Меню сайта
Статьи » Литература 19 века » Грибоедов А.С.

"Горе от ума": мир героев, проблема положительного героя

  • Статья
  • Еще по теме

Через синтез любовной и общественной комедии Грибоедову удалось очеловечить своего положительного героя, придать его слову не только ораторское звучание, но и живую плоть человеческой страсти. Изменился сам статус положительного героя. Если фонвизинские Стародум, Правдин, Милон живут в слове, то Чацкий превращает слово в «поведенческий текст»; он уплотняет слово через соотношение с «мильоном терзаний». Чацкий деятелен. «Он вечный обличитель лжи, запрятавшийся в по- словицу «один в поле не воин». Нет, воин, если он Чацкий, и притом победитель, но передовой воин, застрельщик и — всегда жертва». В этой гончаровской характеристике точно выявлен масштаб личности Чацкого, его общественный темперамент и обозначена природа его жизненной силы. Он «страдалец русской сознательной жизни», и его страдания сопрягают сферу общественного бытия, философию самосознания и самостояния с глубоким человеческим чувством, разочарованием в любви.

Такой же трансформации подвергается и образ героини, который в догрибоедовской комедии был лишен живых чувств и мыслей и выступал в роли безропотной жертвы. Достаточно с этой точки зрения сравнить Софью в фонвизинском «Недоросле» и ее тёзку из «Горя от ума». Софья у Фонвизина почти бесплотна и бессловесна: ее участие в действии сведено к минимуму. Всё за нее решают другие. Софья у Грибоедова — яркая индивидуальность. Рано лишившись матери, она не только хозяйка дома, но и хозяйка своей судьбы. Ее конфликт с Чацким — не только любовное соперничество, но и столкновение характеров: как метко определил Гончаров, «нашла коса на камень».

Для Грибоедова изначально была ясна ее роль и место в комедии. Он ее сравнивал с ферзём и пояснял: «Ферзь тоже недовольна своим Сахаром Медовичем», имея в виду ее отношения с Молчалиным. Если вспомнить, что в шахматной партии ферзь — наиболее маневренная фигура, и от его позиции во многом зависит исход игры, то очевидно, что для Чацкого-короля Софья-ферзь заняла неблагоприятную позицию на другой стороне. Но победителя в этой партии быть не может.

Своей независимостью она отличается от окружающего общества, от своей свиты. Она сама выбирает Молчалина, заведомо идя на мезальянс. Она, обманувшись в своем чувстве, обвиняет прежде всего себя. Вместе с тем она ловко обманывает отца, проведя ночь с Молчалиным, именно она мстит Чацкому, пустив клевету о его сумасшествии. Можно сказать, что она отличается от окружающих как индивидуальность, но сближается с ними как тип, порождение фамусовского общества. Грибоедову через переплетение в ней личной истории и общественной психологии удалось показать незаурядность и независимость характера, но вместе с тем выявить ее зависимость от общественных условностей и догм. И в этом смысле она проиграла свою жизненную партию Чацкому. В открытом финале комедии Чацкий устремлен в будущее; она осталась в прошлом, в замкнутом пространстве и нравственном тупике. Это и определяет драматизм ее образа.

Грибоедову удалось благодаря органическому переплетению двух комедий — личной и общественной — создать новый тип высокой комедии, общественно-философскую комедию. Социальный разрез современного общества, где каждый герой — отражение духа времени (карьеризма, аракчеевщины, обскурантизма, консерватизма, лицемерия, либеральной болтовни и вместе с тем вольнолюбия, независимости, чести), лишен сатирической установки, хотя элементы сатирического мирообраза важны в характеристике фамусовской Москвы. Вхождение в этот мирообраз нового героя, не только идеолога, но и философа, носителя национального самосознания, меняет природу комедийного пространства.

Во-первых, расширяется само пространство мысли. В атмосфере становления поэзии мысли «Горе от ума» поистине комедия мысли. Уже давно замечено, что номинация героев, смысл их значащих фамилий: Молчалин, Тугоуховские, Скалозуб, Фамусов (от лат. fama — молва), Репетилов (от фр. répéter — повторять) — связаны с семантикой говорения и слушания. Но если у них умная мысль не находит отклика, ибо они глухи к разуму: «И слышат, не хотят понять», то Чацкий — воплощение Слова, его мирозиждительной силы. Он заставляет своих собеседников не только слушать, но и отвечать. Именно в его диалогах с Фамусовым, Скалозубом, Молчалиным, Горичем, Репетиловым раскрывается их философия существования. Фактурный, бытовой герой превращается в идеологического противника. Происходит не только сшибка характеров, но и столкновение взглядов, позиций.

