;

Такой души ты знала ль цену?

Романтический конфликт разрешается в финале, где развязкой предстает узнавание трагического смысла любви. В ней видно вечное несоответствие идеала и действительности, в котором влюбленному убедиться особенно больно:

Ты знала — я тебя не знал!

Для него вывод связан с переживаниями, вызванными уязвленным самолюбием и ощущением жизненного краха. Начинается новый этап, но он не надеется «позабыть» прошлое, когда он «...целый мир возненавидел,/Чтобы... любить сильней», вслушиваясь в то, как она «нежно обещала заменить венец бессмертной славы».

Об искренности, силе чувства в контексте стихотворения Лермонтова «Я не унижусь пред тобою…» можно лишь догадываться, судить по возмущению, вызванному тем, что лирический герой «пожертвовал годы», «слишком долго» заблуждался, «отнимал у вдохновенья» минуту за минутой. На первом плане мотив вины возлюбленной за его страдания, а в обобщенном плане — стоящего за ее образом мира реальности за несчастья человека, самым значимым из которых предстает бесплодность его попыток освободиться от заблуждений, достичь бессмертия. Порыв к бесконечному звучит как доминанта в мироощущении лирического героя Лермонтова. В нем проявляется специфика его натуры, активной, деятельной, несмотря на мучительное ощущение дисгармонии. Он убежден в могуществе духа и готов подтвердить свою веру в схватке с роком, принимая, как должное, одиночество, непонимание, «смерть и муку».

Лирический герой стихотворения не надеется найти отзыв своим исканиям в чужом сердце («Знай: мы чужие...»), любовь только создает иллюзию ангельского блаженства («...мне ангел изменил...»). На самом деле это земное чувство, даже его необыкновенная интенсивность («...целый мир возненавидел...», «Чтоб не любить, как я любил...», «Тебе я душу отдавал...») не возвышает переживаний. Оно несравнимо с вдохновением, с чудом творчества, делающим человека равным создателю вселенной. Конфликт «я» — «ты» не ограничивает сферу применения этих постулатов (от лат. «требуемое», бесспорная истина, лежащая в основе доказательства), а добавляет в них личный оттенок.

Коллизия развивается в связи с мотивом узнавания (сослагательное наклонение, предположения, вопросы; признания в том, что не верил очевидному, которое выявилось; наконец, не знал «коварную измену» и др.). Лирический герой при этом не только вдумывается и оценивает, но и заявляет свою позицию:

Ты позабыла: я свободы

Для заблужденья не отдам...

…

Я горд!..

…

Чего б то ни было земного

Я не соделаюсь рабом.

Благодаря этому характеристика личности в стихотворении приобретает первенствующее значение. Любовные переживания — лишь одна из ее граней, в этом осколке зеркала она отражается не полностью, он приближает к читателю одну сторону «такой души». На этом завершим анализ стихотворения «Я не унижусь пред тобою…» Лермонтова М.Ю.

Источник: Буслакова Т.П. Как анализировать лирическое произведение. - М.: Высш. шк., 2005