Образ Татьяны Лариной, его развитие (для студентов и учителей)

Споров о сущности и динамике образа Татьяны Лариной не меньше, чем об Онегине. На вопрос: переживает ли Татьяна внутреннее, нравственно-духовное преобразование, одни отвечали положительно, другие - отрицательно. Однако суть жизненного пути Татьяны не укладывается в однозначные ответы. Белинский, говоря о Татьяне, признавал в ней задатки «натуры гениальной», «созданной как будто из одного цельного куска». И тем не менее в период первой встречи с Онегиным он определял ее как «нравственного эмбриона», которому еще предстояло развиться в личность. Обратясь к тексту, мы видим, что к моменту встречи с Онегиным ум и чувство Татьяны только начинают развиваться. Отсюда ее наивность, полудетская мечтательность, сентиментально-романтическая книжность восприятия жизни. В эту пору, по замечанию Белинского, «внутренний мир Татьяны заключался в жажде любви... ум ее спал...».

И только много пережив, перестрадав, в том числе и свою неудавшуюся первую любовь к Онегину, ближе узнав предмет своей любви по книгам из его библиотеки, приобщившим к его миру мыслящего человека, пройдя целый ряд жизненных превращений, - только после этого Татьяна из «нравственного эмбриона» с большими потенциальными задатками глубокой натуры превращается в зрелого человека, умудренного нелегким жизненным опытом, твердо стоящую на своих нравственных принципах личность. Они теперь не заимствованы из книг и даже не просто почерпнуты из мира народной нравственности, к чему сводятся обыкновенно исследователями истоки ее духовно-личностной значимости; они выстраданы ею, куплены ценой тяжелых жизненных испытаний, большой внутренней работы души. «Итак, - писал по этому поводу Белинский, - в Татьяне, наконец, совершился акт сознания; ум ее проснулся. Она поняла, наконец, что есть для человека интересы, есть страдания и скорби, кроме интереса, страданий и скорби любви». Татьяна проходит тяжелый крестный путь превращения из романтической барышни в целостного человека, так редко приводивший к этому результату русскую женщину в обществе того времени.

Динамика сюжетно-композиционной структуры романа и образов главных его героев убеждает в том, что для Пушкина одной из главных целей было показать превращение Онегина и Татьяны - разными, в чем-то противоположными путями - из «нравственных эмбрионов» в личности, становление в каждом из них целостного человека, не сводимого в его содержании ни к одной из существующих в их среде социальных ролей, которые низводили человека до урезанного, частичного существа, превращали его в «колесико» или «винтик» бездушного общественного механизма.

Однако если Онегин отказывается от всех возможных для него в этом обществе ролей, Татьяна одну из них принимает - роль блестящей светской дамы, княгини. На первый взгляд, она полностью растворяется в этой роли: «Как изменилася Татьяна! Как твердо в роль свою вошла! Как утеснительного сана Приемы скоро приняла! Кто б смел искать девчонки нежной В сей величавой, в сей небрежной Законодательнице зал?». Но как мы имели возможность убедиться, нельзя не учитывать, что между «девчонкой нежной» и «величавой законодательницей зал» было важное «промежуточное звено» - новая Татьяна, превратившаяся за несколько трудных для нее лет в зрелую, духовно богатую личность. Поэтому не роль растворяет ее в себе, а она подчиняет себе роль. Сквозь оболочку «утеснительного сана» Онегин проницательно рассмотрел в Татьяне ее внутреннюю человеческую избыточность, не получающую своего социально-ролевого воплощения. Пушкин неоднократно это подчеркивает, особенно в сцене последнего свидания Онегина с Татьяной: «Княгиня перед ним, одна... Письмо какое-то читает И тихо слезы льет рекой, Опершись на руку щекой. О, кто б немых ее страданий В сей быстрый миг не прочитал? Кто прежней Тани, бедной Тани Теперь в княгине б не узнал!».

Богатство характера зрелой Татьяны проявляется прежде всего в многомерности и в то же время целостности ее личностной структуры. В ней как бы продолжает жить и прежняя юная Таня, и зрелая женщина - в их взаимосвязи, взаимокорректировке и взаимообогащении. Эта нераздельность прошлого и настоящего в личности Татьяны, их органическое единство позволяли Татьяне и в «утеснительном сане» княгини, светской женщины оставаться самой собой в объеме всего своего человеческого «я». В этом секрет особого развивающегося постоянства ее цельной личности. И тут мы подходим к одному из самых спорных сюжетно-фабульных моментов романа Пушкина: к сцене последнего объяснения Онегина и Татьяны. Здесь всегда у читателей, критиков, литературоведов возникает масса вопросов. Права или не права Татьяна, отвергнув любовь Онегина? Что было главным в этом поступке - чувство долга перед нелюбимым мужем или перед самой собою? Какую роль в ее поведении играла оглядка на мнение и законы света? (Последнее явно преувеличивал Белинский).

Вряд ли можно во всем соглашаться с Татьяной в ее взволнованном и поэтому достаточно противоречивом последнем монологе. Можно оспаривать ее утверждение: «Онегин, я тогда моложе, Я лучше, кажется, была...». Рассмотрение ее духовной эволюции позволяет скорее согласиться с Онегиным, которому она показалась неизмеримо «лучше» именно во вторую встречу. Еще менее права Татьяна, обвиняя Онегина в «преследовании» ее из-за суетных и тщеславных чувств («Как с вашим сердцем и умом быть чувства мелкого рабом?»). Особо следует остановиться на решении Татьяны, принесшей свою любовь и любовь Онегина в жертву долгу. Права или не права Татьяна здесь? Видимо, однозначного ответа тут нет. По-своему она права в принятии этого далеко не легкого для нее решения, ибо и в нем себе не изменяет, оставаясь внутренне бескомпромиссной в своих чувствах и действиях, руководствуясь принципом: «все или ничего». Не исключено, что она продолжала судить об Онегине и его чувстве по своему первому с ним знакомству. Быть может, как утверждал Достоевский, для Татьяны было делом совершенно невозможным перешагнуть на пути к своему счастью через судьбу другого человека, пусть это и нелюбимый муж.

Думается, однако, главное не в отыскании наиболее убедительного оправдания или, напротив, опровержения решения Татьяны. Конкретный анализ образно-смысловой структуры романа убеждает в том, что основным для Пушкина было показать не конкретный сюжетно-событийный результат сложных взаимоотношений героев - брак, адюльтер и пр., а процесс духовного рождения весьма несхожих человеческих индивидуальностей его эпохи, превращения в каждом отдельном случае «нравственного эмбриона» в «человека».

Источник: Русская литературная классика XIX века: Уч. пособие / Под ред. А.А. Слинько и В.А. Свительского. - Воронеж: Родная речь, 2003