Отношения Онегина и Татьяны в романе "Евгений Онегин"

В первых главах автор знакомит нас с жизнью Петербурга той поры, с тем, как проводит время состоятельная и образованная молодёжь. Это была эпоха, когда из среды получивших образование людей начинают выделяться мыслящие и чувствующие личности, обладающие особым мироощущением. Конечно, в этом сказались не только социальные условия, разочарование в итогах войны с Наполеоном, когда победа не принесла долгожданных перемен в самой России.

Увлечённость Байроном, его Чайльд-Гарольдом, странствовавшим по свету, но нашедшим нравственную опору лишь в самом себе, имела огромное значение. Изначально это мироощущение — трагическое. Вся социальная активность мыслящих и страдающих от невозможности найти своё место в жизни людей — реакция на страдания их совести, нравственные муки, поиски себя и своего места в окружающем мире. Таким, вспомним, был Чацкий. Сам поэт намекает на известное сходство Онегина с Чацким («...он возвратился и попал, как Чацкий, с корабля на бал»). Разочарованный молодой герой (Арсений) нарисован поэтом Е.А. Боратынским, современником Пушкина, в поэме «Бал» в 1825-1827 годах. Об образе жизни и судьбе молодых людей начала века, близких жизни и судьбе Евгения Онегина, писал в статье другой современник Пушкина - А.А. Бестужев (Марлинский). Эти герои были одиноки, позже, вместе с персонажами других произведений русской литературы, они составили галерею лишних людей. Лишними они были только для косной среды, из которой они вышли. Их нравственные страдания стали основой, на которой выросла русская интеллигенция. Татьяна и Онегин ничем не выделяются из своего окружения — кроме нравственных страданий и недовольства этим окружением, нежелания повторять его привычки, манеры, образ жизни. Это нежелание жить «ошибками отцов и поздним их умом» роднит Татьяну и Онегина.

Не случайно в романе мы встречаем «преданья» русского семейства Лариных, к которому принадлежала Татьяна, но момент её прозрения относится к Евгению Онегину:

<...> И дождалась... Открылись очи;

Она сказала: это он!

(III, 8)

Онегин обратил внимание на Татьяну при первой встрече. В ответе Онегина на письмо девушки мы слышим: в глубине души он оценил её послание. Но, перенесший своё разочарование в свете на жизнь вообще, он и поверить не мог, что способен достичь счастья и составить счастье другого человека. В каком-то смысле он спасовал перед силой чувства Татьяны. Привыкший к лёгким победам над сердцами пустых светских красавиц, Онегин впервые столкнулся с девушкой, которая, не задумываясь, готова была отдать всю свою жизнь любимому человеку — но взамен потребовала бы всей его жизни. Столкнулся — и отступил. Его любовь к «постылой свободе» очень напоминает желание покоя. Но это именно «постылая свобода», доставляющая страдания герою. А преодолеть препятствия, сложившиеся в его сознании, нет ни сил, ни возможностей. Благо хоть то, что в отношении к Татьяне он «явил души прямое благородство»...

Сопоставление отношений Онегина и Татьяны с одной стороны, Ленского и Ольги — с другой подчёркивает глубину натур Онегина и Татьяны, отмеченных серьезным взглядом на жизнь и печатью какого-то трагизма.

Ленский — человек с чистой душой, окрылённый высокими стремлениями. Однако опытный читатель замечает: автор говорит о нём иронично. Мечтания его («вольнолюбивые мечты») беспочвенны, взгляды наивны, жизни он не знает. Ленский весь — на поверхности, глубоких мыслей в нём не найти, всё уходит в романтическую фразу и шаблонную внешность романтического героя («всегда восторженную речь и кудри чёрные до плеч»). Автор сочувствует ему — строки о гибели Ленского влекут за собой печальные размышления о быстро промелькнувшей юности. Но не безнадёжной скорбью, а верой в спасительную силу творчества оборачивается концовка главы. Вновь обратим внимание на сочувственное отношение поэта к трагедии героя, на человечность и глубину переживаний Онегина (его стремление найти место в жизни, чем во многом объясняется его путешествие; страдания по поводу убийства друга, чья «окровавленная тень ему являлась каждый день»), на искренность его любовного чувства — и жизнь «без цели, без трудов».

Татьяна даёт волю истинному чувству. Разговор с няней учит её многому — повторения такой судьбы она не допустит. Няня верна заветам старины, Татьяна открыта чувствам, о которых прежде знала лишь из французских романов. Хоть письмо Татьяны и написано по-французски, её образ — первый в галерее героинь русских романов — сильных, независимых нарушительниц отживших традиций, берущих на себя ответственность за собственную судьбу, но всегда помнящих о своей репутации.

Онегин и Татьяна появляются в конце романа обновлёнными, познавшими горести и радости жизни. Онегин осознал беспочвенность своих надежд, и новое чувство сменило прежнее напускное разочарование. Татьяна ещё глубже осознала разлад мечты с действительностью, и это привело её к печальному примирению с судьбой. Татьяна хорошо усвоила горький урок — теперь она умеет «властвовать собой», её не упрекнуть в отсутствии самообладания, зато Онегин позволил себе по-юношески увлечься Татьяной. Он стал безрассудно добиваться её любви, но в ответ ему пришлось получить от Татьяны урок самообладания и благоразумия. Пушкинскому герою стало в тягость его одиночество. В душе своей он не нашёл никакой опоры и окончил безнадёжной страстью к Татьяне, которую прежде, из подражания высокомерным и холодным байроновским героям, отверг.

На фоне энциклопедически поданной русской провинциальной и столичной жизни выпукло вырисовываются три судьбы — Онегина, Ленского, Татьяны, соединённые с личностью и судьбой автора. Трагично их положение в окружающем обществе. Онегин и Ленский как бы вытолкнуты из этого общества: один оказывается в положении «лишнего» человека, другой гибнет, так и не избрав своего пути. По-своему трагична и судьба Татьяны. Она ближе других героев к народным истокам жизни, но и она одинока. Счастье в её судьбе заменено долгом, её удел - жизнь с уважаемым, заслуженным, но нелюбимым супругом.

Источник (в сокращении): Литература: 9 класс: в 2 ч. Ч. 1 / Б.А. Ланин, Л.Ю. Устинова; под ред. Б.А. Ланина. - 2-е изд., испр. и доп. - М.: Вентана-Граф, 2016