Особенности творчества Бодлера и его критика

Творчество Шарля Бодлера занимает особое место во французской поэзии. История прижизненной и посмертной славы Бодлера меньше всего соответствует обычному представлению о судьбе классиков, хотя давно уже никто не сомневается в том, что Бодлер - классик, одна из "надвечных" вершин французской и европейской поэзии. Редко чье творчество так пристрастно воспринималось и так односторонне истолковывалось при жизни поэта и даже в его последующем поэтическом бессмертии. Буржуазные современники восприняли этого поэта как некое исчадие ада, как монстра, смакующего самое отвратительное, что есть в жизни, как человека, одержимого болезненной манией разоблачения и саморазоблачения, оскорблявшего все святыни, все моральные нормы. Этот вердикт был оформлен даже юридически - в 1857 г. книге Бодлера "Цветы зла" был вынесен судебный приговор, обвинявший поэта в "преступном оскорблении общественной морали", в безнравственности, в "грубом и оскорбляющем стыдливость реализме". Кстати, незадолго до этого парижский суд вынес аналогичный судебный приговор "Мадам Бовари" - раннему роману Флобера.

Через какое-нибудь десятилетие после того, как умер полунищий, оклеветанный молвой поэт, во Франции и Европе воцарился символизм. Декаданс стал одновременно болезнью поколения и модой, и имя Бодлера было высоко поднято на щит, стало одним из знамен символизма. Но и новый век по-своему, может быть, чаще и непроизвольно, искажал личность и творчество Бодлера, откровенно приспосабливая их к своим вкусам. В поэзии Бодлера тщательно отыскивались все возможности истолковывать его как предтечу символизма, как поэта неясных, темных смыслов и иносказаний. Очень любопытно проследить, как, например, в переводах русских символистов, даже в самых тщательных, непроизвольно обволакивались мистическим туманом кристально ясные и четкие мысли и образы Бодлера, как этот подлинно классический чеканный стиль расплывался, как бы подергивался мистической дымкой и лишался своей конкретности. Но и не только это - символистская традиция оставила нам односторонний образ Бодлера как певца исключительно болезненных, темных состояний души, как всемирного мизантропа, певца упадка и смерти. Теперь это уже не осуждалось; напротив, это считалось теперь его главным достоинством.

Но тем не менее самому-то Бодлеру не везло - его и ругали прежде и хвалили теперь как бы "не за то!" Он так и оставался непонятым. А у нас в период господства вульгарного социологизма вдруг снова всплыло обвинение Бодлера в безнравственности, вдруг снова заговорили о том, что Бодлер воспевает, "эстетизирует" зло, и мы таким образом перенеслись на сто лет назад и оказались солидарными с теми парижскими судебными инстанциями середины XIX в., которые тоже обвиняли Бодлера в "отрицании прекрасного и нравственного", в “воспроизведении отвратительности порока”. К счастью, это время ушло. Бодлер был, можно сказать, раньше всех "реабилитирован" из всех оклеветанных у нас западных поэтов.
Во Франции же он был окончательно реабилитирован (и это в самом прямом юридическом смысле слова!) еще раньше, в 1946 г. Учредительное собрание Франции приняло особый закон, отменяющий приговор 1857 г.

Чем же заслужил поэт такую горемычную судьбу? Ведь очевидно, как бы там ни было, а на совсем голом месте таких обвинений не сфабрикуешь! В чем-то ведь был повод!

Попробуем начать наше знакомство с Бодлером с того, что отрешимся пока от всех фактов его биографии, его личной жизни и начнем знакомиться только с его стихами. Попробуем воссоздать для себя то впечатление, которое они произвели при своем появлении в печати. Возьмем, к примеру, стихотворение “Вступление".

Можно представить себе, как шокировали эти стихи тогдашнюю публику. Во французскую поэзию, в мир Ламартина, Виньи, Готье, Гюго, в эти эмпиреи прекрасного и возвышенного вдруг вошли шлюхи, развратники. И такие разоблачения: если кто-либо еще не отравлял, не насиловал, не убивал, то это не потому, что он хорош, а просто потому, что труслив. Здесь совершенно иное отношение к самой поэзии; прежде всего этот поэт, очевидно, ничего не боится, для него не существует никаких границ, поэзию он явно понимает не как царство прекрасного, а как нечто другое. Что это такое - другое? Тогдашний широкий читатель над этим не стал задумываться - он был потрясен, оскорблен и только. И чем дальше - тем больше. В одном из первых стихотворений сборника поэт мысленно обнажает своих современников - какой вызов, какая "аморальность'' уже в самой этой мысли! Опять напомню о процессе против "Мадам Бовари" - там прокурор (тот же, что потом и у Бодлера!) говорил: “Искусство без правил - это уже не искусство. Оно подобно женщине, которая сбросила с себя все одежды". И здесь, в процессе Бодлера, прокурор повторил свое обвинение: Бодлер стремится "изображать все, срывая покровы со всего". И формально прокурор был прав! Бодлер действительно "раздевает" своих современников.

Источник: Карельский А.В. Метаморфозы Орфея. Вып. 1: Французская лит-ра 19 в. / М.: Российский гос. гуманит. ун-т, 1998