Анализ "Одиссеи" Гомера из литературной энциклопедии

«Одиссею» Гомера роднит с «Илиадой» не только большое количество общих персонажей, но и очевидные параллели главных тем и мотивов. Если действие первой поэмы Гомера развивается под знаком «гнева Ахилла», то в возвращении домой Одиссея и его мести женихам, добивавшимся брака с его женой Пенелопой, также присутствует мотив оскорбления героя и восстановления им собственной чести. 

Как показывает анализ «Одиссеи» Гомера, в стремлении заглавного героя «воссоединиться» с супругой заключена не столько идея нерушимой любви (привнесенная в сюжет последующей традицией), сколько желание возвратиться на родину и обрести прежний статус мужа и царя. Не случайно, что в упрек женихам в поэме ставится не столько сам факт их домогательств Пенелопы, сколько то, что делают они это недостойным образом, не принося с собой даров невесте и, напротив, беспрестанно уничтожая добро Одиссея. За это их корят и сама Пенелопа (в принципе не отвергающая самой возможности нового брака), и сын Одиссея Телемах, и старцы Итаки. Истребляя богатства Одиссея, женихи покушаются на его царское достоинство, знаком которого является и брак с Пенелопой. В итоге убийство женихов становится отплатой за это покушение и доказательством того, что Итака снова обрела своего царя. Показательно, что при всей, казалось бы, отрицательной роли женихов в повествовании, их гибель осмысляется как истребление «лучшего юношества»: именно такими словами встречают их тени в подземном царстве Ахилл и Агамемнон. С одной стороны, победа над этими молодыми героями, какими женихи предстают в финале поэмы, еще более утверждает доблесть самого Одиссея, с другой — эта картина «смерти достойнейших» продолжает тему гибели поколения героев, определявшую эпический пафос «Илиады».

«Одиссею», как и «Илиаду», пронизывает образ смерти. Помимо конца поэмы, им определяется и ее кульминация — приход Одиссея в царство мертвых в центральной XI песни, где он встречается с Ахиллом и Агамемноном, а также с собственной матерью и прорицателем Тиресием, который должен открыть герою путь возвращения на родину. После краткого ответа на этот вопрос Тиресий пророчествует Одиссею и о более отдаленном будущем, когда тот вновь должен отправиться в странствие, которое окончится лишь тогда, когда герой достигает людей, «не видевших моря». Если учесть, что в представлениях греков такого народа попросту не существовало на земле, становится очевидным, что Тиресий открывает герою грядущую гибель, которая настигнет Одиссея, как сказано в поэме, «из моря». В принципе уже в самой «Одиссее» скитания героя по морю образуют некое путешествие в царство смерти. Не случайно, что вплоть до самого возвращения героя в его гибели убеждены все его родные, включая сына Телемаха, которого не убеждают в обратном даже уверения богини Афины. Загадочные острова, которые посещает герой, также подобны миру мертвых: на одном из них его спутников опаивают напитком из лотоса, отнимающим память (так же, как отнимают у душ умерших память воды реки Леты), на другом они теряют человеческий облик от чудесного напитка волшебницы Кирки. Даже остров блаженного народа феаков, на котором в конце своих странствий оказывается Одиссей и благодаря царю которого возвращается на родину, тоже не принадлежит миру людей, которые, как говорит царевна острова Навсикая, «там не бывают». Наконец странствия Одиссея оказываются гибельными для всех его спутников, ни один из которых не возвратился домой.

Проход через смерть (зримо воплощенный в пребывании героя в Аиде в XI песни) в мифологической и фольклорной традиции осмысляется как своеобразное возрождение героя, приобретение им новой силы и нового знания. Только пройдя через подземный мир, Одиссей оказывается способным вернуться на Итаку, причем характерно, что возвращается он туда в новом обличии (в поэме облик Одиссея меняет покровительствующая герою богиня Афина, делая Одиссея, в зависимости от обстоятельств, то хуже, то лучше прежнего), так, что его не узнает даже сама Пенелопа, признающая мужа только после своеобразного испытания. Такую двойственность темы морского странствия (несущего в себе одновременно мотивы смерти и возрождения) подчеркивает и встроенный внутрь поэмы рассказ о путешествии сына Одиссея Телемаха. Отправившись на поиски отца, тот возвращается практически ни с чем, но сам факт его «самостоятельного» путешествия делает юношу героем, достойным имени сына Одиссея: показательно, что как знак мужества и символ окончательного взросления воспринимают этот поход женихи (со страхом) и Пенелопа (со страхом и гордостью); показательно и то, что именно после возвращения Телемах все-таки обретает отца, встретившись с ним на Итаке.

