Анализ поэмы "Паломничество Чайльд-Гарольда" Байрона

Поэма была начата автором в 1812 году и закончена в 1818-м. В наше время читателю порой трудно понять, чем же так восхитила, так потрясла современников поэма Байрона «Паломничество Чайльд-Гарольда», почему она воспринималась ими как явление совершенно новое и необычное для литературы.

Чайльд-Гарольд и его время

Как и многие молодые люди, родившиеся в конце XVIII века, Байрон связывал мечты о торжестве свободы и справедливости с Французской революцией 1789 года. Наполеон был кумиром целого поколения. Однако Наполеон не оправдал ожиданий радикально настроенных молодых людей: превратившись в диктатора, он создал империю, армия которой вела захватнические войны.

Рубеж XVIII-XIX веков воспринимался ровесниками Байрона как историческое безвременье, период бездействия и тоски. Подавленность и разочарование характерны для духовной атмосферы тех лет, и в байроновской поэме «Паломничество Чайльд-Гарольда» отразился герой, вобравший в себя все противоречия, весь пессимизм, всю горечь эпохи. Говоря словами А.С. Пушкина, в «Чайльд-Гарольде» «отразился век и современный человек». Для многих читателей поэма стала злободневным и ярким рассказом о жизни, о далёких экзотических странах, о гордых свободолюбивых людях. В ней нашли отклик законы истории и вечные философские проблемы.

«Мировая скорбь»

Разочарованный печальный герой, не знающий привязанностей, странствующий без цели, получил название «байронический» — по имени создателя. Он может показаться читателю безучастным и равнодушным, но это не так: сердце героя полно обиды и тоски. Но что явилось их причиной? Какие-то трагические происшествия? Несчастная любовь? Ужасное преступление? Мы не находим ни единого намёка на это в биографии Гарольда, однако он несчастен. И причина — в общем порядке жизни, в устройстве мира, в несправедливости судьбы, которую нельзя исправить. Чувство, которым пронизана поэма, получит название «мировая скорбь». Это чувство рождено самим временем.

Поэты часто называли историю человеческой жизни — историей человеческой печали. Печально, скорбно, порой трагически размышляли поэты о человеческой судьбе. В XIX веке поэзия «мировой скорби» стала привычной для читателя. В чём же дело? Неужели пессимисты настолько преобладали над оптимистами в поэзии? Неужели скорбеть о смертности человека для поэта привлекательнее, чем торжествовать бессмертие его души? Неужели поэзия сама по себе толкает человека на отчаяние, неверие, скептицизм? Вовсе нет. Поэты, как и другие люди, всегда бывают разными и относятся к жизни по-разному. Разными являются и литературные жанры. Многие писатели в равной мере проявляли свои таланты в различных жанрах. Как, например, Шекспир — и в трагедии, и в комедии.

Однако развитие культуры столкнулось с тем, что образованный человек слишком долго страдал в мрачное Средневековье, слишком редко радовался в эпоху Возрождения — ведь проблема «могу ли я сделать всё?» сменилась проблемой этической — «а всё ли можно делать, есть ли пределы добра и зла?». Просвещение также не принесло безмятежности: привычные этические и культурные проблемы сменились другими. Государства созрели и окрепли. Творческая личность ощутила новую зависимость от государства, общества. Прежде мерилом свободы человека была его независимость по отношению к суверену, теперь же творческий человек ощутил новую зависимость: от общественного мнения, от диктата «среднего» вкуса и «здравого смысла», от «общественных приличий».

Библейские заповеди оказались забытыми, новые приличия — отброшены прочь. Ближние были достойны презрения, сковывающие законы — ненависти. Нравственные чувства в поэте принижены, творческий дар — оскорблён, вера в будущее — растоптана. Поэтов «мировой скорби» объединило отчаяние. Великим лидером этого направления стал Байрон.

