Сен-Жон Перс: биография и творчество поэта

Сен-Жон Перс — фигура во французской литературе XX в. поистине исполинская. Вселенная, созданная тысячестраничным ансамблем его поэм, не имеет себе равных. Его одинокое величие, его поэтический мир пленили воображение не одного художника, независимо от склада их собственного дара, от Рильке до Клоделя, Одена или Элиота, который писал о нем: «Он не укладывается ни в одну из категорий, он не имеет в литературе ни предшественников, ни собратьев».

Биография Сен-Жон Перса почти не прочитывается сквозь призму его поэм, что не часто встречается в 20 столетии. Сам он настаивал на том, что «личность поэта ни в малой мере не принадлежит читателю, который имеет право лишь на завершенное произведение, оторвавшееся как плод от дерева». И жизнь Алексиса Сен-Леже Леже, с юности профессионального дипломата, достигшего высших постов в МИДе Франции, чью карьеру навсегда оборвали война и изгнание, жизнь Алексиса Леже — путешественника, ученого, полиглота, этнографа, знатока обычаев, верований и нравов полумира — эта жизнь только частично совпала с жизнью Сен-Жон Перса — поэта, получившего в 1960 г. Нобелевскую премию и всемирную славу.

«Я всю жизнь строго следовал принципу раздвоения личности», — писал Алексис Сен-Леже Леже. Он родился в 1887 г. в семье потомков французских колонистов, поселившихся в XVII в. на Малых Антильских островах, где его отец еще владел крошечным островом Сен-Леже-ле-Фей, и там и на Гваделупе прошло его «детство Принца», каким оно виделось ему впоследствии. Разностороннее образование он получил во Франции и еще в годы учебы опубликовал свои первые стихотворные произведения «Картинки для Крузо», «Хвалы», подписанные еще настоящим именем.

В 1916 г. начинается его стремительная и блестящая дипломатическая карьера, давшая и повод и возможности для дальних путешествий — страсть, которая останется у него до конца дней. Так, только за годы работы секретарем посольства в Пекине Алексис Леже (Сен-Жон Перс) изъездил Китай, Корею, Японию, Индонезию, Полинезию, пересек пустыню Гоби. В таоистском храме вблизи Пекина была завершена поэма «Анабасис», вышедшая в свет в 1924 г. под таинственным псевдонимом Сен-Жон Перс, когда ее автор уже занимал крупный пост в Министерстве иностранных дел в Париже. Несмотря на восторженный прием, оказанный книге, более он не печатает ни строки даже под своим поэтическим именем, считая это несовместимым с дипломатическим статусом. Все семь написанных им за годы службы поэм погибли, ибо, будучи с 1933 г. главным секретарем МИДа Франции, он в мае 1940 г. был отправлен в отставку за отказ поддерживать соглашение с Гитлером и был вынужден уехать в США, где вскоре занял пост консультанта Библиотеки Конгресса. Петен особым указом лишил Алексиса Леже французского гражданства, гестапо разгромило его квартиру, все его рукописи были уничтожены, восстановить их он никогда не пытался. На этом окончилась жизнь Леже-дипломата. Во Францию почти через 20 лет вернулся проводить несколько месяцев в году на берегу Средиземного моря всемирно известный поэт Сен-Жон Перс.

После 1940 г. создано все, что вместе в «Анабасисом» слагается в поэтическую эпопею Сен-Жон Перса: цикл из четырех поэм «Изгнание» («Изгнание» (1941), «Ливни» (1943), «Снега» (1944), «Поэма чужестранке» (1942), затем «Ветры» (1946), «Створы» (1957), «Хроника» (1959 — 1960), «Птицы» (1962), «Песнь равноденствия» (1972). Судя по всему, в последние годы жизни Сен-Жон Перс считал свой труд завершенным, судьба дала ему возможность воплотить его исполинский замысел. Умер он в возрасте 88 лет в 1975 г.

Его жизнь не знала малых дел, так же как его поэзия не знала малых форм. Все написанное Сен-Жон Персом, — от первой до последней строки, слагается в единую вереницу поэм, одну неделимую Книгу, чья поющая архитектура является взору лишь по завершении «странствия земного» ее творца.

Цепь поэм Сен-Жон Перса не поддается жанровому определению. Это пророчество, откровение и свидетельство, некий космический цикл о движении истории и стихий, написанный преображенным версетом, то есть подобием библейского стиха, «стихом летописаний и пророчеств». Одна из возможных расшифровок самого имени Сен-Жон Перс, чья первая часть англизированная форма имени Святого Иоанна Богослова, считающегося автором Откровения Иоанна, или Апокалипсиса, а вторая — восходит к римскому поэту и сатирику 1 в. н.э. Авлу Персию Флаку, таит оба лика поэта: летописца, свидетеля, хранителя памяти, в том числе и летописца никогда не бывшего, и вестника. Вестника смысла бытия, ибо главное дело поэта есть смысловзыскующее странствие, неизбежно и неизбывно одинокое, но предпринимаемое снова и снова во имя всего живого и жившего.

