Житийная литература: характеристика, примеры

Очень важную роль в жизни средневекового общества иг­рала агиография (от греч. агиос — святой, графо — пишу). Житийная, или агиографическая, литература, пожалуй, наи­более распространенный вид средневековых текстов. Жизне­описания святых создавались по определенным правилам. Этот жанр был каноническим, в нем традиционность древнерусской литературы проявлялась в полной мере. С принятием христи­анства на Русь пришли переводные византийские жития. Они повлияли на форму житий, создаваемых уже на русской почве, на характер житийных сборников (Пролог, Четьи-Минеи, пате­рики). Однако не следует думать, что древнерусская агиография не имела своих особенностей. Так, в Древней Руси появились княжеские жития, которых не знала византийская книжность. Именно с этой разновидности агиобиографий и началась на­ша житийная литература. Первыми русскими святыми, канони­зации которых добился еще Ярослав Мудрый, стали его братья Борис и Глеб, убитые в династической борьбе Святополком. Уже в конце XI в. возникли жития князей-мучеников (так называемое «Анонимное сказание о Борисе и Глебе» и «Чтение о житии и погублении блаженных страстотерпцев Бориса и Гле­ба», написанное Нестором). Культ святых князей получил ши­рокое распространение, ибо Борис и Глеб, не поднявшие руки на старшего брата, знаменовали собой идеал межкняжеских от­ношений, утверждали своим подвигом нормы феодального ми­ропорядка и христианской морали.

Позже были созданы другие жития святых князей (напри­мер, Владимира Крестителя, княгини Ольги, Михаила Чер­ниговского, Александра Невского, Дмитрия Донского и др.). Князья, служившие своему отечеству, именовались «добрыми страдальцами за землю Русскую». Их подвиги, характер слу­жения могли быть различными (принятие христианства, защи­та Руси на поле брани, гибель «за други своя» в Орде и др.), но всем им суждено было стать небесными покровителями Русской земли.

Вскоре после написания жития Бориса и Глеба Нестор со­здает первое преподобническое житие, повествующее о духовных подвигах Феодосия Печерского, одного из основателей Ки­ево-Печерской обители. Идеал монашества в XI — начале XII в. на Руси только формируется. Нестор, пришедший в монастырь уже после кончины святого, воспользовался в своей работе над житием легендами о настоятеле, сложившимися в стенах оби­тели. Житие Феодосия богато интересными бытовыми деталя­ми, подробностями монастырской жизни XI в.

Киево-Печерская обитель дала Русской Православной Церк­ви множество подвижников. Интересным сборником, содер­жащим нравоучительные рассказы о старцах этого монасты­ря, творимых ими чудесах, стал «Киево-Печерский патерик» (от лат. патер — отец). Он складывался постепенно на про­тяжении XIII—XV вв. Здесь не было развернутых жизнеопи­саний печерских старцев. Краткие назидательные новеллы пе­редавали наиболее яркие эпизоды их жизни. Писатели XIX в. проявляли интерес к удивительным, запоминающимся сюжетам «Киево-Печерского патерика».

Не все древние агиографы остались безымянными для по­томков. Мы знаем имена целого ряда духовных писателей Древ­ней Руси. Особую известность снискал инок Епифаний, про­званный современниками Премудрым. Ему принадлежит житие миссионера, просветителя и первого епископа Коми-Пермяцкой земли Стефана Пермского, а также житие основателя Троиц­кой обители под Москвой Сергия Радонежского, способство­вавшего своим подвижничеством подъему национального само­сознания в трудные годы борьбы с монгольскими завоевателя­ми. В конце XIV — начале XV в. был распространен особый эмоциональный стиль, изобилующий риторическими фигура­ми, многочисленными сравнениями, эпитетами, богатыми си­нонимическими рядами. Этот стиль получил наименование «плетение словес». Епифаний Премудрый, современник таких иконописцев, как Андрей Рублев, Даниил Черный, Феофан Грек, стал одним из самых ярких представителей стиля «пле­тения словес» в нашей агиографии.

Перед создателем жития стояла задача прославить святого, донести до читателя образ, воплотивший нравственный идеал эпохи. На Руси, как и в Византии, бытовали житийные про­изведения, в которых или описывалась вся жизнь святого, или предлагалось риторически украшенное похвальное слово по­движнику. Вторая разновидность появилась у нас несколько по­зже и не была столь распространена. Если же агиограф об­ращался к полному описанию жизни, в его задачу входил рас­сказ не только о самом духовном подвиге святого, но и о его благочестивых родителях, о рождении и детстве. За описанием кончины подвижника следовал рассказ о посмертных чудесах. Завершалось житие обычно похвалой святому. Свой труд со­здатель жития начинал с традиционного вступления, где обра­щался к читателю со словами о важности своего труда, ве­личии христианского служения прославляемого святого. Здесь нередко агиограф прибегал к традиционным фигурам самоуни­чижения, отмечал скудость своих способностей, молил Бога да­ровать ему возможность достойно исполнить задуманное.

Несмотря на строгую каноничность формы, жития на про­тяжении веков претерпевали некоторые изменения. Особенно заметна их эволюция в XVII в., когда житийное повествова­ние начинает испытывать на себе влияние бытовой повести и даже автобиографии.

Источник: История русской литературы XIX века / Под ред. А.И. Журавлевой. - М.: Изд-во Моск. ун-та; "ЧеРо", 2006