Сочинение: Сатира в творчестве Маяковского

Уже в раннем творчестве Маяковского явно ощущается сатирическая направленность. Он протестует против искусст­ва, строя, религии буржуазного мира, против самодовольства буржуазно-мещанской толпы. В его стихах негодование и вызов. Вечер, на котором поэт читал «Нате!», закончился вмешатель­ством полиции.

В этом стихотворении он, «бесценных слов транжир и мот», противопоставляет себя озверевшей, ощетинившейся, как «стоглавая вошь», толпе, не понимающей «бабочку поэтиного сердца». Плотоядные, как «желудки в панамах», мещане затво­рились в раковины равнодушия. Их не волнует новая эра, мировые пожары. Они благополучны, и этого довольно. Вот этому самодовольству и слагает Маяковский злые «гимны»: «Гимн судье», «Гимн обеду», «Гимн взятке», в которых звучит неподдельная брезгливость и неприятие уродливого чувства собственничества.

Мещанство живуче. Смена строя заставила его мимикри­ровать, но суть осталась прежней: желание сытой жизни, покоя и стремление избежать всего, что нарушает установившееся равновесие. Эта замаскированность возмущала поэта, и стихо­творение, обличающее мещанство образца 1921 года, так и называется: «О дряни». Не относясь отрицательно к мещанам как к сословию, Маяковский ненавидит «мурло мещанина». Сменив наскоро оперение и засев во все учреждения, мещан­ство, как болото, поглощало лучшие идеи революции, опошля­ло их. «Тихоокеанские голефища» подменяли боевое прошлое, а государственный герб, серп и молот, нужны были «товарищу Наде», чтобы было в чем «фигурять на балу в Реввоенсовете». Чтобы кататься во всем «своими», годилась газета «Известия» на рояле и портрет Маркса на стене. И поэт не выдерживает, он вторгается в изображаемые события, портрет оживает и клеймит обывательщину:

Опутали революцию обывательщины нити.

Страшнее Врангеля обывательский быт...

Борьбу за то, чтобы «коммунизм канарейками не был побит», Маяковский продолжил в целом цикле стихотворений: «Даешь изячную жизнь», «Любовь», «Сплетник». Они напоми­нают газетный фельетон, а порой таковыми и являются.

В связи с введением НЭПа в 20-х годах повылезала из щелей старая буржуазия, появилась и новая, протаскивая на­верх свою идеологию. Собственническая мораль, так ненави­димая Маяковским, нарушала гармонию. Хуже всего было для поэта то, что молодежь стала уходить от понятия «наше» к понятию «мое». Это воспринималось как перерожденчество, хотя перенимание формы без содержания всегда отвратитель­но. Театральной вариацией темы, заключительным словом поэта о мещанстве стала феерическая комедия «Клоп».

Перед нами проходит галерея мещан и обывателей, мы видим все черты и признаки НЭПа: свободную торговлю, спекуляцию, частное предпринимательство. Семейство Ренесанс, владеющее парикмахерской, желая жить спокойно, выдает дочь замуж за Присыпкина, человека с «незапятнанным пролетарским проис­хождением и профсоюзным билетом». А тот взамен получает сытую и «изячную» жизнь вместе с именем Пьер Скрипкин и собственным идеологом Олегом Баяном. Теперь для перерожден­ца Скрипкина Средний Козий переулок — недостойное попри­ще, ему выход в Европу требуется. Ведь за что он боролся? За хорошую жизнь. Тот, кто воевал, имеет право у тихой речки отдохнуть. Предавая идею, Присыпкин предает и любовь.

Ненавидя подобных людей, Маяковский сметает их пожа­ром, но, понимая, что явление мещанства живуче, переносит уцелевшего в замороженном состоянии Присыпкина, вместе с присосавшимся к нему клопом, в будущее. И тот, и другой начинают заражать свободных духом людей далекого завтра бациллами мещанства. Их двое — разных размеров, но одина­ковых по существу: «клопус нормалис» и «обывателиус вульгарис», но второй страшнее своей чудовищной мимикрией.

Маяковский хорошо умел различить подделку, раскрыть раковину и показать, что вместо жемчужины там пустота. Он видел, как живое дело обюрокрачивалось: бумажка, долж­ность, вовремя замолвленное словцо, взятка брали верх над правдой. Поэтому он создает целый цикл произведений, направ­ленных против бюрократов, среди них — «Искусственные люди», «Служака», «Подлиза», пьеса «Баня». Но самое лучшее — «Про­заседавшиеся».

В стихотворении нет конкретного образа бюрократа, а есть гротескный, обобщенный образ заседающих бюрократов, кото­рым для того, чтобы поспеть на два заседания сразу, приходит­ся раздваиваться: «до пояса здесь, а остальное там». Надуман­ные заседания под стать и названиям самих учреждений, вплоть до «А-бе-ве-ге-де-еже-зе-кома». Как здесь не разъяриться, когда от беготни по лестницам и инстанциям свет не мил, и хочется воскликнуть:

О, хотя бы

             еще 

                 одно заседание

                   относительно искоренения всех заседаний!

Со дня смерти Маяковского прошло немало лет. Но пусть споры вокруг его творчества не утихают.

Источник: 100 сочинений для школьников и абитуриентов. М.: КЕЛВОРИ ЛТД, 1996