Творчество Тургенева: эволюция от поэзии к прозе

Интересна быстрая и своеобразная эволюция Тургенева-писателя. Лирик Тургенев с середины 1840-х годов резко повернул на прозу. Тут прослеживается своя внутренняя логика. Объективно именно проза выдвигалась вперед в 40-е годы самой литературной ситуацией. Читательский интерес к поэзии катастрофически быстро слабел. Тургенев же и в самом начале своей творческой биографии любил и умел писать стихотворения с равномерно и подробно прописываемым сюжетом («Баллада», 1841).

На фоне стихотворения-романса «Утро туманное, утро седое...», почти параллельно ему Тургенев пишет «рассказ в стихах» «Параша» (1843). Жанровое указание («рассказ в стихах») более чем любопытное. Далее пишутся «рассказы в стихах» «Разговор» (1844), «Андрей» (1845), «повесть в стихах» «Помещик» (1845) и др. (все это образчики «дельной поэзии» во вкусе В. Г. Белинского). За ними немедленно следуют рассказы как таковые, где стихотворная форма уже отброшена— «Андрей Колосов» (1844), "Три портрета" (1845), «Бретер» (1846), «Петушков» (1847), «Гамлет Щигровского уезда» (1848).

Цикл рассказов с характерными чертами физиологических очерков «Записки охотника» («Современник», 1847 — 1852) сделал Тургенева знаменитым именно как прозаика.

«Перейти на прозу» — это не сменить одежду: не у всех, как у Пушкина или Лермонтова, многогранное«синтетическое» дарование, и из хорошего поэта может выйти плохой прозаик. Иным такой переход вообще не дастся (Белинский вспоминал, как огорчало Алексея Кольцова, что «ему не далась проза»). Тургенев же упорно ломал себя.

В 1852 — 1853 годах, находясь на положении политического ссыльного в Спасском-Лутовинове, Иван Сергеевич, напрягая все силы, бьется над выработкой новой творческой манеры. «Старая манера», как он рассказывает в эти дни в письмах разным адресатам, его теперь не удовлетворяет. Новая — никак не дается.

Весьма характерен краткий перечень важнейших принципов вырабатываемой новой тургеневской манеры — «простота, спокойствие, ясность линий». Выходит, что «старой манере» недоставало, по оценке самого Тургенева, этих качеств... Трудно без внутреннего сопротивления согласиться, однако, с тем, что «Записки охотника» отличаются некоей "непростотой", "неспокойствием" и "неясностью" - подобных ощущений они не вызывают у современного читателя, не делала им данного рода упреков и критика середины XIX в.

Упреки, разумеется, были, но не в «неясности» — пожалуй, всего интереснее наполненный глубоким смыслом упрек (если это считать упреком) Анненкова — замечание о присущем манере «Записок охотника» «наслаждении самим собой (т. е. своим авторством)».

Воплотить принципы новой своей манеры Тургенев, по неоднократным его заявлениям, намеревался уже не в малообъемных произведениях типа «Записок охотника» или «Андрея Колосова», а в жанре романа. В 1840-е годы ему недоставало некоей «простоты» и некоей «ясности». Интересно, как характеризовал его прозаическое творчество 40-х годов Белинский (которому не суждено было узнать тургеневские произведения 50 — 70-х гг.). Белинский писал Ивану Сергеевичу в 1847 г.: «Если не ошибаюсь, Ваше призвание — наблюдать действительные явления и передавать их, пропуская через фантазию; но не опираться только на фантазию». Иными словами, критик благословляет Тургенева на создание новых прозаических произведений на документальной основе (очерково-документальная основа ряда коллизий из «Записок охотника» несомненна, а сам жанр «записок» предполагал автобиографизм создаваемых произведений). Но Белинский одновременно сомневается в его способности к обрисовке чисто вымышленных событий и ситуаций, как того требуют роман и повесть (похожим было понимание Белинским творческого потенциала Герцена).

Цитированное сомнение критика не было совершенно беспочвенным. Сюжетная крупнообъемная проза, основанная на художественном вымысле, несомненно, далась Тургеневу в 50-е годы нелегко — как известно, роман «Два поколения», над которым он и работал в Спасском-Лутовинове, так и остался незавершенным. Первый роман «получился» лишь потом, в середине 50-х (имеется в виду «Рудин»). При этом цитированную реплику критика вряд ли следует истолковывать узко (как призыв к очеркизму): Белинский знал, что Тургенев не только автор короткой прозы в духе физиологических очерков, но и поэт, не раз высоко оценивая его «рассказы в стихах».

