"Манъёсю": описание антологии японской поэзии

«Манъёсю» («Собрание мириад листьев») — первая антология японской поэзии. В ней собрано 4496 стихотворений, или «песен»: от древнейших, уходящих корнями в глубь истории, до произведений, созданных незадолго до составления антологии (759 г.). Существенную часть антологии составляют произведения неизвестных авторов. Самая древняя из датированных песен относится к IV в. и приписывается жене императора Нинтоку — Ивано-химэ.

В «Манъёсю» представлено большое разнообразие поэтических форм и жанров, в том числе основные жанры народной поэзии — календарно-обрядовые песни, трудовые, семейные, песни-гадания, песни-заговоры и т.д. Строфических форм три: пятистишие «танка» (буквально — «короткая песня»), «нагаута» («длинная песня») и шестистишие («сэдока»). Танка в это время утверждает себя как форма лирической поэзии и становится самой популярной: из 4496 песен «Манъёсю» 4173 танка. В недалеком будущем эта форма становится практически единственной в японской поэзии. Одна из причин этого заключалась в том, что песня в древней Японии складывалась экспромтом по всякому поводу, она была тесно связана с обрядом, верованиями, органически входила в повседневную жизнь. Форма нагаута носила лиро-эпический характер и проникала в разнообразные жанры. Это были поэма, баллада, элегия, плач, ода. В «Манъёсю» 262 «длинных песен» (после «Манъёсю» эта форма практически исчезает). «Сэдока» — «песня рыбака» (буквально — «лодочника»), вопреки своему названию в основном носили шуточный характер. Они произошли от песен диалогов, которые распевались во время хороводов «утагаки» («песенная изгородь»), связанных изначально с земледельческим культом. В «Манъёсю» эта форма уже представлена как исчезающая (всего 61 песня). По тематике выделяются антифонные любовные песни — «сомон» (буквально — «песни-переклички»), элегии и песни печали (в том числе плачи, имеющие непосредственное отношение к культу предков), песни странствий, разлуки, а также песни об охоте, песни, сложенные на пирах и др. Отдельную рубрику составляли «весенние песни любви» — а также летние, осенние и зимние. Любовные песни, связанные с разными временами года, — дань фольклорной традиции: брачные игры в древние времена были связаны с сезонной сельскохозяйственной действительностью. В дальнейшем (к X в.) песни природы, посвященные различным временам года, выделились в самостоятельные рубрики.

В период «Манъёсю» складывалась поэтика классического японского стиха, основной набор художественных образов и других выразительных средств. Это, прежде всего, круг сезонных слов-образов, символического звучания, — таких как слива, соловей, молодая зелень, зеленая ива — для весны; кукушка, цветы померанца — для лета; багряные листья, осенний ветер, стонущий олень, призывающий подругу, —для осени. Формировались наборы постоянных сравнений и метафор (например, сравнение цветов вишни или сливы с белыми облаками или со снегом, морская водоросль как метафора возлюбленной, нежной и гибкой); ветер и волны как аллегория помехи, препятствия и т.д.).

Складывались постоянные схемы сюжетов и мотивы. Постоянным мотивом было, например, сожаление об опадающих осенью цветах сливы, вишни, алых листьях клена.

Ко времени составления «Манъёсю» сложился ряд специфических приемов японской поэзии. Это, прежде всего, зачины — «слово-изголовье» («макура-котоба»), «введение» («дзё») и «изголовье песни» («утамакура»). «Слово-изголовье» предпосылается определяемому слову и выполняет функции постоянного определения, сравнения, приложения, эпитета, имеет размер пятисложного стиха и закрепляется обычно за конкретным словом или группой слов: «белотканный рукав», или «ночь, темная [как] ягода тута», или «странствие, [где] травы [служат] изголовьем» и др.

Большинство этих зачинов очень древнего происхождения и связаны с мифами, легендами. Например, выражение «путь — яшмовое копье» связано с мифом о схождении на землю внука богини солнца Аматэрасу — Ниниги-но микото. Согласно мифу, один из сопровождавших его богов держал в руках яшмовое копье, которым указывал путь божественному внуку. Так «яшмовое копье» стало постоянным эпитетом к слову «путь». Выражение «с веткой яшмовой гонец» произошло от древнего поверья, согласно которому гонец держал в руках яшмовую ветвь. И «яшмовая ветвь» с той поры служит «изголовьем» для слова «гонец».

Дзё состоит из опорного слова, однотипного слову-изголовью, и предшествующего пояснительного текста, часто весьма пространного: «В горах живущего /фазана хвост, /Долу свисающий хвост, —/Долгую-долгую ночь, / Знать, одному коротать!»

Первые три стиха составляют введение к основному тексту. В «длинных песнях» встречаются еще более пространные дзё.

«Изголовье песни» — это географическое название в качестве зачина. Прием зародился в недрах народной песни и тесно связан с синтоистскими верованиями, согласно которым каждая местность, гора, река, равнина и т.д. имела свое божество, которое там обитало. И если слово-изголовье часто представляло собой в миниатюре картину природы, быта, обряда, изголовье песни хранило предания и поверья, связанные с различными географическими местами. Часто в качестве изголовья выбирались места, славящиеся красотой пейзажа.

Среди авторов песен «Манъёсю» выделяется несколько знаменитых имен. Какиномото Хитомаро прославился своими песнями «нагаута», особенно элегиями, плачами и одами. Шедеврами признаны его плачи о погибшем страннике, о смерти жены, о смерти придворной красавицы. Известна его ода на строительство дворца в Фудзивара (тогда — столица Японии). Ямабэ Акахито прославился своими лирическими песнями — в основном танка — о природе. (Известна его песня, прославляющая красоту горы Фудзи). Яманоэ Окура — первый в Японии поэт, в песнях которого зазвучали социальные мотивы. Особенно известны его «Диалог бедняков» и песни о детях. Отомо Табито знаменит своими гимнами вину. Отомо Якамоти, сын Табито, которому приписывают составление «Манъёсю» (есть и другие версии) - тонкий лирик, его песни любви во многом предвосхитили эмоционализм, культивировавшийся поэтами последующего времени.

Значение «Манъёсю» для истории японской литературы огромно. Эта антология оказала влияние не только на дальнейшее развитие поэзии, заложив прочные традиции в области тематики и выразительных средств, но вся последующая литература, включая и повествовательные жанры, и драматургию, так или иначе испытала ее влияние.

Источник: Энциклопедия литературных произведений / Под ред. С.В. Стахорского. - М.: ВАГРИУС, 1998