"Вишневый сад": конфликт в пьесе Чехова А.П.

Историко-социальный аспект конфликта «Вишнёвого сада» (1904) связан со сменой социальных укладов. Дворянское поместье переходит в руки купца-предпринимателя. Ситуация осложнена тем, что новым владельцем усадьбы становится внук крепостного поме­щиков Гаевых. На аукционе Лопахин пусть непреднамеренно и азар­тно, но все-таки принимает «хищное» решение. Однако историко­-социальный аспект общего конфликта пьесы предстает далеко не традиционно: нет хозяйственно-имущественной конкуренции между героями, социальная разница между действующими лицами не акцентируется. Зритель не воспринимает отношения между героями как противоборство.

В ко­медии «Вишнёвый сад» за небольшим эпизодом из жизни людей, со­бравшихся в усадьбе весной и покидающих ее осенью, просматри­вается объективный ход истории. Буржуазная культура сменяет дво­рянскую, свершается необратимый ход вещей, и потеря сада неиз­бежна.

В конфликте «Вишнёвого сада» важен нравственно-философский аспект. Он связан с образом сада, с темой памяти, с темой нераз­рывного единства времени — прошлого, настоящего, будущего. Куль­турная память у героев пьесы различна. У Лопахина она — по срав­нению с Раневской и Гаевым — не широка. Лопахин, движимый са­мыми добрыми чувствами, искренней благодарностью в том числе, дает сугубо практический совет Раневской, как спасти имение: «виш­невый сад и землю по реке разбить на дачные участки и отдавать по­том в аренду под дачи», предварительно снести старые постройки и барский дом, «вырубить старый вишневый сад». Ранев­ская и Гаев, отказываясь от предложения Лопахина, отстаивают свое понимание жизни, ее непреходящие ценности, ее единство. Между практически выгодной вырубкой сада и разорением они выбирают последнее. Вместе с тем Гаев и Раневская, оказавшиеся перед лицом исторической необходимости, не изменились, оба так и остались привержены своим слабостям и привычкам. Они не пережили тех чувств, мучений, из которых сложился бы духовный опыт, соотно­симый с масштабом перемен.

Нравственно-психологический аспект — еще одна «составляю­щая» конфликта «Вишнёвого сада». Противоречие между объектив­ным ходом истории, движением жизни как таковой и субъективны­ми представлениями героев пронизывает собою все произведение.

Крайняя степень несовпадения реально происходящих событий и действий персонажей предстает в третьем акте. Чеховские герои «вы­падают» из реальной жизни: наняли музыкантов — платить им не­чем, в городе идут торги — в имении бал. Играет музыка, все танцу­ют, Шарлотта демонстрирует свои удивительные фокусы, возникают комические неурядицы (Варя замахнулась с угрозами на Епиходова, а ударила Лопахина). Неслучайно третье действие «Вишнёвого сада» в большей степени, чем другие, ориентировано на театральную тра­дицию комедии, водевиля, фарса.

Действующие лица переживают разлад между представлениями о жизни, раздумьями о лучшем времени (оно для героев или в буду­щем или прошлом) — и настоящей жизнью, протекающей от репли­ки к реплике на глазах зрителей. Этот разлад от начала до конца пье­сы питает не «внешнее действие» (действия и противодействия пер­сонажей), а действие «внутреннее».

Каждый из первых трех актов заканчивается словами о лучшем будущем, однако все участники финала отправляются всего лишь на поезд в уездный город. Раз и навсегда всеми утрачен объединяющий их дом, все разъезжаются в разные стороны. Немаловажно, что Ра­невская возвращается в Париж к нуждающемуся в ее заботе челове­ку, прощая ему и измены, и то, что он растратил ее деньги, но не менее важно и то, что в заколоченном доме впопыхах оставляют Фирса. Однако надвигающаяся смерть Фирса, вырубка старых вишневых деревьев не делают финал трагичным: старое отмирает, новое нарождается, свершается естественный ход жизни. Жизнь людей предстает в ситуации освобождения от всего старого, все герои — каждый по своему — находятся на пороге на пороге серьезных пере­мен.

Образ вишневого сада в художественной системе произведения неотъемлем и от движения «внешнего», событийного сюжета, и от развития «внутреннего», лирического. Этот образ сопрягает между собой все «составные» конфликта пьесы. Он становится ключевым образом в смысловой структуре произведения. В культурной памяти он прочно закрепился за коренными переменами, происходившими на рубеже XIX—XX вв., и в XX в. обрел «статус национальной мифо­логемы» (В. Б. Катаев).

Источник: История русской литературы XIX века: в 3 т. Т. 3 / под ред. О.В. Евдокимовой. - М.: "Академия", 2012