Анализ поэмы Элиота "Бесплодная земля"

Взаимозаменимы в «Бесплодной земле» и место действия, и действующие лица. Прошлое проникает здесь
в настоящее, персонажи одновременно существуют и в далеком прошлом, и в настоящем, и проецируются в будущее. Мертвые оживают и, существуя в различных планах, местах и конфигурациях, делают повествование требующим расшифровки.

«Бесплодная земля» совмещает в себе картину жизни современной автору Европы (то есть Европы 20-х годов XX века) и легендарное средневековье (события, связанные с хранителями святого Грааля). Место действия поэмы вначале «нереальный город» (часть III, строфа 207), но оно становится позже Лондоном, потом Иерусалимом, Александрией, наконец, Афинами. К концу поэмы изображается Центральная Европа, превратившаяся в сожженную солнцем скалистую пустыню (V, 331 и след.). Персонажи из мифологии Древней Греции, Рима, Древнего Востока (Эол, Навзикая, Полифем, Адонис, Озирис) живут рядом с людьми современными и обыденными.

Несовпадение хронологической последовательности событий с композиционным порядком поэтического повествования, зыбкость границ времени и места действия в поэме «Бесплодная земля» определялись критикой — не без основания — как результат влияния на Элиота философии абсолютных идеалистов конца XIX века, но вопрос разрешался однозначно: все приписывалось пресловутому модернизму. Вместе с тем, хотя отрицать влияние на Элиота философии школы Т. Грина, Дж. Ройса и Ф. Брэдли, как уже отмечалось, нет оснований, общие выводы из этого факта не столь просты, как может показаться поначалу. Как относительность времени и места действия в «Бесплодной земле», так и многоликость персонажей поэмы, существующих одновременно и в прошлом — притом различных его периодов — и в настоящем, должны передавать всеобщность и вечность того, что стремится выразить автор.

В поэме происходят непрерывные превращения, и разные люди выступают в разное время и в разных местах. Эти превращения заявлены самим Элиотом в авторском комментарии 1 и призваны подчеркнуть относительность их сопричастности тому или другому времени.

В I части «Бесплодной земли» знаменитая ясновидящая (мадам Созострис), гадая на картах Tapo, указывает лирическому герою на изображение утонувшего финикийского моряка (I, 47—48). В следующей части поэмы («Игра в шахматы») вновь встречается упоминание об утонувшем финикийце (II, 126—128). В III части финикиец выступает — притом трижды — как живой, но уже назван Тирезием. Тирезий — и одряхлевший старик, и мужчина, и женщина. Он и полубог (и как таковой бессмертен), и обычный человек, погибающий в море. В нем сливаются разные поколения живых и умерших. Несколько далее (III, 228) Тирезий уже наблюдает происходящее. В IV части («Смерть от воды») вновь идет речь о мертвом финикийце.

Превращения, которые непрерывно претерпевают различные персонажи «Бесплодной земли», подчеркивают условность всего того, что изображается, и одновременно—бессмыслицу бытия и неизменность страдания на земле.
Если лирический герой в I части — лицо мужского пола (хотя и совершенно неопределенное), то во II части (во втором эпизоде) он не то мужчина, не то женщина, не то приятельница, не то приятель беззубой Лил (II, 139—193). В III части он — купец Тирезий, о котором речь идет в комментарии. Все персонажи поэмы, кто бы они ни были, сливаются воедино в образе Человека, а он не кто иной, как все тот же Тирезий, Элиот использует мотив относительности времени для обоснования своей мысли о всеобщности судеб людей, живших в разные эпохи, в разных странах и городах. Зыбкость временных и пространственных понятий подчеркивается Элиотом, намеренно стирающим грани не только между вчера и сегодня, сегодня и завтра, но и между живым и неживым, поскольку задача поэта доказать всеобщую бесплодность, господство надо всем смерти. Толпа людей, идущих через Лондонский мост (в I части поэмы), воспринимается как толпа привидений (строфа 63 и след.), но, что менее очевидно, даже в апрельском рождении весны ощущается дыхание смерти.

По своей структуре поэма — непрерывный поток видений, воспоминаний, душевных состояний и воображаемых картин. Они построены так, что охватывают все время и все пространство, представляют непрерывные переходы одного в другое, вовсе не похожее на предыдущее   Неизменным остается только образ смерти.

Источник: Ивашева В.В. На пороге XXI века: НТР и литература. Москва: Издательство «Художественная литература», 1979