"Орестея" (Эсхил): описание и анализ трилогии Эсхила

«Орестея» — трилогия Эсхила, состоящая из трех трагедий: «Агамемнон», «Хоэфоры» («Плакальщицы», или «Жертвы у гроба») и «Эвмениды». Поставленная в 458 г. до н.э., «Орестея» Эсхила представляет собой единственный сохранившейся пример полной трилогии на единый сюжет (в таком виде вместе с так называемой «сатировой драмой» трагедии изначально ставились на трагических состязаниях во время праздника Великих Дионисий в Афинах). В данном случае трилогия посвящена истории гибели предводителя греческих войск под Троей Агамемнона по возвращении домой от руки супруги Клитемнестры и последующей мести за отца сына Агамемнона Ореста.

Стержневым мотивом, объединяющим все трагедии, становится тема кровной мести, череды убийств, в которых каждый персонаж попеременно становится то мстителем, то жертвой. В первой трагедии Клитемнестра мотивирует свою месть Агамемнону тем, что в свое время тот принес в жертву их дочь Ифигению, во второй Орест и помогающая ему сестра Электра мстят за убитого отца, наконец в «Эвменидах» преследуемой жертвой становится уже Орест, за которым гонятся богини мести Эринии, понукаемые тенью убитой Клитемнестры. В более широком смысле этот мотив становится реализацией темы родового проклятия Атридов, постоянно присутствующей в песнях хора, а в «Агамемноне» звучащей в словах пленницы-пророчицы Кассандры и в действиях возлюбленного Клитемнестры Эгисфа, мстящего потомкам Атрея за преступление против своего отца Фиеста.

В системе персонажей трилогии воплощением темы родовой мести, бесспорно, служит прежде всего образ Клитемнестры, единственного участника всех трех трагедий. Она движима исключительно «голосом крови»: этим определяется не только ее страшная месть, но и соседствующая с ней любовь к своим детям, очевидная в «Хоэфорах». В то же время Клитемнестра — наиболее активно действующий персонаж: в «Агамемноне», например, ее поступкам сопутствует утверждение собственной мудрости и власти, не приличествующее, по мнению хора, женщине, в «Хоэфорах» она пытается словами отвратить Ореста от мести, в «Эвменидах» ее тень побуждает заснувших Эриний вновь устремиться в погоню.

Активность Клитемнестры отличает ее образ от другого мстителя — Ореста, который предстает в трилогии скорее пассивным «орудием богов»: он постоянно колеблется, ссылается на оракул Аполлона, пославший его на убийство, а в последней трагедии просто уступает тому же Аполлону защиту самого себя в афинском суде. Даже убийство Клитемнестры Орест совершает как бы вынужденно: он страшится поднять руку на мать и наносит удар лишь после грозного напоминания своего друга Пилада о все том же пророчестве Аполлона (эффект сцены подчеркнут тем, что Пилад в ней единственный раз заговаривает, оставаясь на протяжении всей остальной трагедии традиционным «персонажем без слов»).

Таким образом, Орест и Клитемнестра, объединенные общим для них мотивом мести и чередованием ролей преступника и жертвы, представляют собой как бы две стороны взаимодействия человека с судьбой. При этом «покорность» Ореста в итоге оказывается оправданной, а «действенность» Клитемнестры воспринимается как проявление обычного для трагедии мотива «гордыни», преступления заповеданных человеку рамок поведения. Та же «гордыня», переходящая в постоянную для греческой трагедии тему «безумия», характеризует в трилогии и поведение Агамемнона (по просьбе Клитемнестры ступающего на выстланную пурпуром дорогу в дом — почесть, приличествующая лишь богам), и действия Эгисфа. Впрочем, показательно, что в известной мере «безумием» оборачивается и судьба Ореста: как помрачение рассудка воспринимает хор видящихся Оресту Эриний в конце «Хоэфор», в нарушении исконных заповедей кровной близости обвиняется герой и в «Эвменидах». Таким образом, по ходу трилогии оба пути — путь Ореста и путь Клитемнестры — оказываются ведущими к одинаковому исходу, и мрачные предчувствия хора о неизбывности мести и убийства кажутся непреодолимыми.

