Меню сайта
Статьи » Литература 19 века » Тургенев И.С.

Анализ рассказа Тургенева "Хорь и Калиныч", образы героев

  • Статья
  • Еще по теме

Читая и осмысливая отдельные рассказы, необходимо помнить о замысле и характере целого. Каждый прочитанный рассказ ценен и сам по себе, и как ключ к другому, к другим. Сам писатель, как мы увидим, всегда помнил об этом. И ни разу не повторил «схему» повествования, все время варьировал и обновлял наиболее устойчивые ее элементы. Подчеркивая первозданность, натуральность, автобиографическую единичность своих впечатлений от встреч с разными людьми, писатель при этом, как подтверждают и его письма, стремился к созданию обобщающих характеров, типов.

«Лиха беда — начало», — говорится в пословице. Да, начало Тургеневу удалось в высшей степени! В рассказе «Хорь и Калиныч» сразу же зазвучал голос вдумчивого, непредвзятого, чуткого человека, бродящего по русским деревенькам и охотничьим угодьям не первый год не столько в поисках дичи (стрелком, как он сам признается, был неважным), сколько в поисках новых встреч с людьми и впечатлений. На первый взгляд, рассказчику интересны все и всякие люди. Это даже затрудняет чтение для некоторых — главным героям рассказов часто уделено не больше места, чем случайным их спутникам, и «фокус» сюжетного повествования, впечатляющий поступок героя порой подолгу не выявляются. В качестве же оценочного «знака» выступят другие средства — юмор писателя, его лирика. Вот и в первом произведении цикла мы можем поначалу подумать, что всего интересней рассказчику спутник по охоте помещик Полутыкин, радушно его принявший, знакомящий со своими крепостными.

Запомнится, конечно, и этот нелепый человек с нелепой фамилией. В самом деле, не смешно ли, например, сватаясь ко всем невестам в округе, получать от всех отказ? Но это еще смех с оттенком сочувствия. Получая оскорбительные отказы, он продолжает свои любезности, например, посылает родителям «невест» кислые плоды своего сада. Вот уж поистине беспощаден невинный на первый взгляд тургеневский юмор. Нелепость поведения барина как в зеркале отражается в его дворовых. Например, странный повар Полутыкина готовит так, что «мясо у него отзывалось рыбой, а макароны порохом». Зато овощи были всегда замысловато нарезаны ромбиками и другими фигурами.

Юмор может быть юмором — безобидной насмешкой, но, оставаясь добродушным по интонации, он таит в себе возможности сатирического обобщения: «Отличный охотник и, следовательно (!), хороший человек». Полутыкин на самом деле — полное ничтожество, владеющее безраздельно сотнями не «мертвых», а живых человеческих душ — своих крестьян. Не гротеск ли, не абсурд ли — социальное установление, приведшее к такому положению? Он ведь только так и говорит: «мой мужик...»

Абсурд этот, вопиющее античеловеческое беззаконие раскроется во всей своей очевидности, когда мы поближе узнаем двух крепостных мужиков Полутыкина — Хоря и Калиныча. Знакомит нас с ними Тургенев тоже очень непосредственно и просто.

Цикл Тургенева обозначен как записки охотника. И поэтому у писателя всегда есть самый простой мотив знакомств и встреч с новыми героями — чисто охотничьи ситуации. Старая жанровая форма исправно служит сюжетному движению. Вот и здесь встреча с Хорем произошла потому, что рассказчику и Полутыкину необходимо было отдохнуть и переночевать по дороге на охоту. Как тут не воспользоваться Полутыкину домом «своего» мужика, оказавшегося вблизи? Впервые увиденная картина любого жилья — всегда своеобразный портрет его хозяина. Изба же Хоря описана Тургеневым так, что создает портрет, контрастный полутыкинскому. Если у помещика в имении избыток суетных и никчемных излишеств, то в подворье Хоря все добротно, разумно, крепко.

