Система персонажей в романе "Война и мир" Толстого Л.Н.

Система персонажей, как и вся структура «Войны и мира», основана на принципе всеобщей связи. Каждый герой индивидуален, отделен от других художественной характерностью. Однако все эти отдельные миры связаны бесчисленными нитями соответствий, контрастов, градаций людских свойств. Придумывая своих героев и заселяя свою художественную вселенную в начале работы над романом, Толстой в черновиках заполнял общие для всех рубрики: «имущественное», «общественное», «любовное», «поэтическое», «умственное», «семейственное». Это был первоначальный остов художественной постройки, эскиз, который в ходе работы бесконечно усложнялся. Тем не менее черновик показывает, что в сознании Толстого с самого начала существовали определенные параметры сходств и различий. Среди них — умение любить, самостоятельно мыслить, жить семейной жизнью. Важнейшее отличие (Толстой называет его «поэтическое») — способность или не способность выходить за пределы правильности, интересов бытовой жизни, соприкасаться с высшим. Это может быть «поэзия грандиозности и добродушного гостеприимства», как у графа Ростова, или поэзия жизненности, как у Наташи Ростовой, или, как у Берга: «Поэтическое. Никакого, кроме поэзии правильности и порядка».

В «Войне и мире» Толстой вводит в действие не только индивидуальности, но и общности людей. Это семьи, каждая из которых несет в себе родовые черты, в разных вариантах представленные в ее членах. Это жители одного города («москвичи»), солдаты и офицеры одного полка (Павлоградский полк, в котором служат Денисов и Николай Ростов), участники сражения, русские пленные, партизаны — люди, объединенные общим делом и участью. Многогеройность, передающая массовую жизнь, существование человека в людских сообществах, придает повествованию эпический характер. Однако на первом плане в романе все же судьбы отдельных людей, то отъединенных, то сближающихся в точках крупных событий. Каждый из персонажей ведет в романе свою линию и вместе с тем оказывается частицей Все-жизни.

Князь Андрей Болконский и Пьер Безухов, как предполагают исследователи, — это как бы раздвоившийся автопсихологический герой Толстого. Они друзья — и почти во всем друг другу противоположны. Князь Андрей рационален и честолюбив, сдержан и замкнут, в нем «болконское» чувство чести, возвышенность мыслей и некоторая «бестелесность». Пьер, наоборот, простодушен и доверчив, он большой ребенок, открыт людям и потому легко вступает с ними в общение. В его облике подчеркнута полнота, а в характере любовь к чувственным удовольствиям — «телесность» как жизненность, причастность земле. Так же контрастны семьи Ростовых и Болконских и представляющие каждую семью женские персонажи: княжна Марья воплощает абсолютную духовность, возвышенную, «небесную» любовь и веру, Наташа — силу и энергию жизни, земную любовь, прелесть естественности. Третий семейный клан — Курагины — противостоят первым двум; они представляют в сюжете силы зла, которое, по логике романа, есть не только отсутствие чести и совести, но искажение подлинного, подделка под добро и красоту. Элен и Анатоль Курагины красивы — и совершенно пусты и аморальны, ими двигают лишь желания хищников. Принцип всеобщей связи и соответствий соединяет ассоциациями сюжетно не связанных Курагиных и Наполеона (у них общий закон — захвата и личной власти, лицемерия и притворства, им недоступно понимание подлинного существа жизни), с другой стороны — Пьера и Наташу, Платона Каратаева и Кутузова, воплощающих природно-нравственное начало, инстинктивное знание добра и доверие Божьему миру.

Пьер и князь Андрей связаны не только дружескими отношениями, они представляют два варианта познания мира в его соотношении с вечным. Андрей Болконский, лейтмотивная тема которого в романе — поиски совершенства, открывает для себя вечную жизнь в неизбирательной божеской любви (прощение врагу-Анатолю), которая примиряет со смертью и возвращает к источнику «Всего» — Богу. Пьер Безухов, пройдя через катастрофу пожара Москвы и плен, через открытие «общей жизни» на поле Бородина и в общении с Платоном Каратаевым, находит своего Бога на земле, в круге жизни рядом с другими людьми, в семейном счастье и душевном равновесии, основанном на способности свободно отдавать себя людям и миру. В сюжетной развязке напряжение между двумя протагонистами автора, Пьером и князем Андреем, снялось за счет реализации обоих вариантов: осуществили себя и инстинкт жизни, и движение к смерти, сопряженное с «познанием добра и зла». Так же Наташа и княжна Марья, прежде враждебные друг другу, пережив вместе смерть князя Андрея, становятся подругами, а затем и родными, образуя гармоничный союз земного и небесного, органической жизненности и напряженной духовности.

