Концепция человека в зарубежной литературе 20 века

Если попытаться представить отличие литературы XIX и XX веков, то обнаружится кардинальное переосмысление концепции личности. Истинный герой XIX века — молодой человек, для которого характерно развитое самосознание. Он переживает свою драму и воспринимает окружающий мир как посторонний по отношению к его собственной личности. Молодые честолюбцы XIX века избирают идеалом судьбу Наполеона, которая стала символом безграничных возможностей, открытых человеку гибелью старого сословного общества. Уже культура XIX столетия показала неосуществимость наполеоновской идеи. Молодой герой переживает крушение иллюзий, обнаруживает, что, пребывая в любой эпохе, он так же стеснен в своем жизненном выборе.

По мере приближения к XX веку возможности человека оцениваются все менее оптимистически, соответственно падает значение личности в ее собственных глазах и в структуре художественного произведения. Романтическое честолюбие героя начала XIX века меркнет перед буржуазной реальностью конца столетия. Индивидуалистические иллюзии постепенно теряют свой поэтический ореол перед безжалостной прозаической реальностью и пошлым практическим смыслом существования.

В литературе начала XX века усилились кризисные настроения, вызванные и историческими событиями, и развитием философско-эстетических тенденций культуры предшествующего столетия.

Исторические потрясения XX века наложили свой отпечаток на литературу, повседневное сознание, научную мысль, заставили рисовать страшные перспективы. Историки и философы О. Шпенглер, М. Нордау, И. Хейзинга высказывают серьезные опасения по поводу вероятности бесконфликтного будущего. Культура настойчиво ищет новый язык описания привычного, ощущается потребность в свежих способах осмысления реальности и новых словах, способных портретировать мир.

Первая мировая война уничтожила классические представления культуры о человеке. Миллионы жизней, положенных на алтарь сомнительной победы, не могли не изменить привычную литературную типологию, стиль, тематику. Ошибочно было бы видеть в послевоенной литературе исключительное внимание к военным сюжетам. Были и они: Р. Олдингтон. «Смерть героя» (1929), Э. М. Ремарк. «На Западном фронте без перемен» (1929), Э. Хемингуэй. «Прощай, оружие!» (1929), но ими не исчерпывалась трагическая проблематика литературных произведений. Культура понимает, что психологический стиль XIX века перестает выражать масштабы событий; образ одинокого романтика выглядит уже неестественно.

Герой Ремарка застигнут врасплох кровавой историей и рожденным ею болезненным недоумением: «Почему я торгую надгробными памятниками? Почему я не падающая звезда?» Ответы на эти вопросы заранее известны. Да потому, что ему не повезло со временем и со страной, как, собственно, не повезло русскому, немцу, американцу, англичанину.

Вовлеченность в трагедию всеобщей катастрофы формирует у героев Хемингуэя индивидуалистический кодекс чести, особое представление о ценности человека как альтернативы обреченному миру. Любовь, отвергающая компромиссы, опасность как высший момент праздника трагического бытия, писательский труд, уподобляемый мужеству, — для автора романов «Фиеста», «Мужчины без женщин», «Прощай, оружие!» — безотносительные категории.

Писатель утверждает идею доверия к миру материальных ощущений, свободных от стереотипов и эстетических шаблонов, утомительных описаний и нарочито романтизированных ситуаций. Обобщения, крупный план, расширение диапазона авторского видения за счет изображения подробностей, не доступных герою, плотная информационная насыщенность, синтезирование лирики и эпоса создают новаторский ритмический рисунок, связывают раздробленные фрагменты мира.

У Хемингуэя отсутствует диалог в привычной форме, общение героев осуществляется посредством реплик, с четко обозначенными абзацами. Именно этот стиль в максимальной степени и воплощает символическую картину концентрированной жестокости. Строгость, выверенность слов, односложность реплик усиливают тему рока, стремящегося к финалу бытия, свободного от иллюзий. Синтаксическая жесткость, содержательная лаконичность мысли, завершенность ритмических построений кульминируют мотив противостояния злу.

Персонаж Хемингуэя находится в ожидании приближающейся катастрофы, он по роду своей профессиональной деятельности воспринимает происходящее более обостренно и напряженно. Хемингуэй создает мифологию писателя, по эффективности превосходящую известные в XIX веке романтические отчеты о страданиях художников и поэтов. Герой заявлен не менее ценным, чем мир; таким он сделался вовсе не по причине намеренного самовозвышения и отрицания реальности — просто мир разрушен, все утратило смысл, и только писатель пытается оставаться участником жизни.

Источник: В мире литературы. 11 класс / А.Г. Кутузов, А.К. Киселев и др. М.: Дрофа, 2006