Мотив смерти и испытания героя вновь (как и в «Илиаде») оказывается связанной с темой женщины. Верная Пенелопа одновременно и награда Одиссею за героические странствия (не случайно, что Одиссей заново завоевывает Пенелопу, побеждая женихов в состязании в стрельбе из лука), и причина гибели женихов. Конечно, эта «гибельная» роль Пенелопы в поэме присутствует лишь косвенно, но мотив опасности, исходящей от женщины, составляет основу сюжета, являющегося своего рода оборотную сторону истории Одиссея и его супруги. Это сюжет о возвращении Агамемнона и его гибели от рук собственной жены Клитемнестры и ее любовника Эгисфа, составляющий некую композиционную рамку поэмы: он присутствует и в ее начале, где о нем упоминают разные герои, и в центре и в финале, где тень Агамемнона — одна из центральных фигур подземного царства. Частые сравнения Пенелопы и Клитемнестры (безусловно, в пользу первой), прямые уподобления Телемаха мстящему за отца сыну Агамемнона Оресту многократно усиливают этот внутренний параллелизм сюжетного строя «Одиссеи».

Мир богов в «Одиссее», сохраняя многие общие с «Илиадой» черты, здесь несколько «редуцируется». Основным его персонажем является Афина, выступающая в роли божественного помощника главного героя. В то же время его главным противником является Посейдон, гнев которого продиктован нанесенным богу оскорблением: Одиссей ослепил его сына — циклопа Полифема. Зевс опять предстает как своеобразное воплощение высшего справедливого равновесия, но при этом характерно, что равновесие это достигается путем неких договоров между ним и иными божествами. Так, он частично удовлетворяет гнев Посейдона, разрешая тому наказать помогших Одиссею феаков, и с его позволения Афина усмиряет раздор между Одиссеем и родственниками погибших женихов. Характерно также, что большая (по сравнению с «Илиадой») фольклорно-сказочная окраска поэмы «Одиссея» Гомера подчеркнута и введением в сюжет некоторого числа «низших божеств», подобных нимфам Кирке и Калипсо, соединяющих в себе черты и благие, и опасные.

Таким образом, как показывает анализ «Одиссеи» Гомера, эта поэма, при всей типологичности лежащего в ее основе фольклорного сюжета странствий (ср., например, восточные сказания о Синдбаде), многочисленных типических ситуаций (например, «муж на свадьбе собственной жены», знакомой даже по русским сказкам) одновременно на уровне определяющих ее композицию тем и мотивов становится неким продолжением и параллелью «Илиаде». Быть может, наряду с чисто художественными преимуществами обеих поэм, именно эта общность и стала причиной их соединения в единую пару, освященную авторством легендарного Гомера. Показательно, что в дальнейшем их переосмысленные сюжеты порой соединялись и в рамках единого произведения — такова, например, «Энеида» Вергилия, в которой комментаторы выделяют первые шесть книг как своего рода реализацию «темы «Одиссеи», а вторые — «темы «Илиады». В то же время в последующую традицию обе поэмы вошли разными путями. «Илиада» воспринималась вкупе с другими поэмами, повествующими о Троянской войне и служила источником тем как для античной трагедии на соответствующие сюжеты, так и для позднеантичных «Истории Троянской войны» Дарета и «Дневника Троянской войны» Диктиса, а через них для средневековых «Романов о Трое». Вся совокупность античных и средневековых трактовок различных героев «Илиады» повлияла на их образы в европейской литературе, от Чосера, Шекспира и Расина до пьесы «Троянской войны не будет» Ж. Жироду. Но при этом должно говорить именно о преемственности образов и мотивов, но не сюжета о «гневе Ахилла» в его самостоятельной цельности. В свою очередь, «Одиссея» дала литературе нового времени именно цельный сюжет, объединенный фигурой главного героя, ставшего еще у Данте символом неустанного странствия человека в поисках знания и собственной судьбы. Именно эта «тема странствий» и определила многообразные интерпретации сюжета «Одиссеи» как в прозе (Д. Джойс, А. Моравиа), так и в поэзии XX века, где помимо многочисленных аллюзий (К. Кавафис, О.Э. Мандельштам, И.А. Бродский) примечательно появление новой «Одиссеи» Н. Казандзакиса (1938 г.), по объему почти в три раза превосходящей античный образец.

Источник: Энциклопедия литературных произведений / Под ред. С.В. Стахорского. - М.: ВАГРИУС, 1998