Жизнь и творчество Фонвизина Д.И.

Денис Иванович Фонвизин (1745-1792) родился в Москве в 1745 году в богатой дворянской семье. Род Фонвизиных восходит к германскому рыцарю-меченосцу Петру Фон-Визину, которого вместе с его сыном Денисом (вот откуда имя писателя) взяли в плен во время царствования Ивана Грозного. В семейном архиве Фонвизиных хранится жалованная грамота 1621 года на имя того самого Дениса, который показал себя храбрым воином за русскую землю. В ней перечислялись его заслуги перед Московским государством при попытке поляков овладеть Москвой.

Денис Фонвизин-младший недаром носил имя своего прапрадеда. Так же как и он, писатель большую часть своей жизни «мужественно на боех и на приступех бился», но его боевым оружием было перо, а противниками — «злонравие» и невежество Скотининых и Простаковых.

Иван Андреевич Фонвизин, отец писателя, не был образован, но недостаток своих знаний старался восполнить чтением. Будучи правдивым и прямым, он, по воспоминаниям сына, не только никогда не лгал сам, но и краснел за других, лгавших в его присутствии. Состоя на службе, Иван Андреевич презирал взятки. Возможно, что именно отец заронил в душу сына — будущего автора записки о «непременных государственных законах» — чувство уважения к законам и к законности.

Нужно сказать, что влияние отца, человека старой закалки, сильного и волевого, на будущего писателя было велико. И вполне возможно, что в репликах Стародума под пером Фонвизина ожили отцовские наставления. «Отец мой непрестанно мне твердил одно и то же: имей сердце, имей душу, и будешь человек во всякое время», — говорит Стародум в комедии «Недоросль».

Как и все сыновья в дворянских семьях, Фонвизин с рук няньки перешел на руки дядьки. Таким «любезным» дядькой, «наставником и учителем» Фонвизина стал Шумилов, оставшийся при нем и позже. Напрашивается сравнение Шумилова с Савельичем из «Капитанской дочки» и с Еремеевной из «Недоросля». До определенной поры жизни все трое: Денис Фонвизин, Петруша Гринев и Митрофан Простаков — идут, к удивлению, одной дорогой. Это не случайно, поскольку в российской действительности подобная практика имела место, опасность которой и предсказывал Стародум: «Лет через пятнадцать и выходит вместо одного раба двое, старый дядька да молодой барин».

«С рук на руки» российских недорослей принимали их учителя, Вральманы или Бопре, Цыфиркины или Кутейкины. Фонвизину повезло, однако, больше, чем Петруше Гриневу или Митрофанушке. Отец писателя, Иван Андреевич, оказался поразумнее не только Простаковых, но и старика Гринева, поскольку стремился дать своим сыновьям серьезное образование. «Попечения его о моем научении были безмерны», — вспоминал писатель. Как бы то ни было, Фонвизину благоприятствовали и внешние обстоятельства. В Москве открылся университет, вдохновителем создания которого был Ломоносов. Понимая, что русским юношам, воспитанным на часослове и нянюшкиных сказках, не под силу окажется курс высшего учебного заведения, Ломоносов предложил, чтобы в стенах университета они проходили предварительную гимназическую подготовку. С университетской гимназии и начал свое образование Фонвизин. Он провел в университете семь с половиной лет. За время обучения несколько раз ему вручалась золотая медаль с надписью внутри лаврового венца «Достойнейшему».

В 1758 году Фонвизин в числе лучших учеников приехал в Петербург для представления куратору Шувалову. Юный полупровинциал испытал несколько потрясений: с вопросом к нему обратился «бессмертный Ломоносов», поразило и великолепие двора. Очарованность от увиденного «собрания людей в голубых и красных лентах», «дам прекрасных», «сияющего золота» со временем, конечно же, прошла.

Знание не только латинского и немецкого языков, но и — сверх программы — французского определило дальнейшую судьбу писателя. В конце 1762 года Фонвизин поступил переводчиком в Коллегию иностранных дел.

Любопытны сделанные юным сочинителем переводы юридической и политической публицистики. С переводов, выполненных и по заказу иностранной коллегии, и по собственному выбору, начались подступы Фонвизина к тому, что после захватит его целиком: к размышлениям о судьбе государства, о роли в истории и сословном предназначении дворянства.

В 1769 году была завершена его комедия «Бригадир». Автор, обладавший, кроме литературного, еще и дарованием чтеца-актера, читал комедию своим друзьям, будучи в Петергофе — Екатерине II, позднее — наследнику престола Павлу Петровичу, а также в гостиных многих знатных вельмож.

