Жанр сказа в литературе (по В.А. Грехневу)

Условный рассказ близко подходит к нему, хотя бы потому, что и он ценит колоритное слово. Но в сказе речевой колорит достигает вершины. В нем, как самоцветы на ладони, играет всеми гранями живое разговорное слово, иногда только что выхваченное из народной речевой стихии. В нем ощутимее звучат социальные и профессиональные диалекты. Народная этимология здесь представлена во всей своей комической неповторимости. Но, может быть, бесконечно важнее этой лексической экзотики сказа его ориентация на слово устное, как бы только сорвавшееся с уст. А это ведь всегда по-особому интонирует речь.

Носитель сказа, речевой субъект его, даже если он изображен автором и наделен статусом персонажа, всегда отходит в тень перед его изображенным словом. Нам не столь уж важно, кто у Лескова рассказывает в «Левше». Ясно лишь, что это бывалец из мастеровитых людей, простодушно и искренне восхищающийся талантом героя. Он и сам безусловно талантлив уже только потому, что дар наивного и восторженного восхищения, проступающий в его слове, тоже ведь талант, вытекающий из любви — великого источника всякого совершенства. А к тому же он и лукав, и хитроват, и любит так «закрутить» слово, чтобы показать, что и «мы не лыком шиты». И эта детская и умная наивность в нем — свойство даровитых натур.

В сказе, как и в других рассказовых формах, слово (заботится об этом автор или нет) само отбрасывает характеризующие отсветы на его носителя. Но все дело в том, что носителем такого слова является (по воле автора, разумеется) не личность, не характер и даже не персонаж, а образ массовидный, предельно обобщенный (иногда до широты целого этноса). Он предстает перед нами как выразитель целостной социальной среды или как носитель предания и мифа. А это означает, что автор должен обладать в этом случае особым даром понимания самых основ народного миросозерцания, позволяющим видеть за словом народный взгляд на вещи. В высшей степени этот дар был развит у Николая Лескова, но им были наделены и Павел Бажов и Борис Шергин. Иногда, специально не заботясь о сказовой форме повествования, ее достигают А. Ремизов, Иван Шмелев и Михаил Пришвин и достигают там, где их слово погружается в самую толщу народного взгляда на мир.

Наконец, жанр сказа в литературе может опираться на слово и образ мысли вполне конкретного и более узкого речевого мышления, порожденного социально-психологической практикой сословия или просто обывательской массы, сословная принадлежность которой уже совершенно неразличима в XX столетии. Таков сказ Михаила Зощенко, отмеченный поразительной чуткостью на малейшие оттенки жизневосприятия нового мещанина, на исковерканное революцией и ее бюрократией комически выспреннее или убогое слово, на идиотический канцелярит, быстро проникавший во все сферы жизни, на шелуху словесной демагогии в ее скоморошьем и одновременно свирепом обличье.

Источник: Грехнев В.А. Словесный образ и литературное произведение: кн. для учит. Нижний Новгород: Нижегородский гуманит. центр, 1997