Чацкий — катализатор умственной атмосферы в комедии, ее философской подосновы. Он поистине «ратник Света». Эпитет, употребленный Гоголем по отношению к «благородному лицу» русской комедии, реализуется с первых слов Чацкого: «Чуть свет уж на ногах! и я у ваших ног» до его последней реплики: «Бегу, не оглянусь, пойду искать по свету, // Где оскорбленному есть чувству уголок». Свет Чацкого — это прежде всего свет его слова и мысли.

Во-вторых, в комедийном пространстве «Горя от ума», где особую роль играет драматическое начало, существенно варьирование мирообраза, ибо от серьезного до смешного один шаг. Многочисленные двойники героев, внесценические персонажи — зеркала, отражающие весь спектр настроений и философии жизни. Зеркальные преломления пародийны. Чацкий и Молчалин, Чацкий и Горич, Чацкий и Репетилов — каждое из этих соотношений имеет свой отблеск зеркального отражения и преломления. Все они представители молодого поколения, но сколь различна их жизненная философия.

Молчалин не только соперник Чацкого на любовном поприще. Он его идеологический оппонент и противник. Его философия молчания — вовсе не смирение и аскеза, а тихое, почти незаметное, но циничное утверждение своих амбициозных притязаний. Ради карьеры он готов переступить через всё и всех. «Умеренность и аккуратность» — на словах, на деле — лицемерие, обман, безнравственность, что проявится в отношениях с Софьей, наглость с Лизой, самоуверенность — в диалоге с Чацким.

3-е явление третьего действия не столько поединок за Софью, сколько идейная дуэль. Ее острота проявляется в рапирности выпадов, скрытой иронии и «подколах». Молчалин именно здесь зримо обнажает свое нутро: он, зная драматическое положение Чацкого на любовном поприще, пытается унизить его морально, растоптать нравственно. Его позиция — позиция хозяина положения, потенциального победителя.

Грибоедовский Молчалин, относящийся к разряду отрицательных персонажей, лишен особой внешней фактурности, сатирической заостренности. Он не просто носитель консерватизма и архаики. Его философия — это философия нового типа русской общественной жизни, философия карьериста, лишенного нравственных принципов.

Платон Горич — другая разновидность современного типа. Он не просто банальный подкаблучник. Его горе тоже имеет общественный подтекст: имя словно акцентирует связь жизни и философии. Но горе Горича не от ума, а от предательства идеалов молодости. Его «забытая мелодия для флейты»: «На флейте я твержу дуэт // А-мольный...», «От скуки будешь ты свистеть одно и то же», «Да, брат, теперь не так...», «Теперь, брат, я не тот...» — напоминание о том, что возвратить уже невозможно: «Эх, братец! славное тогда житье-то было». Полное подчинение жене — отражение не только безволия, но и примирение с действительностью, с миром фамусовской Москвы. Чацкий лишь на минуту может оживить воспоминания Горича, но пробудить его уже нельзя. И хотя бывший друг сомневается в безумии Чацкого, противостоять клевете он даже и не пытается.

Фигура Репетилова в комедии явственно выделяется своим особенным положением. Не принимая видимого участия во всем действии комедии, этот персонаж, подобно метеору врывающийся в самый ее финал, вызывает столь значительное в сюжетно-действенном плане изменение ее развязки, что это привлекает особое внимание к явлению Репетилова в доме Фамусова.

Традиционно сцены, связанные с ним (д. IV, явл. 4—9), называют «интермедией Репетилова». Это действительно интермедия, но только как бы переместившаяся из антракта в акт и благодаря этому приобретшая некоторую, вообще-то не свойственную интермедии связь с основным драматургическим действием. Это общественно-философская интермедия в пределах комедии мысли.

Конечно, Репетилов — пародия на Чацкого, но важны функции пародийности. Ведь странно то, что происходит финальная дискредитация высокого героя. Говоря о возникающих аналогиях между ними, можно отметить и появление обоих героев, первые их реплики, их монологи; бегство от Чацкого в финале третьего действия («Но все оставили меня...») напоминает ситуацию Репетилова в конце его интермедии («Чуть из виду один, гляди уж нет другова...»).

