Подробная биография Бунина, обзор его творчества

Как художник И. А. Бунин сложился в XX в., но творчество его во многом связано с идейно-художественными принципами и традициями русской литературы XIX в. Традиции русской литературной классики, которые Бунин хотел сохранить в своих произведениях, в литературном процессе начала XX в. подвергались сомнению, переоценивались, зачастую отвергались как архаичные. Да и само время, в которое довелось жить Бунину и которое формировало его мироощущение, было временем трагического крушения прежней жизни. Бунин оказался певцом «уходящего мира», что очень тонко почувствовала М. И. Цветаева, заметившая в одном из писем: «Горький — эпоха, а Бунин — конец эпохи».

Иван Алексеевич Бунин родился 10 (22) октября 1870 г. в Воронеже и происходил из древнего дворянского рода Буниных, к которому принадлежали В. А. Жуковский, П. П. Семенов-Тян-Шанский. Отец, Алексей Николаевич, быстро разорившийся по «беспечности и расточительности» помещик Орловской и Тульской губерний, мать, Людмила Александровна (в девичестве Чубарова), по семейным преданиям — из княжеского рода. При крещении Бунина чуть было не нарекли Филиппом, о чем он потом говорил с содроганием, в последний момент назвали Иваном, но так и остался он на всю жизнь без своего святого.

Всю жизнь Бунин гордился своим древним дворянским происхождением, древними корнями (род Буниных занесен в VI родословную книгу), и зачастую демонстрировал это в общении с не очень приятными ему людьми. Внешний облик Бунина, особенно в молодые годы, был исполнен аристократизма, так что Чехов в шутку как-то даже назвал его «маркиз де Бунин». Но, исключая годы детства, Бунин оказался почти лишен тех материальных преимуществ, которые обычно давало «благородное» происхождение, в самостоятельную жизнь он вступил по пути, характерному скорее для разночинца.

Детство Бунина прошло «в глубочайшей полевой тишине», в наследственном поместье на хуторе Бутырки Елецкого уезда Орловской губернии. Образование его начал домашний учитель, студент Московского университета, пробудивший у ребенка страсть к стихотворчеству. Конечно, этому способствовали и природные качества Бунина — с детства присущие ему редкое воображение и впечатлительность, наблюдательность и артистический дар (жестами, мимикой, интонацией очень похоже передразнивал знакомых). Именно в эти годы Бунин услышал от матери и отца, от дворовых, от крестьян и их детей много сказок, песен, преданий, историй, узнал жизнь и быт народа, крестьянский труд, почувствовал красоту природы и богатство родного языка.

Одиннадцати лет Бунин был зачислен в Елецкую гимназию, но учился плохо, в третьем классе был оставлен на второй год из-за неуспеваемости по математике, а из четвертого класса исключен за неявку с каникул и неуплату за обучение. В это время семья Буниных оказалась на грани разорения, продала землю в Бутырках. Гимназические годы в Ельце оставили Бунину далеко не радостные впечатления: мыкания полунищего дворянина, живущего у родственников и на частных квартирах, но гордого и свято уверенного в небывалости своей судьбы; грязь и тоска провинциального российского существования. Но позднейшее вспоминание и творческое переосмысление уездной жизни в произведениях Бунина наполнилось лиризмом: здесь переплелись захламленный суетностью быт с «горьким счастием» первой любви, мальчишечье обидчивое прозрение неизбежности смерти и ощущение гнетущей красоты мира, сплавившиеся в мучительное чувство родного и родины.

Под руководством старшего брата Юлия, имевшего университетское образование, сосланного за активное участие в народнической группе «Черный передел» к месту жительства семьи под гласный надзор полиции, Бунин прошел дома гимназический курс, а по некоторым предметам и курс университета. После выхода из гимназии четыре года прожил в Озерках Елецкого уезда, наведываясь в ближние села к родственникам, где и получил сурово-правдивое знание крестьянской и поместно-дворянской жизни. Начал юношеские стихотворные опыты, «даже в почерке» подражая А. С. Пушкину. В 1887—88 гг. его первые стихи, достаточно демократические по их общественному звучанию, публикуются в орловских газетах и журналах.

Жизненная судьба Бунина отмечена двумя не прошедшими бесследно для него обстоятельствами: будучи дворянином по происхождению, он не получил даже гимназического образования, а после ухода из-под родного крова никогда не имел своего дома (жил в отелях, на частных квартирах, в гостях из милости — всегда во временных и чужих пристанищах).

