Меню сайта
Статьи » Литература 20 века » Горький М.

Анализ цикла рассказов "По Руси" Горького

  • Статья
  • Еще по теме

Творчество Горького 1907—1917 годов включало в себя множество циклов — повестей («Окуровский» цикл и цикл автобиографических повестей), сказок («Итальянских» и «Русских»), публицистических статей («Несвоевременные мысли») и, наконец, рассказов («По Руси»). Как и надлежит циклу, каждый был чем-то единым, целостным, посвященным одному кругу наблюдателей, идей, определенным стилевым задачам. Но во всех была одна общая «сверхзадача» — раскрыть образ России, оказавшейся на перепутье «концов» и «начал», догадаться о ее будущем, размышляя над ее прошедшим и настоящим. Даже создавая свои «Итальянские сказки», Горький раздумывал над красотой народной души и ей посвящал эти свои «художественные прокламации» о простых людях, которыми жива земля — итальянская, равно как и русская. К числу горьковских шедевров этой поры можно отнести первые две повести из автобиографического цикла «Детство» и «В людях» («Мои университеты» были написаны в 1923 году) и, конечно же, рассказы «По Руси» (1912—1917).

Над циклом Горький работал более пяти лет. Можно сказать, что он вобрал в себя полноту и многообразие художественного мира писателя 1910-х годов, вместил удивительное богатство характеров. Если Горький-рассказчик девяностых годов задавался целью нарисовать варианты типа романтического героя, то в цикле «По Руси» его задача была противоположной: дать многообразие характеров и постараться установить существующую между ними ценностную иерархию.

Перечислим некоторые из основных разновидностей характеров, отлитых Горьким в собственные устойчивые модели национальных типов. Один из неприемлемых для писателя тип «зрителей» из одноименного рассказа «Зрители» — холодные, пустые, равнодушные. По вине их безразличия к человеку (в рассказе — к мальчику-разносчику сироте Ключареву, попавшему в катастрофу) гибнет человек, и нет надежды на спасение, ибо такова их жизненная установка: чужая беда может быть любопытна, но не может заставить вторгнуться в чужую жизнь даже ради ее избавления от пропада. Разновидностью равнодушных «зрителей» явились в цикле образы людей «слепой души»: эти «живут, как птицы, в тесной клетке», не имея никаких человеческих потребностей. Автор дает своему персонажу такую характеристику: он «никуда не хочет идти, ни о чем не тоскует и, кажется, не думает ни о чем...» У него нет слов от памяти сердца, от любви, от Бога: «слепой души человек» («Тимка»).

На ступень выше их стоит вариант образа «зрителя» — человека «пестрой» души. Под эту категорию, как правило, попадают характеры, которые принято называть «русскими»: талантливы, беспечны и безалаберны, способны сегодня на подвиг, а завтра и на преступление. Таков бригадир плотницкой артели Осип, о котором сказано: «работник» в нем «подох, а хозяин — не родился», в нем встречались «собачий» инстинкт охранителя хозяйского добра с плотницким рукомудрием, в минуту опасности он то вдруг вырастал до масштабов былинного богатыря, а то казался самим Николаем Чудотворцем («Ледоход»). Таков и бывший «барин», а ныне «босяк» Яков Губин — трактирный спорщик о «правде», неутомимый искатель Бога и постоянный «бесу работник» («Губин»).

Особое место в цикле отведено образам «делателей»: это «путники», они вышли из своих домов в поисках «настоящих людей», могущих повернуть ко благу судьбу родины и своих сородичей — русского народа. Среди них — псковский крестьянин Павел Силантьев («В ущелье»), уездный старик отставной поручик Хорват («Кладбище»), другие. Первое место в их кругу принадлежит рассказчику-проходящему. Все они ищут, думают, сравнивают, вторгаются в жизнь в надежде найти способ научить русского человека разумно, в меру сил, с любовью исполнять «все добрые заветы», «найти опору на земле», «поднять чувство уважения к людям».

Но, пожалуй, центральное положение в цикле принадлежит, как и во всем творчестве 1910-х годов, образу женщины-матери. Сюжетными скрепами цикла стали три рассказа: «Рождение человека», «Женщина» и «Страсти-мордасти». Первый — музыкальная увертюра ко всему циклу, гимн матери, родящей сына, дающей жизнь земле. Образам, ситуации, всему смыслу рассказа придано подчеркнуто символическое значение. На краю света у южного моря орловская крестьянка рожает сына. Ему помогает родиться молодой человек — рассказчик-проходящий. Это его профессия — помогать родиться всему живому. Ее глаза, промытые слезами страданий, изумительно ясные, «цвели и горели синим огнем неисчерпаемой любви», как когда-то горели глаза Богородицы. Сама Мать так расценила происшедшее: «Господи, Боженька! Хорошо-то как, хорошо!..» Уместно привести слова Горького по поводу образа матери в «Сказках об Италии»: «Не понимайте мой титул „мать“ чисто физиологически, а — аллегорически: мать мира, мать всех великих и малых творцов "новой природы", „новой жизни“».

И в двух других рассказах мать — титул, может быть, самый высший на земле. В рассказе «Женщина» «рязаночка» по имени Татьяна говорит об этом титуле: и жена, и любовница, и сестра мужчине «вместо матери встает». Татьяна ищет себе по всей Руси мужа — надежного, хорошего человека, с которым можно будет уйти в Новый Афон и там построить новую деревню и новую, хорошую жизнь. А «Страсти-мордасти» — один из лучших рассказов в русской литературе о матери и материнской любви. На этот раз не у моря, не в странствиях, но — на самом дне жизни. И здесь проходящий сумел разглядеть такую чистоту, силу и такое совершенство чувств, которое если и бывает, то лишь на небесах. А если оно случается на земле — прекрасна и непобедима жизнь.

Источник: Русская литература XX века: Пособие для старшеклассников, абитуриентов и студентов / Под ред. Т.Н. Нагайцевой. - СПб.: "Нева", 1998

🔍 смотри также:
Понравился материал?
8
Рассказать друзьям:

другие статьи появятся совсем скоро

Просмотров: 4576