Репетилов быстро отождествляет себя с Чацким: «Мы с ним... у нас... одни и те же вкусы». Его так же как и Чацкого, не признают своим и даже почти считают сумасшедшим. Так Хлёстова, проведя параллель с Чацким, прямо в глаза заявляет ему: «Так бог ему судил, а впрочем // Полечат, вылечат авось; // А ты, мой батюшка, неисцелим <...> // Прощайте, батюшка, пора перебеситься». В своей финальной реплике: «Поди, сажай меня в карету, // Вези куда-нибудь» Репетилов в сниженном варианте предвосхищает знаменитые слова Чацкого: «Бегу, не оглянусь, пойду искать по свету, // Где оскорбленному есть чувству уголок! — // Карету мне, карету!»

В пародии тесно переплетены комедия и трагедия, но смысл интермедии Репетилова не дискредитация высокого героя, его идеологии, хотя и принцип Репетилова «Шумим, братцы, шумим!», и круг его друзей, «ужасных либералов» из Английского клуба провоцируют на подобные мысли. Главное для Грибоедова другое: Чацкий увидел себя со стороны. Наблюдая Репетилова из швейцарской, он впервые осознает свою собственную позицию в доме Фамусова. Репетилов, отождествлявший себя с Чацким при полном и единодушном согласии окружающих, преподносит себя высокому герою в качестве его собственного отражения в кривом зеркале общественного мнения. Именно под влиянием пародийного двойника, лжелиберала Чацкий совершает акт самосознания. Тому свидетельство его слова после отъезда Репетилова: «Глядел, и видел, и не верил!», «Слепец! Я в ком искал награду всех трудов!», «Так, отрезвился я сполна, // Мечтанья с глаз долой и спала пелена». Если до репетиловской интермедии Чацкий был унижен и оскорблен, то, слушая и наблюдая репетиловскую суету и либеральную спекуляцию, он осознал необходимость активного действия и возрождения. Он покидает дом Фамусова победителем, по собственной воле, отказавшись от всяких связей с этим миром. Сознание своей чужеродности этой среде и понимание того, что истинная сфера его пребывания и действия этой среде внеположна, делает его пребывание в этом доме невозможным. Он обретает энергию движения в пространстве большой жизни; открытый финал комедии — указание на перспективу его духовного и умственного развития.

Таким образом, интермедия Репетилова, не имеющего своего лица: он единственный в комедии лишен имени, а его фамилия определяет способность лишь к повтору, подражанию, знаменует поворотный пункт духовной эволюции высокого героя. Она является зеркалом, в котором высокий герой увидел себя в сниженном, комическом виде — и прозрел. Она стала конденсатором всего действия комедии: в шести явлениях 4-го действия произошло проигрывание драмы героя на уровне фарса и вместе с тем комедийное действие набрало новые обороты в драматическом финале и его открытости. Из одного путешествия Чацкий устремляется в другое, еще неведанное и непредсказуемое. И это предвосхищает судьбу других героев своего времени — Онегина и Печорина.

В пространстве комедийного действия «Горя от ума» существенно важен особый энергетический фон — афоризмы. И дело не в том, что Грибоедов здесь следовал традиции просветительской мысли. В определенном смысле его герой и есть просветитель, «ратник Света». Но афористический слой — отражение национального самосознания, выраженного в слове. В этом отношении комедия Грибоедова стоит в одном ряду с книгой народной мудрости — баснями И.А. Крылова. В афоризмах «Горя от ума», которым Пушкин предрекал судьбу пословиц, — сгустки русской мысли эпохи гражданской экзальтации 1820-х годов. Это и отзвуки патриотических чувств Отечественной войны 1812 г. («И дым Отечества нам сладок и приятен», «Кричали женщины ура! // И в воздух чепчики бросали!»), и размышления о народе («умный, бодрый наш народ»), и осуждение низкопоклонства перед чужеземным («Чтоб истребил господь нечистый этот дух // Пустого, рабского, слепого подражанья», «смесь французского с нижегородским»).

Культурное пространство комедии — это синтез новой философии, нового поведения, нового мышления. Русская высокая комедия обрела в «Горе от ума» масштаб национального самосознания, став не только этапным явлением словесной культуры, но и фактом русского общественного сознания.

Источник: Янушкевич А.С. История русской литературы первой трети XIX века. - М.: ФЛИНТА, 2013

Понравился материал?
3
Рассказать друзьям:
Просмотров: 3974