Именно «поэтический» склад натуры Тургенева затруднял ему переход к романному творчеству. Весьма сложно суметь перестроить органически присущее, природой данное поэтическое (то есть субъективно-ассоциативное) мировидение на мировидение прозаика (по типу своему едва ли не противоположное, поскольку оно предполагает объективный анализ окружающей действительности, а не созерцание движений собственной души).

Переключение со стихов на «Записки охотника» еще не требовало такой перестройки. «Наслаждение самим собой», которое Анненков рассмотрел даже в «Записках охотника» с их социально-бытовыми коллизиями, бурмистрами и крепостными мужиками, для лирического поэта дело совершенно естественное. Ни внешняя форма (прозаическая), ни образ рассказчика («костомаровского барина»), созданный для цикла «Записки охотника», не способны, при внимательном наблюдении, скрыть то обстоятельство, что изображаемое пропущено в произведениях данного цикла через единое и целостное лирическое сознание; что подспудно этим циклом управляет именно субъективно-ассоциативный ход мысли, органичный для лирико-поэтической творческой натуры Тургенева. По сути, он как автор еще остался здесь поэтом, хотя и старательно закамуфлировался под прозаика.

Антикрепостнический пафос — вовсе не неотступная черта «Записок охотника». В отличие от «Бурмистра», в «Хоре и Калиныче», «Бежином луге», «Касьяне с Красивой Мечи». «Бирюке», «Певцах» и ряде других произведений повествование ориентировано не на социальное обличение, а на создание ярких народных характеров. Несколько произведений из цикла обрисовывают вызывающие читательские симпатии образы дворян («Уездный лекарь», «Мой сосед Радилов», «Татьяна Борисовна и ее племянник», «Смерть», «Чертопханов и Недошоскин» и др.). «Петр Петрович Каратаев» — произведение о мелкопоместном дворянине, полюбившем крепостную девушку, принадлежащую старой вздорной барыне: здесь крепостная система в итоге губит обоих влюбленных. «Мой сосед Радилов» также содержит внутренне драматичную коллизию: любовь немолодого дворянина к Оле, юной сестре его покойной жены.

В период ссылки, мучаясь от неудач с романом, с «новой манерой», Тургенев одновременно вполне успешно пишет произведения в духе цикла «Записки охотника» — например, еще один «охотничий» очерк «Поездка в Полесье», который так и просится быть подверстанным к этому циклу (к «Запискам охотника», кстати, Тургенев позже действительно присоединит новые тексты — «Конец Чертопханова», «Стучит» и «Живые мощи»). Что же, путь от «Утра туманного...» до эмоционально переживаемых рассказчиком пейзажей в «Бежине луге» из «Записок» или до «Поездки в Полесье», по существу, короток и прям. Надо лишь отбросить внешнюю стихотворную форму. Несравненно длиннее путь от подобной «поэтической» прозы до первого завершенного романа «Рудин» с его сложным планом, филигранно «романной» соразмерностью частей и при этом — четкими причинно-следственными связями. В романе невозможно долго питать читателя красивыми пейзажами и колоритными сценами — здесь требуется претерпевающий постоянное развитие пучок свежих идей. Но, в отличие от Герцена, Тургенев в конце концов блестяще овладел жанром романа, равно как и другими жанрами художественной прозы (повесть, рассказ). Именно через повесть и рассказ произошло его постепенное творческое перевоплощение в крупнейшего прозаика.

Свойственная Тургеневу скрытая проекция основных его прозаических сюжетов на собственный жизненный удел лишний раз напоминает о лирико-поэтическом характере его дарования. Перестав писать лирические стихи как таковые, он потом всю жизнь тянулся к поэтам (дружил с Я П. Полонским, приятельствовал с А. А. Фетом, преклонялся перед Ф.И. Тютчевым) и, между прочим, на последних этапах своей творческой деятельности все же снова проявил себя непосредственно как поэт-лирик, создав в 1883 г. знаменитый цикл «Senilia» («Стихотворения в прозе») и, соответственно, новый для русской литературы жанр.

Источник: Минералов Ю.И. История русской литературы 19 в. (40-60-е годы). М.:Высш. шк., 2003