"Лягушки" (Аристофан): описание и анализ произведения

«Лягушки» — комедия Аристофана. Поставлена в 405 г. до н.э., принесла автору победу на комедийных состязаниях. Особый интерес ее определяется конкретно-литературной направленностью: в центр комедии помещено состязание (агон) двух великих трагиков — Эсхила и Еврипида, соревнующихся в подземном царстве перед лицом бога Диониса, решившего вернуть на землю лучшего из них.

Образ Еврипида нередко становился объектом осмеяния и в других пьесах Аристофана, например, в «Ахарнянах» (425 г. до н.э.) и «Женщинах на празднике Фесмофорий» (411 г. до н.э.), что дало исследователям повод говорить о неприятии консервативно настроенным Аристофаном драматургических и содержательных новаций Еврипида, проникнутого духом «новой образованности» — софистики. Действительно, в «Лягушках» Еврипид выставлен поэтом, снизившим высокий пафос Эсхиловой трагедии, сделавшим ее героев жалкими, выведшим на сцену женщин, одержимых низменной похотью и т.д. Все эти упреки Аристофан вкладывает в уста Эсхила, но следует заметить, что одновременно Еврипид предстает в комедии как гораздо лучший поэт, чей стиль и стихи намного изящнее тяжеловесного Эсхила. Более того, изначально Дионис отправляется в Аид, чтобы вызволить именно Еврипида, ибо после смерти того никто не может написать подобных искусных стихов. Еврипид неизмеримо выше формой своих произведений, но Эсхил величественнее содержанием: это противопоставление очевидно в замечательной сцене «взвешивания стихов», когда оба поэта кладут на чаши весов строки из своих трагедий (обычная для Аристофана материализация метафоры), и стихи Эсхила перевешивают именно благодаря «существенности» своего предмета, в то время как Еврипид произносит «легкие, оперенные» стихи.

На конечный выбор Диониса влияет заявленная им цель — «чтоб город был спасен»: для улучшения нравов нужен «моральный» поэт, и потому побеждает Эсхил. В этом контексте высмеивание Еврипида оказывается отнюдь не однозначным, ведь его собственно поэтическое первенство сомнению не подвергается (самого Аристофана его соперники дразнили «Евристофаном», намекая на его склонность к языку и стилю Еврипида). Примечательно, что окончательный приговор Еврипиду Дионис выносит словами самого трагика: на сетования Еврипида, что бог обещал вернуть на землю его, — Дионис отвечает цитатой из еврипидовского «Ипполита»: «Не я, язык поклялся» — которого сам он в начале комедии вспоминает как непревзойденный образец трагического стиха. Эта словесная игра вводит осмеяние Еврипида в более широкий контекст пародии на трагедию вообще, постоянно присутствующей в «Лягушках» Аристофана. Не случайно, что у большинства персонажей трагическая лексика контрастно соседствует с комедийной руганью и похабщиной; наконец, своего рода персонификацией этой пародии становится фигура Диониса, покровителя трагедии, в шутовском обличии нисходящего в подземное царство. Этот персонаж переводит пародию в область мифа как такового: на протяжении всего пути в Аид Дионис представляет собой не только сниженный вариант собственного образа, но и своеобразную комедийную изнанку мифа о Геракле. Недаром сам Дионис спрашивает у Геракла дорогу, путешествует в его «костюме» (в львиной шкуре и с палицей), который становится причиной многих неурядиц по дороге, когда Диониса принимают за Геракла и винят в поступках, совершенных героем во время «прежнего» путешествия. Комический эффект многократно усиливается постоянными переодеваниями Диониса и его слуги, с которым он меняется одеждой, причем всякий раз так, что слуга оказывается в итоге в выигрышном положении. Этот прием, с одной стороны, открывает череду комедийных qui pro quo последующей литературы, а с другой, вероятно, восходит к ритуальным корням комедии, представлявшей исходно некое «переворачивание мира» (слуга оказывается господином и наоборот). Снижение мифа видно и во многих дополнительных чертах «загробного» путешествия: так, путь Диониса лежит через болота, что в мифологической перспективе напоминает о связи мира мертвых с водой (прежде всего, стоячей) и тем самым о роли самого Диониса как бога мертвых (в Афинах стоял храм Диониса Болотного). Но в комедии «Лягушки» Аристофана стоячая вода — это именно болото, в котором квакают лягушки, и именно их хор дает заглавие комедии. Показательно, что в произведении у лягушек есть своего рода «парный» хор — мистов, посвященных в таинства культа мертвых, и это замечательное соотнесение как нельзя лучше отвечает общему пародийному стилю комедии. Он затрагивает, помимо мифа и трагедии, все высокие жанры. Так, сцена «взвешивания стихов» несомненно напоминает взвешивание Зевсом жребиев героев в «Илиаде», но если там речь идет о смерти, то здесь о комическом возрождении, если там тот, чей жребий перевесит, умрет, то в «Лягушках» «перевесивший» Эсхил вернется на землю.

Таким образом, «Лягушки» Аристофана представляют собой как достаточно развернутый вариант литературной рефлексии (в частности, отражающей реально существовавшую в V веке до н.э. полемику эстетического и этического подходов к литературе), так и замечательную пародию на всю совокупность высоких жанров и сюжетов, отражающую саму специфику становления и функционирования комедии внутри древнегреческой словесности.

Источник: Энциклопедия литературных произведений / Под ред. С.В. Стахорского. - М.: ВАГРИУС, 1998