Постоянные скитания, «узаконенная бездомность» не были порождены лишь внешними обстоятельствами жизни, Бунину и внутренне была свойственна устойчивая антибуржуазность: он считал, что благополучие и борьба за обладание им поглощает человека и высасывает из него все силы, все истинно человеческое, «обычная низость этого благополучия» вызывала в нем страх и ненависть.

С 1889 г. началась скитальческая, бродячая жизнь: Бунин отправился в Харьков к брату Юлию, надеясь найти работу при редакциях местных газет, затем вернулся и начал сотрудничать в газете «Орловский вестник»: был и корректором, и автором передовиц, и театральным критиком. Жил только литературным трудом и сильно нуждался, так как семья к этому времени окончательно разорилась, земля и усадьба в Озерках были проданы, а отец и мать стали жить порознь у детей и родных. В Орле Бунина « сразила» долгая мучительная, со ссорами и разъездами, любовь к Варваре Владимировне Пащенко, дочери врача, которая согласилась жить с ним «без венца», так как родители ее были против брака с нищим, не имеющим будущего поэтом. Совместная жизнь продолжалась пять лет, в 1894 г. Варвара Владимировна, не умея разобраться в своих чувствах, оставила Бунина и вышла замуж за его друга.

Бунин продолжал писать и в 1891 г. выпустил свою первую книжку стихов, «убогую», как впоследствии сурово писал сам поэт, состоявшую из стихов «чисто юношеских, не в меру интимных». Литературной работе мешали неустроенность, частые переезды (в Полтаву, на службу в земскую городскую управу), семейные ссоры, резкие перепады нервно-психического состояния. В 1892—94 гг. стихотворения и рассказы Бунина стали появляться и в солидных столичных журналах. Он испытал огромное влияние нравственно-религиозной проповеди Л. Н. Толстого, призывавшего интеллигенцию «опроститься», заняться физическим трудом, чтобы нравственно очиститься и приблизиться к народу. В целях «опрощения» Бунин даже учился бондарному ремеслу, от чего его отговорил сам Л. Н. Толстой.

Встреча с Толстым в начале 1894 г. в Москве стала для Бунина вехой в жизни, одной из основных «тем жизни». Толстой для Бунина — «полубог», высшее воплощение художественной мощи и нравственного достоинства, доказательство, что существует полностью реализовавшийся — подлинный мир и человек. Многие философские и художественные черты Бунина-писателя развились под воздействием Толстого: критика цивилизации, «обожествление» природы и признание ее самодостаточной ценностью, «чувственность» слова.

В начале 1895 г. Бунин бросил службу в Полтаве, уехал в Петербург, затем в Москву. Вошел в столичную литературную среду, познакомился с А. П. Чеховым, К. Д. Бальмонтом, В. Я. Брюсовым, Ф. Сологубом, В. Г. Короленко, А. И. Куприным. Первоначально дружественные отношения с Бальмонтом и Брюсовым в начале 1900-х гг. приобрели неприязненный характер: Бунин был непримиримым противником всякого модернизма и экспериментаторства в языке, символизм казался ему неестественным. О Бальмонте до конца жизни он отзывался саркастически-снисходительно, о Брюсове — с безоговорочной враждебностью (в эмиграции называл его «лабазником», намекая на купеческое происхождение). Взаимная симпатия с оттенком соперничества связала его с Куприным, в эмиграции Бунин старался оказывать Куприну материальную помощь. Особое значение в его духовной биографии имела встреча и дружба с Чеховым, у которого он подолгу гостил в Ялте и стал «своим» в семье. Чехов предсказал, что из Бунина выйдет «большой писатель». Бунин сохранил навсегда трезвое преклонение перед «идеальностью» Чехова, которого считал «одним из самых величайших и деликатнейших русских поэтов», человеком «редкого душевного благородства... редкой правдивости».

В 1896 г. вышел бунинский перевод поэмы американского поэта Г. Лонгфелло «Песнь о Гайавате», ставший событием в русской поэзии начала XX века и до сих пор оставшийся непревзойденным (Бунин, самостоятельно выучив английский язык, на протяжении многих лет вносил поправки и уточнения в его текст, стремясь сохранить максимальную верность оригиналу). Бунин переводил Дж. Байрона, А. Теннисона, А. Мицкевича, Т. Шевченко.

В 1897 г. вышел сборник прозы «„На край света“ и другие рассказы», вместе с переводом «Песни о Гайавате» выдвинувший Бунина в первые ряды русских литераторов. В 1901 г. в издательстве «Скорпион» — сборник стихов «Листопад», как бы завершивший недолгое сотрудничество Бунина с символистами (Брюсов отозвался о книге отрицательно; Блок за редчайшее чувство природы признавал поэтический талант Бунина, но говорил о «бедности и однообразии миросозерцания», поскольку оно не совпадало с символистским видением мира). За «Листопад» и перевод «Песни о Гайавате» Бунин был отмечен в 1903 г. Пушкинской премией Российской Академии наук.

