"Дуэль" (Чехов): анализ произведения

Главные герои повести Чехова «Дуэль» — рефлектирующий фило­лог и деятельный ученый-естественник. Они придерживаются раз­ных убеждений, и столкновение между ними, казалось бы, неизбеж­но. Однако их идеологическая схватка невозможна: персонажи — всего лишь носители культурных штампов рубежа 1880—1890-х гг. Мнения филолога Лаевского о своей жизни вторичны, он черпает их из классической литературы. Самого себя он почитает «лишним человеком», а свои отношения с живущей с ним женщиной видит глазами читателя толстовского романа «Анна Каренина». «Литера­турные» мерки применяет к Лаевскому и барон фон Корен, называя его «сколком с Рудина». Барон с раздражением относится к претен­зиям Лаевского, при критике цивилизации берущего на себя роль Фауста и Льва Толстого. Представления фон Корена как ученого, обличающего и презирающего Лаевского, тоже не новы. Фон Корен — зоолог, дарвинист. К 1880-м гг. теория Ч. Дарвина получила в России самую широкую известность. В эти годы ее последовательно крити­ковал Н. Н. Страхов и очень активно пропагандировал К. А. Тимирязев. На 1887— 1889 гг. приходится острая полемика вокруг дарвинизма, вызванная работой Н. Я. Данилевского «Дарвинизм. Критическое ис­следование» (1885). Чеховский фон Корен вдобавок высказывается в духе социал-дарвинизма, о котором в России тех лет тоже хорошо знали.

К дуэли гуманитария и естественника приводит не их привержен­ность разным убеждениям, а, как уже отмечено в чеховедении, род­нящая — при непременной для каждого опоре на эпохальные имена и теории — претензия на исключительность и на особое положение в городе. Сама же дуэль Лаевского и фон Корена в идеологической структуре повести выполняет очень важную роль. Она выявляет иде­ологический центр произведения: вопрос о «ближнем» и о любви к нему. Именно этот вопрос стягивает в один круг четырех героев: «слабого» Лаевского, «сильного» фон Корена, доктора и дьякона.

Для социал-дарвиниста фон Корена «ближний» — понятие отно­сительное: каждый, по его мнению, сам в праве «считать», кто явля­ется его «ближним», а кто нет. Христианская любовь, с его точки зрения, есть любовь «разумная, осмысленная и полезная». Ученый-зоолог, озабоченный «улучшением человеческой породы», при пер­вой возможности готов во имя абстрактных будущих поколений и «идеальной породы людей» уничтожить «хилого и негодного» человека, угрожающего человечеству вырождением. Для фон Корена Лаевский — слабый человек. Молодой дьякон, отнюдь не чу­рающийся биологического взгляда зоолога на человека, идет украд­кой посмотреть на дуэль исключительно из любопытства и смеха ради, но спонтанно вторгается в происходящее, невольно протестуя против деления людей на сильных и слабых. Отчаянный крик дья­кона с говорящей фамилией Победов предотвращает убийство «ближ­него».

Дуэль стала событием в жизни главных героев, она опровергла их «готовые» мнения о другом человеке. Натура человека в случае с переродившимся Лаевским предстала перед ученым зоологом как сложная и незавершенная, а его собственное, казалось бы, оконча­тельное знание — как относительное. Существо новых взаимоотно­шений двух недавних врагов в финале стало для автора некой про­блемой. Чехов внял сомнениям своих первых читателей и, внеся в финал правку, не стал настаивать на значительном улучшении от­ношения фон Корена к Лаевскому. В последней сцене повести осо­бенно важны два других героя: доктор и дьякон. Они никогда не претендовали в жизни на какое-либо «сверхличное содержание» (В. Я. Линков), а теперь способствуют прощальной встрече двух бы­лых противников. В финале чеховской «Дуэли» дано нетрадицион­ное для русской литературы изображение нравственно преобразив­шегося человека. Нравственно воскресшие Лаевский и Надежда Федоровна лишены какого бы то ни было ореола, возвышающего их. Они, пришедшие к своей новой правде, выглядят какими-то жалкими людьми.

Для Лаевского и фон Корена «настоящая правда» осталась непо­стижимой. Вместе с тем завершающий чеховскую повесть пассаж о лодке, пробивающейся сквозь ночную тьму к огням, свидетельству­ет: стремление к «настоящей правде» неизменно присуще современ­ному человеку, и оно исполнено драматизма.

Чехов как автор повести занял противоречивую позицию. Ему, естественнику по образованию и роду профессиональных занятий, «по необходимости» был близок естественно-научный материализм. В письме А. С. Суворину от 7 мая 1889 г. Чехов говорил о материали­стах, безоговорочно, впрочем, не причисляя себя к ним. Как прак­тикующий врач он не мог не признать их правоту.

Во второй половине XIX в. теория Ч. Дарвина, правда, помимо воли ее создателя, способствовала отпадению современного челове­ка от Бога. Как известно, Чехов с восхищением относился к этой теории. Вместе с тем чеховское отношение к Богу не было однознач­ным: он не верил в Бога и не раз говорил об этом, — но Бог существовал в его представлениях. Писатель считал, что в настоящем времени «бога нет». При этом Чехов допускал, что в от­даленном будущем человечество, возможно, познает «истину насто­ящего бога». Завет же Христа: «возлюби ближнего свое­го, как самого себя» — был для писателя самоценен и не ограничен рамками прошлого, настоящего или будущего. Этот христианский завет он под сомнение не ставил никогда. В повседневной жизни людей любовь к ближнему, по Чехову, предполагала прежде всего требовательность к себе, порядочность и ответственность за другого человека.

Источник: История русской литературы XIX века: в 3 т. Т. 3 / под ред. О.В. Евдокимовой. - М.: "Академия", 2012