Философия истории в романе "Война и мир"

Статья Толстого «Несколько слов по поводу книги “Война и мир”» (1868) указывает на главную авторскую «сверхзадачу» — рассказать о событиях 1805—1812 гг. так, чтобы читатель мог сказать: да, именно так все и было. Толстой сознает, что работает с событиями и фактами всем известными, и при этом устойчиво мифологизированными. Поэтому одна из сквозных идей философии истории «Войны и мира» касается специфики человеческого сознания, которое в силу своего ретроспективного характера неизбежно создает схемы и стереотипы, искажающие смысл и характер сиюминутного (а значит в данный момент живого) происходящего.

На этом наблюдении строится у Толстого противопоставление работы историка и работы художника: историк имеет дело с результатами событий, принявших вид неизбежно искаженных описаний, художник — с самими событиями. Историк «пригибает истину», подводя все под свою идею, потому что описывает мифологизированного «героя» истории. Художник же изображает живых людей в непосредственности их существования — при этом его взгляд свободен, он руководствуется не ложными «историческими документами», а открытой ему истиной. Одна из главных интенций «Войны и мира» — демифологизация исторических представлений и — шире — раскрытие заблуждений разума, снятие привычных стереотипов мышления, чтобы отделить «подлинную реальность», «живую жизнь» от построений сознания. Этой задаче служат и «картины жизни», сюжет, сплетающий судьбы героев, и авторская риторика — полемические главы.

История в книге Толстого «Война и мир» — это не политика, которая делается «великими людьми», «историческими личностями» (как в романах А. Дюма или В. Скотта), это не история идей (как в романах Тургенева). Писать об истории для Толстого — это не значит передавать колорит эпохи, «быт и нравы». Приметы эпохи, вроде деталей костюмов героев, военного вооружения или домашних занятий, присутствуют в романе минимально: все это лишь красочная изменяющаяся поверхность жизни. Толстого же интересует ее суть, на глубине неизменная во все времена, — «настоящая жизнь людей с своими существенными интересами здоровья, болезни, труда, отдыха <...> мысли, науки, поэзии, музыки, любви, дружбы, ненависти, страстей». Движение на этом уровне существования задается не целью (сознательное стремление к цивилизационному «прогрессу»), оно не имеет характер вектора, а напоминает на первый взгляд хаотическое, а по сути ритмическое движение природных организмов. Источники этого движения непостижимы для человека, связаны с тайной создания мира, с тем первотолчком, который определил все дальнейшие изменения, представляющиеся сознанию человека цепочками причин и следствий.

В «Войне и мире» есть несколько метафорических образов, выражающих представление автора об истории как природном процессе. Один из них появляется в итоге размышлений автора о загадке странного провала Наполеона в 1812 г. в уже побежденной Москве. Причина этого провала — пожар Москвы в результате массового бегства из нее жителей. Но почему свершилось это никем не направляемое бегство? Толстой объясняет данное событие через сравнение с жизнью пчелиного роя: повинуясь инстинкту, пчелы оставляют «обезматочившийся улей», ибо ничто в нем уже не поддерживает «сознание жизни». Таким образом, Толстой вводит понятие «роевая жизнь» — согласное движение многих отдельных жизней в едином, упорядоченном общими законами целом. Каждое отдельное существо здесь повинуется своим внутренним потребностям, но когда эти стремления совпадают, возникает общий поток, направление движения. Другая объясняющая метафора толстовской книги — сравнение людского движения, передвижения войск с водным потоком, рекой или волнующимся морем. История осмысляется в «Войне и мире» как движение человеческого сообщества во времени.

Вместе с тем история у Толстого — проявление Божественной воли, непостижимой для человека. Поэтому смешны представления Наполеона о себе как о «великом человеке» и двигателе истории, мановению руки которого подчиняются народы. Толстой мог бы поставить эпиграфом к своей книге любимые им слова И. В. Гете «Du glaubst zu schieben, und du wirst geschoben» (ты думаешь, что ты двигаешь, а это тебя двигают). В парадигме метафор книги Наполеон уподоблен мальчику, который играет в кучера: сидя в неподвижной карете, дергает за тесемки и представляет, что он правит. В эпилоге романа Наполеон сравнивается с гениальным актером: он прекрасно играет на сцене, но его, как паяца кукольного театра, после завершения спектакля уносит со сцены и убирает до следующего спектакля «великий режиссер» — творец и распорядитель миров. Никакой человек не может определять ход истории хотя бы потому, что история есть «ряд событий», которые развертываются в столетиях, но человек живет в «моменте», он «действует во времени» и находится внутри события. Представление о ходе истории как результате «приказаний», воли «исторических лиц» Толстой объявляет ошибкой человеческого сознания, соединяющем в логическую цепочку приказы властителей и сами события. Действительным двигателем событий оказывается совокупность поступков всех действующих в каждый момент людей, а поступки эти направляются жизненными импульсами. Живая свободная человеческая жизнь у Толстого — вне того, что называют «историей». Люди, которых обычно считают «историческими», те, кто стоят у власти, — только орудия той таинственной силы, которая управляет миром.

Важнейший вопрос, на который ищет ответ Толстой в «Войне и мире», — благая ли это сила? Очевидно, что историческое движение идет через кризисы, войны. Но почему возникает война, является ли она неизбежностью? Как совместить войны, убийство, смерть, разрушения и Божественный разум, который руководит миром? Есть ли в мире моральный смысл или история — только биологический процесс, природная необходимость, а человек — только атом в этом движении? Толстой размышляет над этими проблемами, сотворяя художественный мир, который в процессе развертывания сюжета выявляет законы существования, живой жизни.

Источник: История русской литературы XIX века: в 3 т. Т. 3 / под ред. О.В. Евдокимовой. - М.: "Академия", 2012