В поэзии Бунин, архаист-новатор, демонстративно следовал классической традиции, принципиально отрицая любой модернизм, любые попытки внести новшество в стих, «изломать» его ритмику. Бунину приходилось поэтому давно известными, внешне банальными средствами добиваться небанального. Как правило, Бунин-поэт писал пяти- или шестистопным ямбом, использовал привычные рифмы, но выбирал такие сочетания слов, которые, при всей своей простоте, порождали у читателя волну ответных ассоциаций. Поэзия Бунина реалистически точно воспроизводит мир, его поэтические образы всегда конкретны, осязаемы, оставляют читателя на земле, а не уводят в мир романтических грез и символистских абстракций.

Свою поэзию Бунин никогда не отделял от прозы, подчеркивая, что «и здесь, и там одна и та же ритмика», и в составе книг всегда объединял стихотворения и прозаические произведения. Музыкальное мироощущение, как и умение живописно, в двух-трех красках и почти без оттенков, с точностью рисовальщика, изобразить действительность словом, было в полной мере свойственно Бунину. Даже работа над произведением всегда начиналась у Бунина с почувствованного ритма, музыки. Ближайшим другом Бунина на многие годы стал художник П. А. Нилус, в 1900 г. в Ялте Бунин познакомился с С. В. Рахманиновым, дружба с которым установилась навсегда.

Произошла недолгая перемена и в личной жизни: в Одессе в 1898 г. Бунин женился на Анне Николаевне Цакни, несчастливый брак распался через год; единственный ребенок Бунина, сын Николай, умер от менингита в 1905 г.

Литературная критика начала XX в., вовлеченная в идеологические баталии демократов и реакционеров, народников и социал-демократов и т. д., зачастую грешила тем, что стремилась определить место писателя в том или ином политическом лагере, приписать ему роль выразителя взглядов тех или иных социальных слоев. Уже ранние рассказы Бунина из деревенской жизни вызвали ее пристальное внимание. Появление в печати рассказа «Антоновские яблоки» (1900) дало повод критике высказаться о Бунине как неглубоком подражателе, эпигоне Тургенева и Чехова, оплакивателе угасающих «дворянских гнезд». В «дворянской спеси» упрекнул Бунина Куприн; Горький, восхищаясь поэтичностью и художественной отточенностью рассказа, в то же время в одном из писем отмечал, что «„Антоновские яблоки" ...пахнут отнюдь не демократично».

Действительно, стремившийся в своих взглядах и творчестве остаться на позициях родовой аристократии, Бунин высокомерно-скептически относился ко всякой политической деятельности, не следовал в писательстве социально-политической злободневности. Еще в Харькове он близко познакомился с народниками, но внутренне остался чужд их среде, во многом из-за их книжного, схематичного понимания жизни и нужд народа. Наибольший политический радикализм Бунин проявил в 1905—07 гг., когда он с болью переживал карательные меры правительства, погромы, разгул насилия: в одном из интервью он заявил: «...Теперь тяготею больше всего к социал-демократии, хотя сторонюсь всякой партийности». Но это был лишь краткий и во многом случайный эпизод; по сути, Бунин оставался политически индифферентным.

Принципиальная разность общественно-политических позиций: стороннего наблюдателя — у Бунина, «буревестника революции» — у Горького, — не помешала их дружбе, продолжавшейся с 1899 г. и до осени 1917 г. Они сотрудничали в издательстве «Знание», поэму «Листопад» Бунин посвятил Горькому, не раз гостил у Горького на Капри; Горький был восторженным поклонником таланта Бунина, называл его «первым писателем на Руси». После разрыва с Горьким Бунин печатно и устно пытался перечеркнуть былую дружбу, исключительно резко и несправедливо высказывался о личности и произведениях Горького. Горький же, критикуя общественно-политическую позицию Бунина, призывал молодых советских писателей учиться у него художественному мастерству.

Рост литературной известности принес и относительную материальную обеспеченность. Бунин отправился путешествовать, о чем мечтал давно, и посетил Берлин, Париж, Константинополь, а впоследствии изъездил почти всю Европу и Средиземноморье, побывал на Цейлоне. «Я не знаю ничего лучше путешествий»,— замечал Бунин в 1912 г. Путешествия расширили его писательский диапазон: появились путевые очерки, в которых Бунин размышлял о смысле истории, о причинах расцвета и гибели цивилизаций, о верованиях и устремлениях народов к правде, добру и красоте, о взаимосвязи и взаимозависимости всего сущего на земле. В путешествиях Бунина всегда «занимали вопросы психологические, религиозные, философские», он увлекся Востоком, духовные книги буддизма и Коран стали любимым чтением на много лет. Путешествия оттачивали зоркость взгляда, позволяли увидеть Россию как бы со стороны, в результате чего сформировалось специфическое «евразийство» Бунина: он воспринимал Россию как некий синтез «европейского» и «азиатского», с явным преобладанием последнего.

