"Севильский озорник и Каменный гость": описание и анализ пьесы

«Севильский озорник и Каменный гость» — «комедия» сомнительной атрибуции была опубликована в сборнике пьес разных авторов в 1630 г. под именем Тирсо де Молина (большинство современных критиков принимает его авторство пьесы). Другой вариант под названием «Долгий срок вы мне даете», мало чем отличавшийся от «Севильского озорника», был опубликован в 1660 г. под фамилией Кальдерона; написана драма не позднее 1625 г., когда она была впервые поставлена.

Пьеса интересна тем, что в ней впервые получил воплощение образ дона Хуана (Дон Жуана), ставшего одним из «вечных образов» мировой литературы. Принято считать основным источником сюжета широко распространенную в Европе легенду, нашедшую отражение и в испанских романсах. Накануне свадьбы юноша, проходя мимо кладбища, увидел череп. Он пригласил покойника на свадебный пир. Тот явился на праздник и в ответ пригласил юношу к себе на ужин. После чего в различных вариантах легенды юноша либо погибает, либо раскаивается в своих грехах. Об этом втором, благополучном разрешении конфликта поведал миру Проспер Мериме, видевший, якобы, в соборе в Севильи могилу некого Мигеля де Маньяра Висентело де Лека, который и послужил, по рассказам местных жителей, прототипом для дона Хуана. Мигель де Маньяра жил в середине XVII в. и вел распутный образ жизни пока, возвращаясь как-то с пирушки, не столкнулся с похоронной процессией. Спросив, кого хоронят, он услышал в ответ собственное имя. Потрясенный, он полностью изменил свой образ жизни и умер в святости.

Кроме совпадения отдельных мотивов, легенду сближает с пьесой Тирсо де Молина моральная направленность: испанский драматург создает почти что притчу о грехе и погибели души. Опираясь на принятую в испанском театре XVII в. трактовку насилия над женщиной, обмана женщины, как зримого воплощения греха и греховности, он создает глубокий философско-теологический образ. В его пьесе «Севильский озорник и Каменный гость» грех предстает как соблазн: соблазняясь, сам дон Хуан каждый раз соблазняет, то есть вовлекает во грех, и свою жертву. Грех опасен тем, что он бесконечно заразителен: дону Хуану поддаются все привлекшие его женщины, кроме доньи Анны. Ему не приходится творить над ними насилия, они отдаются ему в силу своей подвластности греху: Тисбея расплачивается за гордыню, а Аминта — за тщеславие. Греховность герцогини Исабель не столь очевидна на первый взгляд, особенно если вспомнить, что речь идет об одной из областей, в которых «театральная» мораль сильно расходилась с бытовой: тайные свидания и запретная любовь, составляя самую плоть театрального действия, представлялись «комедией» весьма снисходительно. Однако бдительность доньи Анны показывает зрителю, что Исабель движима не одной только любовью к Октавио, ее заставляет обмануться жажда любовных ласок и честолюбие.

Сам дон Хуан в пьесе «Севильский озорник и Каменный гость» как бы спускается по лестнице греха, и явная симметричность сцен соблазнений (жертвами дона Хуана становятся две дворянки и две крестьянки, причем и тактика действий героя в парных эпизодах схожа) дополнительно подчеркивает все большее его падение. Пытаясь соблазнить донью Анну, он прибавляет к попытке выдать себя за другого (как с Исабелью) обман друга и убийство. Лживо обещая Аминте жениться на ней (также поступил он и с Тисбеей), он тем самым уводит ее из-под венца. Оскорбление статуе (оскорбление могилы) дон Хуан наносит один раз, и публика понимает, что он достиг последней стадии падения. Однако встречается со статуей командора герой дважды, и это дает автору возможность сохранить избранный им принцип построения действия. Непосредственное соседство в пьесе двух встреч со статуей командора позволяет, к тому же, формально подчеркнуть целостность и завершенность произведения, а акцент, падающий на финал пьесы, придает особую значимость переносному, аллегорическому смыслу действия.

Никакой любви герой ни к одной из соблазняемых им женщин не испытывает, им движут иные мотивы. Ключ к ним заложен в названии пьесы: «burlador» — не безобидный шутник, это слово подразумевает жестокую и циничную издевку. Вместе с тем, не приходится говорить и о романтическом бунте против Небес: дон Хуан готов покаяться, только собирается сделать это перед самой смертью. Во время последней встречи со статуей командора герой требует священника, но оказывается, что он спохватился слишком поздно. Дон Хуан идет по жизни, в прямом смысле, играя: все его подлости и обманы представляют для него «спортивный интерес»; не видя в жизни ничего, кроме игры, он знает одно только человеческое чувство — азарт. Это не значит, что пьеса Тирсо «Севильский озорник и Каменный гость» менее серьезна чем, к примеру, переработка Мольера. В эпоху барокко игровое, театральное восприятие окрашивало все стороны жизни и порождало моральные проблемы онтологического масштаба (достаточно вспомнить игровой характер дуэли и театрализацию аутодафе). Разоблачая созданного им героя, драматург судит свой век.

Особая смысловая нагрузка ложится в пьесе «Севильский озорник и Каменный гость» Тирсо на образ статуи командора. Это уникальная для испанского театра XVII века фигура: гораздо привычнее видеть на сцене репрезентацию небесных и адских сил. В данном же случае «место пребывания» души командора сознательно смазано: с одной стороны, статуя говорит, что не нуждается в свете, благодаря божественной благодати, с другой стороны, предложенный ужин весь выстроен на адской символике. Отчасти таким образом воплощается тезис о воздаянии по делам: оскорбив статую, дон Хуан от нее принимает и наказание, к тому же, он обманут точно так же, как сам обманывал свои жертвы. Дополнительный аспект происходящего декларируется названием второго варианта пьесы — «Долгий срок вы мне даете»: смерть является человеку всегда внезапно и в самом неожиданном обличии. Кроме того, условный характер этого образа, как никакая другая деталь композиции, диктует переносное, аллегорическое истолкование действия в целом.

Последнюю точку ставит в пьесе финальная сцена, где обратившиеся к королевскому суду жертвы дона Хуана узнают о его конце. С одной стороны, мы видим, что на героя ополчились «и Небеса, и земля». С другой стороны, Тирсо не упускает случая, чтобы подчеркнуть глубинный, переносный смысл действия: дон Хуан нарушил не только человеческие установления, поэтому прежде суда земного его настиг суд высших сил. К тому же, подобный финал решительно исключает трагедийное восприятие пьесы, что тоже должно помочь зрителю правильно ее понять.

Образ дона Хуана породил в последующие века бесчисленное число подражаний и переосмыслений. Среди авторов, обращавшихся к этому сюжету, были Ж.-Б. Мольер, да Понте (автор либретто оперы Моцарта), Э.Т.А. Гофман, Д. Байрон, А.С. Пушкин, А. де Мюссе, А.К. Толстой, Л. Украинка, Т. Готье, Ж. Санд, Г. Флобер, Ш. Бодлер, Э. Ростан, Б. Шоу, Асорин, Р.М. дель Валье Инклан, М. де Унамуно, Г. Аполлинер, К. Чапек, М. Фриш, Ж. Ануй.

Источник: Энциклопедия литературных произведений / Под ред. С.В. Стахорского. - М.: ВАГРИУС, 1998