Столь же привлекателен и облик семейства крестьянина. Чувствуется, что все здесь заняты делом, авторитет хозяина крепок, заслужен (Полутыкину бы такой в своем доме и в своем кругу!). Не сразу раскроет писатель другие, еще более значительные качества этого крестьянина — недюжинный ум, самобытность, достоинство. Хорь не простодушен, не наивен. Однако, оставшись на второй день, охотнику-повествователю удалось, как вы помните, разговорить Хоря. И тот поразил его умными расспросами о заграничных впечатлениях, свободными суждениями о том, что из чужого опыта можно применить и в России. Весомо в «Записках» тургеневское отдельное слово, даже если оно сказано и мимоходом. Все читатели, конечно же, заметили такую деталь, как «сократовская голова» этого пожилого русского крестьянина; «...разговаривая с ним, я думал о том, что Петр Первый был действительно русский человек». Это сравнение (хотя и косвенное: «Я думал о том, что...») совсем не случайно в этом первом, самом программном рассказе Тургенева. Реформа Петра I, Россию «поднявшего» «на дыбы», не только в 60-е годы XIX века дискутировалась в литературе и в политических кругах. «Россия и Европа», «Россия и Запад» — эти вопросы и сегодня не стали одной лишь историей, они обрели новое содержание. В 40-е же годы, когда писался рассказ, феодальной, крепостнической России как воздух были необходимы преобразования прогрессивно-буржуазного типа, подобные западноевропейским. Но темп развития, заданный в эпоху Петра, в короткое время отказавшегося от обветшавших консервативных государственных установлений, для 40-х годов с их общественно-политическим застоем был несбыточным. Вот о чем в подтексте думал повествователь-охотник, восхищаясь независимым умом своего собеседника — предприимчивого крестьянина, чья личность отрицала права всевластных полутыкиных. В том числе и право представлять перед кем бы то ни было русский национальный характер в его главных достоинствах и перспективах.

С такой прямотой тему национального характера Тургенев поставит еще лишь однажды в «Записках охотника» — в рассказе «Певцы». Но важно, что эта тема, как и тема изжитости крепостнического уклада во всех его видах и проявлениях, — подспудный стержень всего цикла.

В одной фигуре Хоря спрессовано знание жизни сотен русских крестьян, потому-то так уверенно идет писатель к своему обобщению: именно этот крестьянин (как и Петр I) — подлинно значительный тип коренного русского человека. Мнения таких людей передают законы жизни, ее смысл, ее скрытую до времени всеобщую правду. При этом Хорь, как Петр I, в чем-то неуступчив, жестковат, упрям. Не балует вниманием свою жену (крестьянская суровая традиция — «баба мужику слуга»), не одобряет увлечения младшего сына дворовыми образованными девушками. Но нельзя отражать Хоря лишь качествами хозяйственного мужичка. Дружба с бессребреником Калинычем — главное тому доказательство в рассказе.

Казалось бы, за день, проведенный в доме крестьянина, вдумчивый автор-психолог уже все главное понял. Но вот он видит, как подтягивает Хорь негромкому приятному пению забредшего в гости Калиныча — его друга, и с удивлением открывает в Хоре так не вяжущуюся нежность к приятелю, добрую улыбку, даже расслабленность. Простодушный, лиричный, детски-распахнутый старик Калиныч. «Тип артистический», вполне законченный и тоже удивительно русский прочитывает во всей его внешности и поведении Тургенев. Мы сразу проникаемся к нему доверием и симпатией. Писатель применяет здесь еще один свой излюбленный прием — тончайшую пластику. Человек не всегда виден в движении, в поступке, иногда он вдруг проглянет весь в определенном жесте, повороте головы, выражении глаз. Писатель И. Новиков в книжке «Записки охотника» И. С. Тургенева» подметил, каким живописующим может быть у Тургенева даже отдельное слово. «Вы-ре-зы-вал» ложку — подчеркнет Новиков увлеченное действие Калиныча, сидящего на пороге своей лесной избушки. Не «резал», не «вырезал», именно «вырезывал». Мы так и чувствуем удовольствие героя от его мастеровитой (затейливой) работы. А как хорош, тих и легок в общении Калиныч в лесу, где все ему родное, недаром барин его шагу не мог ступить без своего помощника. Заботу Калиныча рассказчик сразу же ощутил и сам. Его мир и весь особенный лесной уют, охвативший охотников, овеян неслышным присутствием этого человека. И по-особому обаятельно его бескорыстие, бессребреничество, в котором повествователь не может не видеть, конечно, и полутыкинского небрежения к своим лесным умельцам или беззащитности Калиныча перед прозой жизни.