Строфы этого небывалого сказания полифоничны, принципиально многозначны, его образы не подлежат единственному толкованию, это особый мир или миф, перетворяющий факты из истории всех народов, предания всего мира. Один из современников назвал Сен-Жон Перса «ремесленником истории», он видел свое «святое ремесло» в создании поэтической космогонии, устанавливающей связи, преодолевающей видимый хаос реального исторического бытия. Главный смысл этого метафизического странствия — постижение путем описания. Стройность и симфонизм этих бесконечно длинных строф есть строй и гармония, внесенные поэтом в хаос. Полю Валери принадлежит определение поэзии, как нельзя лучше подходящее к творчеству Сен-Жон Перса: «Поэзия — это симфония, которая объединяет мир, что нас окружает, с миром, который нас посещает».

Хаос мира обретает строй и лад здесь и сейчас в процессе творения, и грамматическое время стиха Сен-Жон Перса — столь редкое в поэзии настоящее время, но это другое время, время вне времени, время творения. Творения мира или творения стиха, что для Сен-Жон Перса одно и то же; его поэзия всегда, вопреки всему и вся, — гимн Творцу, а кто творец — Создатель или животворящие или разрушительные стихии, или силы истории, или круговорот времен, или цивилизации, являющиеся или исчезающие с поверхности земли, или гончар с далекого острова, или поэт — не важно. Все уравнено великой силой творящего духа. Ошеломляющая звукопись версетов Сен-Жон Перса, многоголосое эхо аллитераций, созвучий, зеркально взаимоотражающихся строк, все эти переливы и переклички, гул и раскачка его строф воистину смыслоносны, ибо в этом тигле музыки все обретает связь со всем. «Когда философы оставляют пустовать метафизический порог, поэт заступает на место метафизика, и тогда уже поэзия, а не философия становится истинной «дочерью изумления», — говорил Сен-Жон Перс в Нобелевской речи. — Поэт — это тот, кто разрывает на нас путы привычки».

«Разорвать путы привычки», по-видимому, призван и сам язык Сен-Жон Перса, превосходящий своим богатством все известное французской словесности. В его лексике соседствуют редкие, понятные только специалистам, научные термины из самых разных дисциплин, названия диковинных рыб и растений, архаизмы, варваризмы, латинизмы и многое другое. Стремление к точности приводит к сверхплотности поэтической ткани. Слова перетекают друг в друга, родственность созвучий вскрывает корневое вселенское родство далеких и несопоставимых явлений. В этом мире нет границы между живым и неживым, между абстрактными понятиями, страстями, силами природы, все пронизано единым током жизни. Сен-Жон Перс сказал однажды, что его стих «... представляет собой сумму сжатий, опущений, эллипсисов» и что «темнота, которую ставят в вину его поэзии», присуща не ее существу, светоносному по природе, а той ночи, которую она изучает и обязуется изучить: ночи души и тайны, окутывающей человека».

Это сгущение речи до невозможной плотности, игра вторыми и третьими смыслами слов меняет видение мира, претворяет мир поэм Сен-Жон Перса в мир первозданный, в мир, словно увиденный впервые. Это планета, предстающая пред взором пришельца, вечного странника и чужестранца, носителя другой мудрости, то ли более древней, то ли той, чье время еще не настало, но всегда лежащей за гранью нашей цивилизации. Недаром этот мир лишен имен собственных, «все еще предстоит назвать», то есть познать, то есть сотворить заново. Это и есть дело поэта, посланника стихии речи.

Речь Сен-Жон Перса принципиально многозначна прежде всего потому, что сама она предстает в его космогонии еще одной стихией непроглядной и творящей, долженствующей сказаться как бы поверх слов, помимо слов, ибо ее сила не сводима ни к какой поэтике и не вместима ни в одно людское наречие в отдельности. Эта стихия речи равновелика силам мироздания и истории и сила ее так же неукротима и безжалостна, как силы природы. Поэт ее вечный избранник и вестник, всегда посланник, чье слово воистину дело.

«Мы не в изгнании, мы в послании», — мог бы повторить Сен-Жон Перс вслед за русским поэтом. Тема изгнания потому и становится одним из лейтмотивов его творчества, что для него она не столько боль пережитого в годы войны, сколько неизбежный удел поэта, провозвестника нового Смысла, принимающего на себя бремя изгнанничества и неизбывного одиночества ему сопутствующего. Музыка стиха, — как сказал один из первых переводчиков Сен-Жон Перса, — есть, по удивительному слову Ницше, «дочь одиночества», музыка Сен-Жон Перса именно такова, в симфоническом гуле строф, в слиянности с сущим черпает личность силу для самостояния в мире, ибо, даже когда преобладает в строфах Сен-Жон Перса местоимение «мы», неизбывно для него одиночество всего человечества в безднах мироздания.

Каждая песнь гигантского сказания этого автора, каждая из его поэм, это некое метафизическое странствие, согласное с круговоротом времен и круговертью стихий. Стихия стиха сливается с очищающим пришествием ливней, снегов и ветров, с вечностью мирового океана, с прибоем истории, возносящим и уносящим все новые цивилизации.

«Искусство Сен-Жон Перса есть словесное искусство в высшем возможном воплощении», — писал Пьер Жан Жув, и к этому нечего прибавить, но, быть может, правильнее всего повторить в применении к Сен-Жон Персу фразу Вячеслава Иванова: «Поэзия в его лице вернула себе как исконное достояние значительную часть владений, отнятую письменностью».

Источник: Поэты - лауреаты Нобелевской премии. Антология / Ред.-сост. О. Жданко. М.: Панорама, 1997