Цитата в стихах: особенности и примеры

Цитата в стихах (от лат. citatum от citare - призывать, называть). Цитата — вещь распространенная. В статьях и размышлениях, в рецензиях и полемических заметках цитата из художественного произведения дает начало той или иной мысли автора, либо иллюстрирует сё, убеждает читателя в справедливости критического высказывания, либо приглашает его к совместным раздумьям.

Однако и в художественной литературе, у самих писателей, мы нередко обнаруживаем цитаты из современных или прежних, ставших уже классическими сочинений. В этих случаях это художественный приём, использование и назначение которого довольно разнообразны. Чаще всего такой приём встречается в поэзии: сама природа стиха тяготеет к сжатой, лаконичной форме выражения, из него естественнее, чем из прозы, можно выделить ритмически завершённый фрагмент, несущий приметы всей мысли, всего образа; существенно и то, что стихи лучше запоминаются читателями, чем текст прозы или пьесы, и, стало быть, легче узнаются при будущих встречах. А узнавание цитаты важно для того, чтобы глубоко проникнуть в авторский замысел, как можно более полно воспринять не только текст, но и подтекст произведения.

Вот, к примеру, знаменитое пушкинское:

Я помню чудное мгновенье:
Передо мной явилась ты,
Как мимолетное виденье,
Как гений чистой красоты.

Последний стих, в точности повторяющийся в предпоследней строфе стихотворения, представляет собой «скрытую», раскавыченную цитату из Жуковского. В стихотворении 1821 года «Лала Рук» символ возвышенной романтической любви — «Гений чистой красоты». А позже, в стихотворении «Я Музу юную, бывало...», Жуковский как бы цитирует самого себя, отказываясь от инверсии и меняя принадлежность эпитета, пишет — «Гений чистой красоты» — о Музе.

В этих стихах всё — в прошедшем времени. Эти стихи — о длящейся разлуке с «гением чистой красоты». Написаны они между 1822 и 1824 годами. В 1825 году, вводя в своё стихотворение цитату из Жуковского, Пушкин, разумеется, не допускал мысли, что читатель её не узнает. В ту пору популярность этих двух поэтов была вполне соизмерима — и такова, что по стиху, даже по полустишию читатель сразу мог вспомнить все стихотворение. Назвать свою возлюбленную «гением чистой красоты» было для Пушкина то же, что признать в ней свою Музу. И он подчеркивает это строкой «Без божества, без вдохновенья» — ещё одной, чуть менее явной перекличкой со стихами Жуковского. Сходство обозначено вполне определённо. Дальше начинаются различия.

У Жуковского:

Не знаю, светлых вдохновений 
Когда воротится чреда...

У Пушкина:

Душе настало пробужденье:
И вот опять явилась ты,
Как мимолетное видение,
Как гений чистой красоты.

Цитата повторяется — но уже в настоящем времени. Потому что «воскресло вновь... вдохновенье...». Стихи двух поэтов, связанные цитатой, углубляют друг друга.

Однако смысл цитаты отнюдь не исчерпан сказанным. Для современников в лирическом стихотворении Пушкина цитата из Жуковского естественно связывала эти стихи с любовной лирикой Жуковского, певца любви неразделённой, о котором его близкий друг заметил, что не дай бог Жуковскому испытать взаимность чувства — лира его лишится драгоценнейшей струны... Стихотворение Пушкина становится в ряд с этой лирикой. Оно — о любви без взаимности, но — светлой, радостной, даже восторженной...

Иное назначение цитаты, на сей раз «прямой», взятой в кавычки, мы видим в одном из поздних стихотворений Вяземского. Сравнивая жизнь свою с книгой, из которой «временем сурово / Все лучшие повыдраны листы», поэт заканчивает стихи так:

Не поздно ли уж зачитался я?
Кругом меня и сумрак, и молчанье:
«Еще одно последнее сказанье 
И летопись окончена моя».

Это указание не на «Бориса Годунова», но на его автора. Вяземский сознавал себя последним поэтом литературной эпохи, которую мы привыкли называть «золотым веком русской поэзии» и символом которой стало имя Пушкина. Не о собственной близкой смерти говорит он (хотя, конечно, и о ней), но о последних, закатных, лучах эпохи. Говорит многое немногими словами — одной цитатой.

Вообще в XIX в. этот приём получил весьма широкое распространение. Иные отрезки жизни поэзии представляются как бы беседой между поэтами, на которую допущены читатели. Беседой, в которой выявляются дружество и неприязнь, согласие и противоречие. Беседой, которую поэты буквально пронизывают цитатами друг из друга. Другой пример подобной литературной общности, пожалуй, трудно сыскать. Характерно, что к концу века число такого рода цитат в поэзии почти сходит на нет.

Однако в XX в. цитата снова, если угодно, обретает права гражданства в поэзии; обнаруживается, что возможности этого достаточно традиционного художественного приёма очень богаты и далеко не исчерпаны.

Век девятнадцатый, железный,
Поистине жестокий век!
Тобою в мрак ночной, беззвездный 
Беспечный брошен человек!

Так начинает Блок первую главу «Возмездия». Здесь использован один только эпитет Баратынского — «железный», но за ним сокрыта обширная цитата из стихотворения «Последний поэт». Она не приведена, только обозначена, из латинских значений этого слова тут скорее подходит не «названа», а «призвана», но, в сущности, смысл ее разворачивается в целых пятидесяти двух стихах блоковской поэмы; довольно перечитать их, чтобы в том убедиться. Блок подтверждает и доказывает правоту своего предшественника — «бесстыдство» занятий, которым предавался прошлый век, его «промышленных забот». И стихи Баратынского словно бы звучат в нашей памяти, когда читаем у Блока:

Век акций, рент и облигаций,
И малодейственных умов...

Зазвучать цитату заставляет мастерство поэта. А для того чтобы услышать ее, читатель должен хорошо знать литературу. Ведь обнаружить ту или иную цитату не самоцель, этого слишком мало. Надо уметь слушать её, тогда раскрывается глубинный смысл произведения, а оно само предстает частью всей литературы, частью, которая связана с целым множеством живых нитей.

Источник: Поэтический словарь. - М.: ЛУч, 2008