Предмет художественной литературы

Предмет художественной литературы — это весь мир и отдельный человек. В центре художественного космоса "человек в его отношениях к природе, обществу и самому себе" (Н.Г. Чернышевский). Может ли литературно-художественное произведение обойтись без человека? Внешним образом, да. В так называемой пейзажной лирике бывает изображение "чистой природы". Но кому придет в голову воспринимать лермонтовское стихотворение "Парус" как описание морского пейзажа с одиноким парусом без видимого присутствия живого человека? Или пушкинский «Кавказ» как простую фиксацию горного ландшафта?

Человеческое содержание несет в себе и вещный мир, воссоздаваемый художественной литературой. Вещи, как правило, хранят на себе отпечаток их владельца. Таковы предметы домашнего обихода Собакевича; все они как бы кричат наперебой: «Я — Собакевич! Я — Собакевич!» А разве мало информации о Плюшкине дает нам куча хлама, которую обозревает в его горнице Чичиков? Не менее выразителен клинок кинжала, изображенный в лермонтовском стихотворении "Поэт", где предмет лирической медитации символически переосмысляется в развернутом сравнении.

Но самая эффектная рокировка, уходящая своими корнями в архаичные мифологические представления о племенных тотемах, происходит между людьми и животными. Мы уже имели случай убедиться в этом, анализируя вслед за С.Г. Бочаровым сцену охоты из «Войны и мира». Еще разительнее проявляет себя человеческая ипостась в таких хрестоматийно известных образах животных, как «Белый клык» Джека Лондона, «Каштанка» и «Белолобый» А. Чехова, «Царь-рыба» В. Астафьева и Меч-рыба из рассказа Э. Хэмингуэя «Старик и море», «МобиДик» Г. Мелвилла и многочисленные персонажи-животные в романах и повестях Чингиза Айтматова «Пес, бегущий по краю моря», «Белый пароход», «Буранный полустанок», «Плаха».

Показателен в этом смысле случай с повестью Л.Н. Толстого «Холстомер». Прочитавший ее И.С. Тургенев написал автору: «Лев Николаевич, теперь я вполне убедился, что Вы были когда-то... лошадью...» Если не понимать пословицу "В каждой шутке есть доля истины" слишком буквально, придется спокойно, не вдаваясь в мистику, констатировать: один писатель признал право другого перевоплотиться не только в инобытие совершенно чуждого ему человека, но и в символический образ животного. Подобно Холстомеру, Толстой был вечно и во всем «пегим», выбивающимся из ряда: как аристократ, отказывающийся от своих сословных привилегий и видящий идеал в патриархальном укладе трудовой жизни вместе с простым народом, как христианин, восставший против официальной церкви, отлученный ею и преданный анафеме, как писатель, не признающий авторитетов и призывающий своих коллег учиться писать у крестьянских детей, как семьянин, отрицающий институт брака... Но, изображая действительность, особенно ее социальные аспекты, через восприятие лошади, естественного существа, напрочь лишенного предрассудков, Толстой добивается ошеломляющего эффекта остранения, усиливающего художественную выразительность и сатирический пафос произведения.

Предмет художественной литературы — человек в центре окружающего его мира — явление эволюционирующее, исторически изменчивое. Развитие его осуществляется как неуклонный процесс постепенного его "очеловечивания". Изображаемая действительность все более и более насыщается человеческим содержанием. К примеру, в архаический период античной литературы поэтический мир населен богами и героями (полубогами, детьми так называемых смешанных браков, когда один из родителей — божество, а другой — смертный). Затем им на смену приходят базилевсы, местные цари, жизнь которых не слишком отличается от жизни их подданных (вспомним царя феаков Алкиноя, его дочь Навсикаю, стирающую вместе со своими рабынями белье, или итакийского властителя, пользующегося гостеприимством свинопаса Эвмея, в гомеровской "Одиссее"). Далее социальный статус главных героев закономерно понижается: полководцы, представители дворянства, буржуазии, разночинцы, крестьяне, пролетарии... Чем ближе к нашему времени, тем больше внимания привлекает человек как личность, а не его место на иерархической лестнице общества.

Человек организует вокруг себя художественный мир по крайней мере в трех ипостасях: как объект, как субъект творчества и как адресат его результатов (реципиент). Все они также образуют системное единство дополняющих и обогащающих друг друга компонентов.

Художественное моделирование реальной действительности образует пространственно-временной континуум поэтического мира, который М.М. Бахтин очень удачно назвал хронотопом. Его параметры и структура сообразуются с человеческим фактором, т.е. характером мировосприятия действующих лиц или лирического героя, авторского и воспринимающего сознания, с родовой и жанрово-видовой спецификой произведения, с художественным методом и стилем писателя, с диалектикой объективного и субъективного начал в творческом акте.

Источник: Федотов О.И. Основы теории литературы: Учеб. пособие для студ. высш. учеб. заведений: В 2 ч. - М.: Гуманит. изд. центр ВЛАДОС, 2003. - Ч.1