Два психологически контрастных крестьянских типа, два задушевных приятеля — практик и художник, «административная голова» и «дитя природы».

В наши дни писатель Борис Васильев тоже разглядел этот тип и с любовью показал в повести «Не стреляйте в белых лебедей», есть такие Калинычи и у В. Шукшина, и у В. Белова. Вчитайтесь еще раз в тургеневские строчки — как сиротливо было бы природе и людям без человеческого участия Калинычей! Как много потеряло бы русское искусство без тургеневского открытия этого типа русского крестьянина.

Читая рассказ «Хорь и Калиныч», нельзя пройти мимо еще одной, тоже ставшей сквозной во всем цикле черты, без которой не было бы ни атмосферы, ни красок, ни интонаций «Записок охотника». Это образ автора-повествователя. Он, столь живо воспроизводящий черточки знакомого по письмам и портретам Ивана Сергеевича Тургенева, тоже часть неделимого целого каждого рассказа, здесь он наш собеседник, рассказчик и скорее слушатель, чем собеседник по отношению к Хорю и его приятелю. Но не только. Может быть, главная примета его присутствия — тонкое сочетание лирической растворенности в русской природе, приметливого юмора и острого раздумья, направленного вглубь и вдаль — в будущее, стремящегося угадать перспективу движения русского общества в целом на долгие годы.

Не от того ли в этом и во многих других рассказах если не побеждает, то присутствует, живет атмосфера света и внимания к малейшим чертам поэтичности, человеческой неисчерпаемости. Живая душа России запечатлелась в рассказах И. С. Тургенева, сохранившая себя и в затянувшихся испытаниях нуждой, унижениями, равнодушием правящих верхов.

В оптимизме, с которым написана фигура Хоря, есть и еще одна, сразу замеченная, впрочем, и прямо поданная автором в начальных строчках рассказа примета. Дело в том, что он оброчный крестьянин, не барщинный, т. е. обретший право лишь финансовой, а не повседневной зависимости от Полутыкина. Это не частность, говорит читателю Тургенев в своем рассуждении об отличии калужских мужиков от жиздринских. Не только в 1825 году, когда выступили декабристы, политически невозможно было говорить об отмене крепостного права открыто, но и в 40-х годах тоже, вплоть до дня смерти Николая I. Но разве не о гибельности для крестьян крепостного рабства говорит Тургенев, рисуя обобщенный портрет орловского мужика. Оброк — шаг к раскрепощению, шаг вперед. Такие, как Хорь, психологически давно готовы к полной самостоятельности от крепостнических порядков.

Итак, два контраста организуют повествование в «Хоре и Калиныче» — саркастический (Полутыкин — «его мужики») и лирический (личности двух приятелей-крестьян). Этот принцип — по-разному окрашенные противостояния и параллели — повторится в «Записках» то в обнаженном виде («Ермолай и мельничиха», «Два помещика», «Чертопханов и Недопюскин»), то вписанным в более сложную композицию («Бурмистр», «Контора», «Льгов», «Малиновая вода», «Певцы»...).

Источник: Комина Р.В. Над страницами русской классики. - М.: Просвещение, 1991

Понравился материал?
2
Рассказать друзьям:
Просмотров: 1430