Чеслав Милош: биография и творчество поэта

Чеслав Милош родился в 1911 г. в усадьбе Шетейне, которая принадлежала родителям его матери, на берегу реки Невяжи, в Ковенском уезде Ковенской же губернии. Ребенком, в годы первой мировой войны, в 1914 — 1918, он колесил с отцом и матерью по западным губерниям Российской империи, поскольку отец его, инженер по строительству дорог и мостов, был мобилизован и работал в прифронтовой полосе.

В 1921 — 1929 гг. Чеслав Милош учился в Вильно в польской гимназии, в 1929 — 1934 — в Виленском университете. Напомню, что в те годы Виленщина принадлежала Польше, а родная Ковенщина Милоша — Литве. Между этими государствами отношения были враждебные. Мать Милоша хранила, кроме польского, еще и литовский паспорт, а иногда тайком, вместе с сыном, пробиралась через границу в свою усадьбу в Литве. Чеслав Милош, по его словам, «польский поэт литовского происхождения». Живя десятки лет вдали от Литвы и Польши, он хранит свою двуединую верность литовской земле и польской речи. Лишь одна его книга — «История польской литературы» — была написана им по-английски, в годы его профессорства в Калифорнийском университете.

В свои студенческие годы Чеслав Милош — один из организаторов и вожаков поэтической группы «Жагары», много пишет, уже печатается, издает первую книгу стихов (1933). Но начинает он все свои избранные и собрания стихотворений стихами из второй книги, «Три зимы», вышедшей в 1936 г. в Варшаве, куда он в это время перебрался из Вильно.

Книга «Три зимы» включала стихи, написанные в Вильно и в Париже, где Милош провел год как стипендиат польского Министерства культуры. Сорок пять лет спустя, в стихотворении «Улица Декарта», Милош вспоминал восторг молодого «провинциала», который «покинул понурую патриархальность» и попал в «столицу мира». Но тогда, в 1935 г., молодой поэт писал не о Париже и его прелестях, а о своем предчувствии грядущего германского нашествия на Восточную Европу. Стихотворение «Фрагмент» — провидческое, пророческое. Но видения войны, общеевропейской катастрофы возникают и в любовной лирике Чеслава Милоша 1930-х гг. («Ты ночь могучая... »), и в той лирике, которую можно было бы назвать пейзажной, если бы над этим пейзажем не проносились трехвинтовые воздушные корабли, везущие атрибуты государственности и войны: крест, знамя, шлем («Был ветер к ночи... »). Катастрофизм Милоша — не только предчувствие близкой войны, но и ощущение катастрофичности всего XX в., вот почему его стихи того времени не устаревают.

Эти три стихотворения в книге 1936 г. написаны стихом рифмованным. Но были в книге и вещи, написанные свободным и безрифменным стихом. Начинавший на рубеже 1930-х гг., Чеслав Милош мог свободно сочетать обе существовавшие к тому времени в польской поэзии традиции: классического стиха и авангардистского свободного стиха. С годами свободный стих занимает в его поэзии все большее место, а с 1960-х гг. господствует почти безраздельно. Но именно «почти», потому что изредка Милош пишет и регулярным стихом, пользуется и рифмой, но, как правило, в легких жанрах: в «песенках», в стихах шуточных и полушуточных. Очень характерны для этого поэта смешанные формы: «полуверлибры», а также стихи «полурифмованные». Да и в единственном сонете («Зоилы») Милош не соблюдает правил строгой сонетной формы. Он вообще как бы избегает совершенства, чрезмерной правильности.

Таково и хрестоматийное ныне стихотворение Милоша «Campo di Fiori»: ритм его (тонический стих, «дольник», как иногда у нас говорят) выдержан, рифмы же то появляются, то исчезают. Но, читая это и другие стихотворения Чеслава Милоша военных лет, менее всего думаешь о форме: слишком велико в них бремя трагедии, переживаемой евреями, поляками, Варшавой, Европой. Милошу даже кажется, что такое бремя — не по его силам. Но книга «Спасение» (1945), вышедшая сразу после войны, хотя и не могла, конечно, «спасти», исцелить поляков от ужасов пережитого, была одной из книг, которые указали польской поэзии последующих лет новые пути.

Маленькую книжечку своих стихов Чеслав Милош издал в Варшаве в 1940 г., это была первая ласточка польской подпольной поэзии. В 1942 г. он издает подпольно и целую антологию «Непокоренная песнь. Польская поэзия военного времени».

