Анализ романа Жюля Верна "Дети капитана Гранта"

«Дети капитана Гранта» — типический образец жанра ро­мана-путешествия, где морское путешествие, сплетаясь с сухо­путным, дополняется элементами робинзонады, участниками ко­торой являются капитан Грант и его матросы. Повествование выдержано в плане корабельного журнала и путевого дневника, изложение четкое и ясное, почти лишенное каких-либо тропов, но отнюдь не лишенное эмоций: достаточно вспомнить сцены похищения Роберта кондором, прощание с Талькавом и радост­ную встречу с обретенными, наконец, робинзонами. В этом, ка­залось бы, далеком от фантастики произведении возникают все же отдельные фантастические элементы: необычайная сила кон­дора или же «искусственное» извержение вулкана, способство­вавшее бегству героев.

Весьма обильный географический материал вводится чаще всего устами Паганеля, рассказывающего усталым спутникам об истории исследования то Южной Америки, то Австралии или Новой Зеландии и т. д. Метафоры и сравнения почти полностью отсутствуют, возникая чаще всего как элемент юмористической характеристики неугомонного Паганеля, который сам считает себя «ходячей книгой» и просит без стеснения перелистывать ее. Эта книга ошибается лишь в тех случаях, когда проявляется присущая Паганелю феноменальная рассеянность, в силу кото­рой он ухитряется включить Японию в карту Америки, попа­дает вместо Индии в Чили, изучает португальский язык вместо испанского, пишет в записке вместо Австралии Новая Зелан­дия (мастерской сюжетный ход), в результате чего «Дункан» приходит на помощь героям как раз вовремя, и, наконец, сов­сем забывает о том, что на французских картах остров «Ма­рия— Тереза» называется «Табор». Впрочем, если бы он свое­временно об этом вспомнил, то не состоялось бы кругосветное путешествие по 37-й параллели южной широты. Рассеянность Паганеля дважды становится фактором, определяющим разви­тие сюжета.

Портрет Паганеля обличает человека, склонного видеть во всем только хорошее, рассеянного и любителя поговорить. Ав­тор добродушной усмешкой сравнивает добряка-ученого то с длинным гвоздем с широкой шляпкой, то с гигантским вопро­сительным знаком, рисуя с той же улыбкой его дорожный кос­тюм с бесчисленными карманами, наполненными множеством ненужных предметов. Этот кабинетный ученый, пропутешество­вав двадцать пять лет, сидя в кресле, решил побывать в Индии, но вместо этого побывал в ряде стран южного полушария. Че­ловек благородной души, Паганель принимает участие в поис­ках капитана Гранта со свойственным ему пылом и воодушев­лением. Но его природная словоохотливость и чисто француз­ская живость сменились в конце романа упадком духа и мол­чаливостью от страха стать смешным из-за татуировки, которой его покрыли маорийцы. Во всех же иных случаях его отвага, стойкость и мужество не вызывают сомнений.

Реалистический многогранный образ Паганеля и несколько романтический приподнятый образ благородного индейца Таль­кава—самые яркие в романе. Остальные персонажи, за исклю­чением коварного Айртона-Бен-Джойса, довольно однотипны; начиная от Гленарвана и кончая любым матросом «Дункана», все они отличаются тем же душевным благородством, гуман­ностью, честностью и глубоким шотландским патриотизмом. В их характеристике проявился подлинный демократизм ав­тора.

Образ Гарри Гранта — демократа и патриота, о котором да­же Айртон говорит, что он создан для великих дел, задуман в том же плане. Его замысел, сделавший имя Гранта столь попу­лярным в Шотландии, столь же благороден как и утопичен: ос­новать на незанятых землях колонию, где каледонские бедняки, ограбленные английскими ленд-лордами, нашли бы убежище от нищеты. Вот почему он так сожалеет, что Табор слишком мал и сможет прокормить лишь нескольких колонистов. Утопические мечты капитана Гранта о свободном сообществе на свободной земле обретут воплощение в третьей книге трилогии, но уже здесь этот вопрос волновал автора, подвергшего критике про­блему робинзонады в дискуссии Эллен Гленарван с Паганелем, мечтающем о счастье вдали от «шумного света». Но дочь про­славленного путешественника не верит в возможность счастья на необитаемом острове, так как «человек создан для общества, а не для уединения. Одиночество породит в нем лишь отчаяние». Да и сам Паганель подтверждает ее правоту расска­зом о печальных подлинных робинзонадах. Робинзонада Гарри Гранта вновь подтверждает ее правоту, — ведь он не впал в от­чаяние только благодаря своим верным спутникам, с помощью которых не только построил жилье, но и совершенно преобра­зил остров, покоряя силы природы. В противном случае его ждало такое же одичание, как и некогда Селкирка.

Источник: Розанова А. А. Социальная и научная фантастика в классической французской литературе XVI-XIX вв. Киев: Издательство «Вища школа», 1974