Вольнолюбивая лирика: стихи (примеры и особенности)

Свобода — значимое понятие для вступающего в жизнь человека. Поэты начала 19 века с ранней юности задумываются о том, насколько оно многогранно (у А.С. Пушкина в него включаются и «легкий зефир» увлечений — «К Наталье», 1813; и общение «без чинов» — «К студентам», 1814; и полет мысли «веселых остряков» — «Из письма к Я.Н. Толстому, 1822; и стремление к социально-политическому освобождению — «Вольность», 1817), остро переживают недостижимость идеала свободы, что вызывает бунтарские настроения (в лермонтовской юношеской лирике родина предстает «диким краем», где «стонет человек от рабства и цепей» — «Жалобы турка», 1829, торопя наступление времени, «когда царей корона упадет...» — «Предсказание», 1830; душа лирического героя подобна бушующему океану «Я жить хочу! хочу печали...», «Нет, я не Байрон, я другой...», «Челнок», «Парус», все — 1832). Тема свободы занимает центральное место в их творчестве, претерпевая эволюцию, но оставаясь важнейшей для автора. Среди тех черт, которые позволят творцу быть «славным», вознесенным в потомстве «подобно «памятнику», лирический герой пушкинского стихотворения «Я памятник себе воздвиг нерукотворный...», 1836, называет способность восславить свободу лирой, невзирая на «жестокие» условия времени, в которое он живет. («И долго буду тем любезен я народу,/Что чувства добрые я лирой пробуждал,/Что в мой жестокий век восславил я свободу...»

Правоту молодости, влекущей к вольнолюбию, подтвердило время. Стихия «тайной свободы» (Пушкин. «К Н.Я. Плюсковой», 1818) является плодотворной для творчества, в такой атмосфере «сладостно» дышится (Пушкин. «Кн. Голицыной», 1818), доносятся «отголоски рая» (Лермонтов. «Я видел тень блаженства; но вполне...», 1830) и острее переживаются земные впечатления. Она внушает сердцу поэта гимны «Священной истине» (Пушкин. «Жуковскому», 1818), любви, славе, «праздности вольной, подруге размышлений» (Пушкин. «Деревня», 1819) и в то же время «труду, молчаливому спутнику ночи» (Пушкин. «Труд», 1830). Освободившись с годами от иллюзий о скором наступлении «минуты вольности святой» (Пушкин. «К Чаадаеву», 1818) или о благотворности «бури» в общественных отношениях (Лермонтов. «Монолог», 1829; в стихотворении «10 июля (1830)» вольность поэтом названа «кровавой», «Предсказание» (1830) о том, что и в России «царей корона упадет», окрашено в мрачные, «черные», но все же «возвышенные» тона), поэты сохраняют верность «гимнам прежним» (Пушкин. «Арион», 1827), воспевающим «волю». Лирический герой стихотворения Пушкина «Пора, мой друг, пора! покоя сердце просит...» (1834), отказываясь от мечты о счастье, называет «завидной» долей свободу:

На свете счастья нет, но есть покой и воля,
Давно завидная мечтается мне доля —
Давно, усталый раб, замыслил я побег...

У Лермонтова в стихотворении «Выхожу один я на дорогу...» (1841) утверждается высшая ценность свободы, остающейся желанной даже для того, кто устал от жизни настолько, что ничего не ждет от будущего, не жалея о прошлом, желая «забыться и заснуть»:

Уж не жду от жизни ничего я,
И не жаль мне прошлого ничуть;
Я ищу свободы и покоя!
Я б хотел забыться и заснуть!

Стихи Пушкина стали реминисцентным фоном для творчества многих поэтов, их отголоски слышны и у Лермонтова, и у Н.А. Некрасова, но для самого великого поэта важными представлялись ориентиры, доставшиеся в наследство. Образцом мужества художника, дерзнувшего «вольность первым прорицать», была в его представлении судьба А.Н. Радищева (1749—1802), автора «Путешествия из Петербурга в Москву» (опубл. в 1790 г.), за которое он был арестован и приговорен к смертной казни (заменена ссылкой на десять лет в Сибирь). Радищевские образы претворяются в стихотворении Пушкина, называющемся так же, как ода, в сокращении вошедшая в одну из глав «Путешествия» (глава «Тверь»).

Источник: Буслакова Т.П. Как анализировать лирическое произведение. - М.: Высш. шк., 2005