Анализ романа Жюля Верна "Путешествие к центру земли"

Создавая «Путешествие к центру земли» (1864), писатель, видимо, и сам понимал несбыточность подобного путешествия, явившегося своеобразным литературным приемом для поэтизи­рованной популяризации науки о геологическом прошлом на­шей планеты, интересовавшем человечество еще в глубокой древности.

Писатель-фантаст, рисуя столь необычное путешествие, вдохновившее В. Обручева на создание научно-фантастических романов, изображал его, с точки зрения переднего края совре­менной ему геологии (схемы строения земли Кирхера и Вуд­ворта), пользуясь устаревшей в настоящее время классифика­цией геологических формаций. Он по-новому преломил жанр романа-путешествия, сделав завязкой находку зашифрованного манускрипта полумифического исландского алхимика. Надо ду­мать, что если бы речь шла о зарытом пиратами кладе, герой вряд ли бы отправился в путь, но мысль о возможности первым добраться до центра Земли зажигает «вулканическое» вообра­жение Лиденброка, заставляя его, как можно скорее осущест­вить задуманное, чтобы никто не смог опередить его в научном поиске. Здесь затрагивается проблема одиночества ученого в мире волчьей конкуренции.

Юмор господствует в экспозиции романа как средство при­дания живости и правдоподобия чудаковатому ученому, пустив­шемуся в небывалое путешествие. Для создания сугубо «уче­ного» антуража Лиденброку кухня в его домике именуется «ку­хонной лабораторией», а крыша этого старенького строения, подпираемого древним вязом, сидит «криво, как шапочка на голове студента, состоящего членом Тугендбунда». Когда Ли­денброк, увлеченный расшифровкой записки, отказывается от обеда, то преданный племянник предусмотрительно обедает за двоих, предугадывая «научную диету», на которую его обречет дядюшка.

Если ребятишки исландского крестьянина-бедняка напомнили Акселю «неумытых ангелов», то гостеприимство мест­ного пастора и его супруги выливается «в форму чудовищного счета, согласно которого даже зачумленный воздух подлежал оплате». Здесь юмор вытесняется сатирической зари­совкой. В дальнейшем, по мере приближения путников к цели, он все более ослабевает, а после спуска в кратер исчезает почти совсем, что оправдано условиями опасного путешествия, тут уж не до смеха. Писатель почти не прибегает к метафоре, можно скорее говорить о метафорических сравнениях в тех слу­чаях, когда изображаются мрачные предчувствия рассказчика или ужас, охватывающий его. Когда лава Стромболи увлекает их плот, Аксель не чувствует ничего, кроме «нечеловеческого ужаса, который испытывают несчастные, привязанные к жерлу пушки, в тот момент, когда раздастся выстрел, чтобы разме­тать в воздухе их тело».

Описание подземного путешествия, приближаясь по стилю к учебнику минералогии, почти вовсе лишено каких-либо тро­пов. Исключением является сравнение пути по галерее слюдя­ных сланцев с путешествием внутри полого алмаза, а также сравнение гигантской подземной пещеры с пейзажем на какой-то далекой планете.

Чтобы придать большее правдоподобие невероятному путе­шествию Ж. Верн использует унаследованный от Вераса прием: рассказчик ссылается на «корабельный журнал», вводя в текст некоторые записи из путевого дневника. Той же цели служит подробное описание записки Сакнуссема и введение в текст ее факсимиле со следующим примечанием: «Вот точный снимок рукописи».

Среди художественных средств произведения, значительную роль играет пейзаж, но его характер и функции изменяются в зависимости от того, что изображено. В описании наземного путешествия пейзажи Стромболи и Исландии вполне реальны и географически точны, причем в исландских пейзажах иногда ощущается сатирическая нотка. Губернаторский дом, хотя и выглядит лачугой в сравнении с гамбургской ратушей, все же кажется «дворцом после домиков исландских горожан». Зрелище окрестностей Рейкьявика весьма печально: «ни дерев­ца, ни растительности». Некоторые подземные пейзажи также реальны и геологически точны (прием для введения научного материала), но пейзаж гигантской пещеры с подземным океа­ном и странным освещением «электрического происхождения» носит явно фантастический характер, как бы перекли­каясь с космическими пейзажами современных фантастов. Не менее фантастичен и «грибной лес», где растут гигантские гри­бы. Но фантастические пейзажи, рисующие флору каменно­угольного и третичного периодов, палеонтологически точны, и можно думать, что эти подземные леса вдохновили автора «Плутонии». Причем, Жюль Верн верно отметил, что отсутствие живительных солнечных лучей обусловило бледность листвы и бесцветность подземных растений, и эта деталь придает удиви­тельное правдоподобие изображенному им палеоботаническому музею, оживленному стадом мастодонтов, которое пасет гигант­ское человеческое существо. Весьма фантастично, несмотря на тщательно  продуманную  наукообразную оболочку,  описание подъема плота вместе с потоком лавы Стромболи. Вообще же научный материал систематически вкрапляется в ткань фанта­стического повествования: то географически точное описание Исландия, то рассуждения Лиденброка о возможном языке за­писки Сакнуссема или об уменьшения силы тяготения по мере углубления в недра земли, то попытка старого ученого пояснить причины возникновения подземного моря, то сообщение о борь­бе антропологов по вопросу о периоде возникновения «ископае­мого» человека, то показ своего рода естественного палеобо­танического и палеозоологического музеев, в которых причудли­во смешиваются растения и животные каменноугольного, юр­ского и третичного периодов. Что же касается битвы ихтиозав­ра с плезиозавром, то это не столько популяризация научных знаний, сколько научная фантастика в жюльверновском пони­мании.

Итак, не только мастерство в раскрытии интересной тайны (расшифровка записки и следы Сакнуссема в пути), но жи­вость реалистических характеров и добрый юмор писателя — основная причина неувядающей увлекательности романа.

Источник: Розанова А. А. Социальная и научная фантастика в классической французской литературе XVI-XIX вв. Киев: Издательство «Вища школа», 1974