Граф Никита Иванович Панин, глава Коллегии иностранных дел и учитель наследника, услышав комедию в исполнении автора, почувствовал, что ему близки взгляды молодого писателя. Панин познакомился с ним. Вскоре Фонвизин перешел на службу в иностранную Коллегию, стал главным помощником Панина, заняв ответственный пост секретаря Коллегии. Влиятельный вельможа екатерининского времени, Панин вместе с тем был убежденным конституционалистом и главой дворянско-аристократической оппозиции «самовластию» Екатерины II. Фонвизин полностью разделял взгляды своего покровителя. Впоследствии писатель составит своего рода политическое завещание Панина — «Рассуждение о непременных государственных законах». В нем содержалась резкая критика режима Екатерины II и ее фаворитов, «недостойных любимцев». Рассказ Стародума о молодом графе, который несправедливо был «произведен чином», в то время как он сам, «лежавший тогда от ран в тяжкой болезни», был обойден, перекликается с примером «случайного вельможи» из «Рассуждения»: «Никто нейдет стезею, себе свойственной. Никто не намерен заслуживать; всякий имеет выслуживать».

В 1782 году Панин вынужден был оставить свой пост и отказаться от политической деятельности. Трогательная преданность единомышленнику сказалось в решении писателя выйти вслед за ним в отставку. Эти два человека, Фонвизин и Панин, по велению судьбы окажутся рядом и после смерти. На Лазаревском кладбище Александро-Невской лавры в Петербурге писателя похоронят недалеко от могилы его покровителя и друга, Н. И. Панина.

В начале 1782 года была закончена лучшая комедия Фонвизина «Недоросль». В марте 1782 года писатель уже читал комедию в частных домах, производя буквально фурор среди слушателей. И только в сентябре того же года после цензурных гонений пьеса была наконец поставлена в Петербурге, а затем — в Москве.

Существует легенда, будто бы на первом представлении «Недоросля» князь Г. А. Потемкин сказал Фонвизину: «Умри теперь, Денис, или хоть больше ничего уже не пиши: имя твое будет бессмертно по этой одной пьесе». Эти слова оказались пророческими. Через три года, в 1785 году, Фонвизина разбил паралич, который до конца жизни лишил его возможности свободно говорить, двигать левой рукой и ногой.

Однако, несмотря на страшные головные боли, телесный недуг и душевную хандру, Фонвизин продолжал работать. В 1783 году он начал активно сотрудничать с журналом «Собеседник любителей русского слова», издававшимся княгиней Е. Р. Дашковой при ближайшем участии Екатерины II. В журнале были напечатаны несколько сатирических статей Фонвизина, в числе которых особенно значительными были «Вопросы». Предлагая редакции создать особый раздел вопросов и ответов, Фонвизин, прекрасно знавший об участии в журнале самой императрицы, по существу пытался завязать с ней публичную дискуссию на острые политические темы. В дерзких вопросах Фонвизина во всеуслышание зазвучали голоса представителей панинской оппозиции.

В конце 1787 года Фонвизин начал готовить к изданию журнал «Друг честных людей, или Стародум», который впоследствии был запрещен цензурой. Название «Стародум» прямо отсылало к положительному герою комедии «Недоросль». Реплика героя «Я друг честных людей» стала своего рода эмблемой не только Стародума, но и писателя, и всех тех, кто следует высоким принципам чести, кто исполняет долг дворянина перед Отечеством. Предполагалось, что читатели журнала вновь встретятся с героями комедии «Недоросль», характеры и судьбы которых по прошествии времени изменились. Здесь, по существу, писатель наметил важный принцип реалистической литературы, открытый Пушкиным в «Евгении Онегине»: изменчивость человека под влиянием жизненных обстоятельств.

Умер Фонвизин в 1792 году в возрасте сорока восьми лет. Надежда писателя на силу совести и вера в добрые начала человеческой души не были бесплодными идеалистическими мечтаниями. Его призыв к человечности «во всякое время», требование высокой нравственности осуществлялись современниками на практике, в воспитании. И далеко не случайно впоследствии видное место в движении декабристов займут дети и племянники как самого Фонвизина, так и близких к нему людей — М. Н. Муравьева, В. В. Капниста и других.

Источник (в сокращении): Сергушева С.В. Русская литература XVIII века. - СПб.: "Литера", 2006