Странствия героя

Чайльд-Гарольд странствует по Испании, Греции, Италии, вспоминает о великом прошлом этих государств и о том, что с ними сделало время. Постоянные переклички прошлого и настоящего создают образ неумолимого, но справедливого времени. И если прежнее величие уже не вернёшь, можно изменить настоящее, борясь за судьбу своей страны.

Во время своего путешествия Чайльд-Гарольд наблюдает за жизнью людей: за пастухами на склонах гор, за участниками корриды, за гордыми испанками, провожающими мужей и братьев на сражение, за рыбаками, распевающими песни под парусом. Поэма не имеет четко выстроенной композиции: её объединяет образ главного героя, мотивы «мировой скорби» и мотив странствия. Таким образом, проявляется как лирическое, так и эпическое начало произведения. Глубокие личные размышления, то печальные, то гневные, даются на фоне широкой исторической перспективы и яркой достоверной картины современности.

Автор и герой

Автор всё больше отстраняется от своего героя, наблюдая за ним с лёгкой иронией: Гарольд не ищет смысла жизни, друзей, любви, он всего лишь безучастный наблюдатель, который переезжает с места на место, не в силах убежать от себя. Страстные эмоциональные монологи, наполненные верой в торжество свободы, восхищением красотой природы, преклонением перед героизмом, грустными воспоминаниями по утраченной любви, принадлежат автору. Таким образом, лирический герой всё больше вытесняет главного героя. Главный герой действует, а лирический герой наблюдает за ним и беседует с читателями. Подобная раздвоенность характерна для романтизма, как и мотив странствия, целью которого является побег от обыденности и скуки в далёкие экзотические страны. Только там ещё живут красота и гармония.

Для романтической поэмы характерен мотив борьбы за свободу: в Песне первой Байрон пишет о войне испанцев против наполеоновских войск, во второй рассказывает об Албании и Греции под игом турок. Контраст между прошлым и настоящим рождает не столько уныние, сколько призыв к борьбе.

Всемирная история уходит на второй план в очередной песне поэмы, где автор с нежностью говорит об оставленной дочери, с тоской и грустью повествует о разлуке с ней. Кажется, и герой и автор находят утешение в романтическом уединении среди прекрасных швейцарских лугов и гор. Но бегство от людей не устраивает автора, и в финале Песни третьей, невзирая на явный конфликт «герой - общество», звучит надежда, столь несвойственная Гарольду.

Песнь четвёртая посвящена Италии, главный герой почти забыт, перед читателем, по сути дела, свободное рассуждение автора о том, что волнует его больше всего. Вспомнив о Чайльд-Гарольде в финале, автор с явной усмешкой советует «искать зерно морали», но предупреждает, что его может и не быть.

Возможно ли продолжение?

Современников поэта обескураживали и нарочитая свобода композиции, и использование новаторских аллегорических образов, и даже разговорный английский язык, создающий впечатление непринуждённой беседы. Поэма написана девятистишиями - так называемой спенсеровой строфой, что позволило разнообразить ритм и избежать монотонности. «Я хочу в ней дать полный простор моим склонностям и сделать её то шутливой, то возвышенной, то описательной, то сентиментальной, нежной или сатирической — как подскажет настроение», — признавался Байрон. Кроме того, некоторые фрагменты, как, например, песня Чайльд-Гарольда в первой части поэмы, ритмически выделены в отдельные лирические миниатюры.

Свободная форма произведения допускала возможность продолжения поэмы — финал открытый, герой так и не достиг цели. Однако автор поставил точку на Песне четвёртой. Он простился не столько со своим героем, сколько с собой прежним, подведя определённый итог целому периоду своей жизни. В письме к издателю Байрон поставил себе в заслугу человечность своего произведения, говоря, что, в отличие от поэтов, создавших «божественные поэмы», он может похвастаться поэмой человеческой.

Источник (в сокращении): Литература: 9 класс: в 2 ч. Ч. 1 / Б.А. Ланин, Л.Ю. Устинова; под ред. Б.А. Ланина. - 2-е изд., испр. и доп. - М.: Вентана-Граф, 2016