"Евгению. Жизнь Званская": анализ стихотворения

Дружеское послание «Евгению. Жизнь Званская» является одним из шедевров лирики Державина. Оно написано в 1807 году в имении Званка. К этому времени поэт, сменив несколько государственных должностей уже при императорах Павле I и Александре I, вышел в отставку. Живя зимой в Петербурге, в собственном доме на Фонтанке, а летом — в имении Званка, Державин все свои силы отдавал литературе. Имение поэта располагалось недалеко от столицы, на берегу реки Волхов, и для литературной жизни начала XIX века было чем-то вроде Ясной Поляны Л. Н. Толстого.

Стихотворение «Евгению. Жизнь Званская» обращено к Евгению Болховитинову, епископу и историку, жившему в монастыре недалеко от имения Державина, где он часто бывал.

Считается, что «Евгению. Жизнь Званская» послужило ответом на романтическую элегию Жуковского «Вечер». Стихотворение Державина написано тем же размером, той же строфой, что и «Вечер» Жуковского. Однако это лишь внешний признак связи двух текстов.

Романтическая элегия обладает определенными жанровыми особенностями. Так, «Вечер» представляет собой лирический монолог героя-поэта, его печальные раздумья об утраченном счастье, об ушедшей в прошлое «весенней» поре человеческой жизни («О дней моих весна, как быстро скрылась ты //С твоим блаженством и страданием!»), о потере близких и друзей, о разладе с окружающим миром («Я где же вы, друзья?.. Иль всяк своей тропою, // Лишенный спутников, влача сомнений груз, // Разочарованный душою, // Тащиться осужден до бездны гробовой?»), о смерти, которая прервет не успевшую расцвести молодость, и о том, что кто-то, пережив такую же элегическую грусть, посетит, быть может, могилу юноши... Картины природы в стихотворении меланхоличны и печально-грустны, их краски призрачны. Державин создал полемическое по сути стихотворение, противостоящее не столько романтической стилистике элегии, сколько новому типу духовности, заявленному в романтизме.

Сюжет стихотворения Державина, разворачиваясь, отталкивается от поэтической ситуации, представленной Жуковским в элегии «Вечер». Так, герой элегии, «разочарованный душою», размышляет о судьбе, назначенной ему «роком». Вероятно, герой Жуковского, «лишенный спутников, влача сомнений груз», ощущает внутреннее отторжение от земного бытия как творения Божия, духовную непричастность к «часам сей жизни скоротечной». Державин «подхватывает» тематику этих строк. И если герой элегии «восторженным» песням, являющимся «плодом невинности сердечной», противопоставляет свое душевное разочарование, своих «сомнений груз», то герой Державина, умудренный жизненным опытом старик, говорит не о «восторженности» будто бы невинного сердца, а о душевной кротости («Восстав от сна, взвожу на небо скромный взор: // Мой утренюет дух правителю вселенной») и внутреннем согласии, душевном мире, которые являются результатом духовного освобождения от «сует разнообразных». И то, что у Жуковского представлено как наивная пастушеская пастораль, у Державина — гармония человека с собой и окружающим миром, полагающаяся на утверждении правды, нравственных законов, установленных Богом. (Пастораль — произведение, характеризующееся идиллическим изображением пастухов и пастушек на лоне природы.)

Державин смело и размашисто рисует расцвеченные красками и освещенные ярким солнцем картины «сей жизни скоротечной».

Герой Державина рисует на дорожке сада церковку, потому что присутствующая в Божьем мире красота свидетельствует о Боге, зиждется на установленных им законах.

Воркование голубей, гомон разноперых птиц, глухое токование тетерева, крик бекасов, свист соловьев, рев крав, стук дятлов — во всех этих голосах державинскому герою слышится Россия.

Противопоставлением элегическому герою, осужденному «тащиться до бездны гробовой», герою, думающему о своей ранней кончине (мир для него пуст), в стихотворении Державина дано описание героя за трапезой. Стол, украшенный «цветником» из разных блюд, — Божий мир в миниатюре. Трапезничая, герой будто бы причащается, становится причастным к этому миру. Благословенная Богом трапеза воплощает жизнелюбие героя, принятие им Божественных законов, положенных в основание человеческой жизни.

