"Скучная история": анализ повести Чехова

Литературным предшественником повести «Скучная история» (1889) явилась «Смерть Ивана Ильича» (1886) Л.Н.Толстого. В тол­стовской повести взгляд умирающего человека обращен исключи­тельно в прошлое. Герой Толстого, прозревая сущность жизни, по­нимает, как ему не надо было жить. У Чехова герой — старый чело­век, он, как и толстовский герой, стоит перед лицом смерти. Но есть существенное и даже принципиальное отличие: если вся прожитая жизнь толстовского персонажа была «не то», не жизнью, а «смертью», то жизнь чеховского интеллигентного героя не может быть подвер­гнута подобной кардинальной переоценке. Николай Степанович всегда принимал жизнь такой, какая она есть, и прожил ее весьма и весьма достойно: свой талант, трудолюбие, обширнейшие знания и опыт отдал медицине, своим ученикам, он по праву заслужил всеоб­щее признание, в его же частной жизни были радости любви, семьи и отцовства. Вместе с тем оказалось: достаточно вторжения в его жизнь, как и в существование любого другого человека, «серьезного недуга, страха смерти», чтобы и его прошлое, и его настоящее — все «перевернулось вверх дном и разлетелось в клочья». Рас­терянность перед смертью разбила существование человека на «пре­жде» и «теперь».

На протяжении всей жизни чеховский герой абсолютизировал роль науки, и это не оборачивалось для него какими-либо пробле­мами. Николай Степанович остается верен науке и накануне смерти: «Испуская последний вздох, я все-таки буду верить, что наука — са­мое важное, самое прекрасное и нужное в жизни человека, что она всегда была и будет высшим проявлением любви и что только ею одною человек победит природу и себя». Однако предсмерт­ная болезнь лишила героя возможности заниматься любимым делом, а это для него равносильно быть заколоченным в гробу заживо. В сло­жившейся ситуации Николаю Семеновичу не на что опереться: он — ученый, а «не философ и не богослов».

Николаю Степановичу ясно, что в его пристрастии к науке, в «же­лании жить <...> в стремлении познать самого себя <...> нет чего-то общего, что связало бы это в одно целое», нет того, что «называется общей идеей или богом живого человека». Ученый-естественник де­лает неутешительный вывод: «А коли нет этого («общей идеи», «бога живого человека». — Лет.), то, значит, нет и ничего».

В понимании Чехова, это итоговое обобщение героя не может быть признано читателем как общезначимое, ибо оно сугубо инди­видуально, субъективно. Вывод Николая Степановича — лишь одна из множества правд, которая может сложиться у человека при опре­деленном ходе рассуждений в определенных жизненных обстоятель­ствах. Мнения, пишет Чехов, «нужно рассматривать как вещи, как симптомы, совершенно объективно, не стараясь ни соглашаться с ними, ни оспаривать их».

Обращение героя к проблемам экзистенции разрушительно для сферы человеческих общений. По признанию Николая Степановича, последние месяцы жизни он «омрачил мыслями и чувствами, достой­ными раба и варвара», стал равнодушен к природе («я равнодушен и не замечаю рассвета», — думает он незадолго до смерти). К концу повести он остается один. В сосредоточенности человека на этих проблемах автору «Скучной истории» видится нечто нездоровое и излишнее. С точки зрения Чехова, повышенное внимание к ним, вызванное серьезным «недугом», сбивает человека, замыкает его в са­мом себе, ослабляет связи с окружающими людьми. Для автора по­вести в этой «истории болезни» современного интеллигентного чело­века нет ничего нового, именно поэтому она «скучная».

Старый профессор «заметил» отсутствие «общей идеи» только пе­ред смертью, а Катя, которую он долгие годы опекал и любил как дочь, в отличие от него, столкнулась с этим раньше. И ее душе, по мнению глубоко сочувствующего ей героя, уже не суждено «знать приюта». Катя молода и здорова, при этом ее душевный недуг се­рьезнее, чем у Николая Степановича: она сосредоточена только на своих собственных проблемах. В последней сцене повести она не­сколько раз задала старому человеку, явно не знавшему ответа, один и тот же вопрос «Что мне делать?». Затем Катя подчеркнуто холодно попрощалась с Николаем Степановичем, который отныне для нее перестал быть учителем. Она, остро переживая свое собственное не­знание, бессердечно отнеслась к оказавшемуся в чужом городе оди­нокому умирающему старику.

Источник: История русской литературы XIX века: в 3 т. Т. 3 / под ред. О.В. Евдокимовой. - М.: "Академия", 2012