Сложение двух счастливых семей в эпилоге описывается на фоне недавней катастрофы. Финальная гармония осуществляется рядом с «распадом старой семьи Ростовых», смерть князя Андрея делает возможным брак Наташи и Пьера, княжны Марьи и Николая Ростова. Смерть и возрождение соприкасаются друг с другом — таков закон мироустройства. Важнейшим моментом в романе оказывается эпизод, когда Кутузов получает известие о бегстве французов из Москвы. Это событие переживается как чудо, и вместе с тем оно в высшей степени закономерно. Кутузов не может скрыть слез, потому что чувствует себя свидетелем явленного благого замысла Творца, торжества справедливости и добра.

В последней сцене «Войны и мира» рядом с героями, ставшими родителями, — новые, «свежие» дети: новая Наташа Ростова, черноглазая любимица отца, графа Николая, и новый Пьер Безухов, которому пока три месяца. Жизнь в соответствии с циклическим природным временем завершила один круг и начала новый. Однако рядом с детьми, и вместе с тем совсем отдельно, присутствует пятнадцатилетний Николенька Болконский, в облике которого акцентированы черты умершего князя Андрея, траектория судьбы которого — духовное восхождение, линейность личностного поиска. Романный сюжет «Войны и мира» в первой части эпилога заканчивается сном Николеньки, в котором объединены князь Андрей и Пьер, страх и любовь, прошлое и будущее, книжное (герои Плутарха) и реальное.

Путаницу сна разрешает пробуждение и мысли об отце, который, как кажется Николеньке, направляет его в поисках собственной дороги и как бы составляет «субстанцию» любви: «отец не имел образа и формы, но он был, и, видя его, Николенька почувствовал слабость любви: он почувствовал себя бессильным, бескостным и жидким». Сон Николеньки ассоциативно соотносится и с описанием смерти князя Андрея, и с символическим сном Пьера, представляющим «момент истины» в его познании. В этом сне мысль, примиряющая жизнь и смерть («Жизнь есть все. Жизнь есть Бог. Любить жизнь, любить Бога. Труднее и блаженнее всего любить эту жизнь в своих страданиях, в безвинности страданий»), соединена со зримой «моделью» земного существования. Она видится как «живой глобус», «жидкий, колеблющийся шар», состоящий из отдельных атомов-жизней. Жизнь — отдельность живущего и сопряженность с другими, смерть — растворение в безбрежном вечном; земное и вечное связаны любовью. Романный сюжет, отражающий картину мира, завершается по принципу гармонического примирения противоположностей: личности и природного существования, войны и мира, жизни и смерти.

Второй эпилог «Войны и мира» — риторический, здесь подводятся философские итоги книги. Двойной эпилог отражает специфику повествования «романа-эпопеи». Сходство с эпосом возникает не только за счет масштаба изображения, но и за счет организации «точек зрения», с которых ведется повествование. Типичная для Толстого повествовательная позиция, найденная еще в ранних вещах и доведенная до совершенства в «Войне и мире», — изображение события через восприятие, сознание и чувство одного из героев. При этом каждый герой видит мир по-своему.

Такое разнообразие «точек зрения» делает картину мира в толстовском романе многомерной, но не хаотичной. Рядом с героями всегда находится синхронный повествователь (хроникер), который скрыто присутствует внутри изображаемой сцены. Однако высшая точка зрения в повествовании принадлежит все же панхронному всеведущему повествователю — Автору. Он обладает не зрением, а знанием, поэтому описываемая реальность для него «прозрачна» — открыта для понимания. Он смотрит из «будущего» в «прошлое» или занимает вневременную позицию; он комментирует, поясняет то, что видят участники событий. Голос Автора как особый, отличный от остального повествования, звучит торжественно — как голос самой реальности. Вместе с тем это и голос творца текста, создающего свой Мир и исследующего законы мироздания. Аргументация автора не рассчитана на то, что читатель будет выбирать одну из представленных точек зрения. Читатель должен присоединиться к мнению автора — это условие чтения. На эту задачу работает и эстетическое внушение (суггестия текста), и авторское открытое слово убеждения, усиленное яркой образностью.

Источник: История русской литературы XIX века: в 3 т. Т. 3 / под ред. О.В. Евдокимовой. - М.: "Академия", 2012