Герой Державина представлен как русский помещик, радивый хозяин, не оставляющий без заботливого внимания и попечения своих людей. Для развития и обустройства хозяйства привлечены современные для того времени достижения технической мысли: «огненная паровая машина», «прядильная машина», красильня. Может быть, впервые в словесном искусстве отражаются культура и быт помещичьей усадьбы, изображение которой в русской литературе XIX века будет традиционно связываться с духовной культурой лучших представителей русского дворянства.

В «Жизни Званской» опоэтизированы такие обыкновенные для сельской помещичьей жизни занятия, как сенокос и охота, рыбная ловля и чаепитие на лоне природы, домашние концерты. Все это также будет подхвачено русской литературой XIX века: появятся удивительные сцены охоты в романе Л. Толстого «Война и мир», великолепное описание сенокоса в его же романе «Анна Каренина», в конце концов, — и «Записки охотника» И. Тургенева, и его «Дворянское гнездо», где так тонко и поэтично изображена дворянская культура помещичьей усадьбы XIX века.

В стихотворении Державина и элегии Жуковского есть еще одна общая поэтическая ситуация. Для героя Жуковского весенняя пора жизни «с блаженством и страданьем» скрылась быстро и безвозвратно, осталась лишь мечта:

Ах! скоро, может быть, с Минваною унылой

Придет сюда Альпин в час вечера мечтать

Над тихой юноши могилой!

Герой Державина, седеющий старик, в своих мыслях обращается к прошлому, причем прошлое его носит не субъективный характер — оно неразрывно связано с историческим бытием, с судьбой России.

Сидя в своем кабинете, державинский герой пишет стихи, читает древнюю поэзию, а также труды по истории. «Все суета сует!» — восклицает старец. Однако герой, не нашедший смысла, так сказать, во внешнем, историческом бытии, обладает внутренней, духовной точкой опоры. Дух его остается безмятежным, потому что «Творцом содержится вселенна». А раз есть Бог, значит, есть и высшая правда. Герой и живет по правде, с чистым сердцем. Неслучайно в следующей строфе он изображен в окружении крестьянских ребятишек:

Дворовых, между тем, крестьянских рой детей

Сбираются ко мне, не для какой науки,

А взять по нескольку баранок, кренделей,

Чтобы во мне не зрели буки.

Итак, герой Державина обращается к своему прошлому. Звучат имена трех русских самодержцев, во время царствования которых он служил, находясь на государственных постах. Так, личная жизнь оказывается неразрывно связанной с жизнью общей, исторической. «Проходят годы, дни, рев морь и бурей шум, // И всех зефиров повеванья». Вся эта страшная, ревущая круговерть навсегда уносит с собой и «Павловы дела», и «Славу побед Екатерины». Впрочем, слава истинных вершителей побед, великих полководцев, русских страстотерпцев, смиренно исполняющих свой долг служения Родине, по мнению Державина, не меркнет. Не случайно в храмовидном доме его героя по стенам «в златых рамах» «блистают лицы» «великих тех мужей».

«Александров век» также осенен концом... Историческая жизнь в основе своей конечна, как и человека «жизнь ничтожная». Однако так же, как подвижнический ратный труд полководцев увековечивает славу побед, поэтическое творчество, по мнению поэта, способно «пересоздать» суетную жизнь. Творение человека, вмещающего в себе сознание Божей правды, одухотворяет, очеловечивает суетное, бездушное время. Не случайно после смерти героя останутся «отзывы от лиры» его, «воспевшей Бога и Фелицу». Заметьте: не Екатерину, а Фелицу, т. е. идеал человека, наделенного властью управлять историей, определять ее ход.

Стихотворение Державина «Евгению. Жизнь Званская» стало шагом на пути к реализму. Но важность его заключается не столько в утверждении поэзии повседневной жизни человека, сколько в утверждении нового типа духовности, на котором будет зиждеться великая русская литература.

Источник (в сокращении): Сергушева С.В. Русская литература XVIII века. - СПб.: "Литера", 2006