Очевидец оккупации Варшавы, восстания в варшавском гетто в 1943-м, Варшавского восстания в 1944-м, Милош вынужден был, как все варшавяне, после подавления гитлеровцами Варшавского восстания покинуть столицу, которую гитлеровцы, мстя за восстание, полностью разрушили. Весной 1945 г., побывав в Варшаве, поэт увидел одни руины («В Варшаве»). Поселился он в Кракове. В декабре 1945 г. его направляют на дипломатическую работу в Соединенные Штаты Америки, под его стихами как место написания значится Вашингтон, он — культурный атташе в польском посольстве. В 1951-м он был переведен на работу в Париж, где, получив политическое убежище, стал «невозвращенцем» и первые десять лет эмиграции прожил во Франции. В Париже вышла следующая книга его стихов — «Дневной свет» (1953), она включала стихи, написанные после войны, в США, часть из них до 1950 г. публиковалась в польских журналах и еженедельниках.

В первые послевоенные годы печатались в Польше и статьи Чеслава Милоша, присылаемые им из Америки. Живя в США, он открыл для себя американскую поэзию XX в. Именно он открыл ее и для других поляков, его статья «Введение в американцев» (1948) впервые знакомила польских поэтов и читателей со многими именами. Но сам Милош еще более углубленно изучал в эти годы поэзию не американскую, а английскую, и не XX, а XVIII в. Одним из важных для него поэтов, писателей, мыслителей стал на какое-то время Свифт. Стихотворением, посвященным Свифту, Милош (всегда тщательно обдумывающий композицию своих поэтических книг) открывал книгу 1953 г. Вошел в нее и «Портрет середины XX века» — сатирический стихотворный памфлет на польского интеллигента первых послевоенных лет, мечущегося между христианством, марксизмом и цинизмом. В этой книге появилось и ставшее знаменитым позже стихотворение «Обидевший простого человека», обращенное ко всем и всяким властителям и властям, стихотворение, строки которого рабочие польской «Солидарности» поместили на памятнике своим товарищам, участникам уличных манифестаций, убитым в дни волнений 1970 г. Есит в книге Милоша «Дневной свет» и стихи в более легком стиле, например, ироническая «Песенка о фарфоре»: о судьбе искусства в век мировых войн.

В годы жизни во Франции (1951 — 1960) поэт глубже знакомится с западноевропейской культурой. Это заметно, например, в блестящем стихотворении Чеслава Милоша «Не более» — о невозможности воссоздать «в словах материю». Идеалом для поэта становится живопись старых мастеров. За строками стихотворения угадывается картина венецианского живописца Витторе Карпаччо «Куртизанки», но подразумеваются и другие картины и того же Карпаччо, и других мастеров. В то же время Чеслав Милош все глубже познает и польскую культуру Ренессанса, Барокко, Просвещения, Романтизма. Он становится ее основательнейшим знатоком и исследователем. В 1960 г. его приглашают профессором славянских литератур в американский университет — в Беркли, в Калифорнии.

К парижским годам относится мемуарная книга Милоша «Родная Европа», есть в ней и глава «Город юности» — о Вильно; в те же годы он пишет и повесть о детстве «Долина Иссы», о мальчике, похожем на него самого, растущем на берегах реки, похожей на его родную Невяжу.

В поэзии Милоша образы детства и студенчества, Ковенщины и Вильно появляются позже. Виленские костелы, кинотеатры, улицы, окрестности предстают в написанных уже за океаном элегиях 60-х и 70-х гг. «Никогда от тебя, мой город...» и «Сколько прекрасных замыслов...». Стихотворение-воспоминание о друзьях университетских лет напоминает пушкинские стихи, обращенные к лицейским товарищам. А пушкинское «...Вновь я посетил» вспоминается, когда читаешь «Усадьбу» Милоша из его недавнего цикла «Литва, пятьдесят два года спустя» в книге, вышедшей осенью 1994 г. Посетив берега своей Невяжи, Чеслав Милош так и назвал последнюю книгу — «На берегу реки».

Живущий уже многие годы в Америке, Милош посвятил Америке книгу очерков («Видения на заливе Сан-Франциско», 1969). В его поэзии американские ландшафты и впечатления представлены скупо. Но они есть. Это и колибри, которые висят в воздухе над цветком каприфолии, в стихотворении «Дар», и «синее море и паруса» в том же стихотворении. И те же навязчивые экзотические колибри в стихотворении «Волшебная гора», где автор в райских калифорнийских местах тоскует о родной Кейданской округе. И холмы, и горы Калифорнии, и вид на залив Сан-Франциско в стихотворении «Я подолгу сплю»; впрочем, и в этом стихотворении автор под конец ностальгически возвращается к литовским рекам и литовским колдунам своего детства. Литву, «землю мифов и поэзии», с благодарностью вспоминал Чеслав Милош и в своей Нобелевской речи. В 1981 г. он выступал в польском университете в Люблине, присудившем ему звание почетного доктора. С тех пор Милош стал бывать в Польше, а его поэзия, многие годы запретная в стране, вернулась к польскому читателю. Некоторые его стихи вошли теперь в программу польских школ.

Стихи Милоша давно уже переведены на многие языки. С 1991 г. они печатаются и у нас, в России.

Источник: Поэты - лауреаты Нобелевской премии. Антология / Ред.-сост. О. Жданко. М.: Панорама, 1997