Однако целью третьей части трилогии «Орестея» — «Эвмениды» — становится как раз установление некоего итогового баланса, подведение черты под непрекращающейся цепью преступлений. Тема кровной мести, присутствующая в первых двух трагедиях как подтекст, мотивировка образов, получает в ней зримое воплощение в хоре Эриний, становящемся в отличие от хоров «Агамемнона» и «Хоэфор» полноправным участником действия. Конфликт «Эвменид», формально описываемый обычно как противостояние «старых божеств» рода и кровной мести (Эринии) и «новых богов», покровителей общества и государства (Аполлон, Афина), кончается оправданием Ореста. Но это полается отнюдь не как однозначная победа новой системы ценностей над архаическими, традиционными установлениями. Показательно, что Орест оправдан не большинством, но равенством голосов (в соответствии с реальной практикой афинского судопроизводства). Правда Эриний (а с ними Клитемнестры) уравновешивается правдой Ореста (а с ним Аполлона и Афины, подающей свой голос за оправдание). Это конечное равновесие, обеспечивающее примирение противоположных полюсов трагического действия, подчеркнуто и фактом переименования страшных божеств: грозные Эринии становятся Эвменидами, «Благостными богинями», обладающими в Афинах равным почетом с самой покровительницей города. Двойное имя, некий словесный баланс становится своеобразным воплощением разрешения конфликта, установления итогового порядка.

Такая сбалансированная развязка становится залогом общего единства трилогии «Орестея» Эсхила, достигаемого, среди прочего, и особенностями формальной организации Эсхиловых трагедий. Помимо подмеченной многими исследователями внутренней симметрии пьес (выражаемой порой в близком объеме начальных и конечных партий хора — например, в «Агамемноне»), это единство обеспечивается сложной системой словесных лейтмотивов, пронизывающих всю художественную ткань трилогии. Один из главных — это мотив «покрова», «сети», понимаемый как «сеть судьбы», но имеющий и вполне конкретное воплощение — Клитемнестра окутывает Агамемнона перед убийством покрывалом, которое охватывает его как сеть и не дает вырваться. Об этой «сети» говорит в «Агамемноне» сама Клитемнестра, об этом покрывале вспоминают в «Плакальщицах» Электра и Орест, а в «Эвменидах» этот мотив снова возникает в образе сети, которую Эринии, как охотницы, должны набросить на гонимою Ореста. Такого рода словесные «связки», реализующие в том числе и основные темы трилогии, являются характерной приметой драматургической техники Эсхила.

В «Орестее» комментаторы усматривают многочисленные аллюзии на современные Эсхилу реалии древних Афин. В особенности это относится к «Эвменидам», где очевидно сознательное подчеркивание особого статуса афинского ареопага, в котором происходит разбирательство дела Ореста и авторитет которого признают не только Афины, но и древние Эринии. Даже естественные уверения Ореста в вечной преданности и дружбе к оправдавшим его Афинам воспринимаются как желание автора освятить союз Афин и Аргоса (откуда родом Орест), важный для политической ситуации середины V в. до н.э. Однако главная ценность произведения не в этом историческом подтексте, но в невероятно сложном и многообразном воплощении основных тем греческой трагедии и искусном разрешении ее основного конфликта, совершаемом даже не на уровне одной драмы, но трилогии в целом. Именно поэтому Эсхилов сюжет подвергался различным интерпретациям уже в античности («Электра» Софокла, «Орест» и «Электра» Еврипида, «Агамемнон» Сенеки). В новоевропейской литературе — это один из самых популярных сюжетов, взятых из античности, начиная с трагедий Вольтера и Альфьери («Агамемнон», «Орест», 1783 г.) до «Тетралогии Атридов» Г. Гауптмана (1940-1943 гг.). Драматургия XX века видит в темах и персонажах «Орестеи» неистощимый источник для разнообразных и противоречивых психологических нюансировок: Ю. О’Нил «Траур — участь Электры» (1931 г.); «Электра» Ж. Жироду (1937 г.); «Мухи» Ж.-П. Сартра (1943 г.); «Ты был таким милым, когда был маленьким» Ж. Ануя (1972 г.). В то же время нередки и непосредственные обращения к тексту Эсхила, воплощающему, по мнению многих режиссеров, самый дух трагедии: примером тому может быть постановка трилогии П. Штайном, осуществленная в 1993 г.

Источник: Энциклопедия литературных произведений / Под ред. С.В. Стахорского. - М.: ВАГРИУС, 1998