Язык художественной литературы

Язык художественной литературы — это вся совокупность художественных средств изображения действительности, все художественные приемы, которыми пользуется автор и которые зафиксированы в его произведениях. Этот язык следует отличать от литературного языка — обработанной формы языка национального, которая сложилась в результате отбора языковых средств и воспринимается носителями языка как норма.

Для всех форм национального языка, в том числе и формы литературной, характерны следующие признаки:

1. Общепринятое (узуальное) использование каждой языковой единицы. Человеческое общество строится на общении — коммуникации. Если люди перестают понимать друг друга, возникают ссоры (на уровне семьи), международные конфликты, вплоть до военных (на уровне взаимоотношений государств). Поэтому основная задача межличностного общения — быть понятыми адресатами наших высказываний, именно поэтому мы употребляем слова в их традиционных, понятных всем носителям языка значениях и функциях.

2. Закон экономии языковых средств. В его основе лежит стремление передать как можно большую информацию за как можно меньший отрезок времени. Эта функция становится все более важной с развитием человеческого общества, его технического оснащения. Отсюда стремление исключить разного рода повторы, сложные синтаксические конструкции, украшения речи и т.д. Отсюда появление жанра смс-сообщений, эмоциональных пиктограмм — смайликов, сокращенных слов.  

Язык художественного произведения принципиально нарушает оба эти правила. Так, для него характерно окказиональное словоупотребление, т.е. временное, индивидуальное, авторское использование языковой единицы. В этом случае общепринятое, общепонятное значение слова, его семантическое ядро, дополняется неповторимо авторскими смысловыми добавками — коннотациями. Именно они и становятся доминирующими, именно они создают слово-образ.

Так, лексема звезда в основном своем значении — это «небесное тело (раскаленный газовый шар), ночью видимое как светящаяся точка». Кроме того, «Толковый словарь русского языка» (М., 2000) фиксирует такие значения слова, как: знаменитость, геометрическая фигура и, наконец, в армиях некоторых стран знаки различия на погонах. Проследим мерцание семантики звезды в творчестве различных поэтов и обнаружим любопытное явление. Ни в одном случае она не совпадает с семантикой общеязыковой. Отталкиваясь от основного, общепринятого в языке значения, каждый автор создает свой, неповторимый образ.

Товарищ, верь, взойдет она,

Звезда пленительного счастья.

Россия вспрянет ото сна,

И на обломках самовластья

Напишут наши имена.

В хрестоматийном стихотворении Пушкина звезда является знаком прежде всего грядущих политических перемен — скорого освобождения Отечества. Неслучайно режиссер Владимир Мотыль сделал строку «Звезда пленительного счастья» заглавием своего фильма о декабристах.

Среди миров, в мерцании светил

Одной звезды я повторяю имя.

Не потому, чтоб я ее любил,

А потому, что я томлюсь другими. 

Казалось бы, на первый взгляд, что у Иннокентия Анненского речь идет именно о небесном теле, но это только на первый взгляд. Еще раз перечитаем строки. Образ звезды отчетливо акцентирует женские черты. Далекое холодное светило как нельзя лучше передает ощущение поэтом странности его недосягаемой, непостижимой возлюбленной. Отсюда и необычный — парадоксальный — сценарий их взаимоотношений:

Но если мне сомненье тяжело,

Я у нее одной ищу ответа.

Не потому, что от нее светло,

А потому, что с ней не надо света.

В тексте Бориса Гребенщикова «Аделаида» звезда включается в образную систему и логику дзен. Соединяясь с образом северного ветра (белые боги пришли с Севера), она становится эмблемой пробуждения души от сна реальности, истинного видения мира:

Есть только северный ветер,

И он разбудит меня

Там, где взойдет звезда Аделаида.

А в одном из последних лермонтовских стихотворений читаем:

Ночь тиха. Пустыня внемлет богу,

И звезда с звездою говорит.

Здесь два небесных тела оживают и занимают свое место в общем ощущении себя в мире, выраженном автором. Он видит Землю в сиянье голубом, т.е. такой, какой ее увидит первый космонавт через сто двадцать лет после смерти поэта, он слышит разговор звезд в пустыне Вселенной: в этот момент он не чувствует себя человеком среди людей, звезды ему ближе и понятнее; ему слишком тесны рамки человеческого мира, его мечты о свободе и покое связаны с блаженством растворения в гармоничном устройстве мироздания, частью которого являются звезды.

Конечно, таких примеров можно приводить еще великое множество. Нетрудно теперь сделать вывод: художественная литература начинается именно там, где разрушаются нормы языка обычного, созданного для общения.

Именно поэтому нельзя подходить к литературному произведению только с точки зрения носителя языка, на котором написан текст: ну что ж тут непонятного, тут же по-русски все написано. Да, написано по-русски, но почему-то при более близком знакомстве с произведением оказывается, что понятно не все и не всегда. Отсюда стандартные жалобы: я не понимаю, о чем пишет Достоевский (Толстой, Пастернак... подставьте любое имя). Творчество каждого писателя (поэта) — это особый язык, выстроенный на основе языка национального. Наша читательская задача как раз и заключается в том, чтобы понять логику его «устройства».

Что же касается экономии языковых средств, то в языке художественной литературы этот закон не просто нарушается, но нарушается демонстративно. Художники используют целый арсенал художественных приемов, которые увеличивают долготу восприятия и усиливают трудность восприятия художественного произведения (что в конечном счете позволяет автору передать такой объем информации, который недоступен обыденному языку в принципе). Эти приемы включают в себя две основные группы: тропы и фигуры.

Источник: Ивлева Т.Г. Как "сделан" художественный текст / Т.Г. Ивлева. - М: ФЛИНТА, 2018