В 1906 г. в Москве в доме писателя Б. К. Зайцева Бунин познакомился с Верой Николаевной Муромцевой, началась их совместная жизнь; повенчаться смогли из-за нерасторгнутого брака с А. Н. Цакни только в 1922 г. и Париже. Вера Николаевна, умная и образованная женщина, стала преданным и самоотверженным другом Бунина, всю жизнь заботилась о нем, сохранявшем до конца дней во внешнем облике и бытовом поведении что-то мальчишески-дерзкое.

Бунин уже стал мастером своеобразного «бесфабульного» рассказа, напоминающего музыкальный этюд, в котором почти не происходит внешнего действия, но прекрасно передается лирическое настроение и проповедуется эстетическое кредо писателя: с утратой жизнью красоты неизбежна и утрата ее смысла. Постепенно в произведениях Бунина, вступившего в пору творческой зрелости, ослабевают мотивы элегической грусти по уходящему дворянскому усадебному быту, исчезает нарочитая красивость, непроизвольная патетика. Первая его большая вещь — повесть (сам Бунин называл ее романом) «Деревня» (1910) проникнута беспощадной правдой.

Незадолго до выхода «Деревни», осенью 1909 г., Бунин был отмечен второй Пушкинской премией и избран почетным академиком Российской Академии наук. «Деревня» принесла Бунину широкую российскую известность и оказалась в центре ожесточенных споров. Посыпались обвинения в «очернительстве» русского народа.

Иной ракурс изображения деревенской жизни был дан в опубликованной на следующий год повести (поэме, как указал Бунин в 1921 г.) «Суходол». В основе повести — автобиографический материал, история угасания знатного и некогда цветущего дворянского рода. Быт и душу русского дворянства, как и в «Антоновских яблоках», Бунин изображает в неразрывной связи с мужиком, при малом различии жизни и психики тех и других. Процесс распада родовых устоев в России ведет и к вырождению дворянского сословия, и к искажению черт народного характера, нравственной и физической деградации мужика. Но, в отличие от «Деревни», эта картина окрашена не только в мрачные, но одновременно и величественные тона, потому что, по Бунину, всякая, даже обреченная на исчезновение и вымирание, жизнь несет в себе и красоту, и непостигаемую целесообразность бытия, если она подлинная, наполненная живыми страстями и предельной напряженностью. «Суходол» имел громадный успех у читателя и литературной критики.

В 1912 г. отмечалось 25-летие литературной деятельности Бунина, и тогда же он был избран почетным членом Общества любителей российской словесности, был товарищем председателя (заместителем) или временным председателем Общества. В годы мировой войны Бунин не поддался шовинистическим настроениям. Его отрицательное отношение к войне основывалось на пацифистском убеждении, что никто не вправе отнимать жизнь у другого. С началом войны прекратились его заграничные путешествия; Бунин живет в Москве, Петербурге, Одессе. В издательстве А. Ф. Маркса выходит полное собрание сочинений Бунина в 6-ти томах.

Написанные в эти годы рассказы — вершинные достижения Бунина дореволюционной поры. В рассказах «Захар Воробьев», «Легкое дыхание», «Грамматика любви», «Сны Чанга» и др. через изломанные судьбы героев раскрываются «трагические основы русской души»: напрасная растрата сил, ненужность и бессмысленность своего и чужого существования, непреодолимо-смертное рабство у плоти, власть случая — вечные темы любви, смерти, судьбы. За конкретными трагическими судьбами — вневременная и всесветная печаль автора, преклонение перед неизбежностью и красотой всего сущего, составляющие эмоциональную доминанту рассказов. Несколько особняком в этом ряду стоит рассказ «Господин из Сан-Франциско» —критическое изображение буржуазной цивилизации в ее «высшем» достижении — образе жизни американского богача, напоминание о суетности погони за богатством, удовольствиями.

В творчестве Бунина утверждается новый тип рассказа: не бесфабульная лирическая миниатюра, а краткое, точное и глубокое повествование, в котором заурядное житейское событие (случайная встреча, бытовая история и т. д.) в четко очерченном пространстве (в имении, ресторане, каюте корабля, на даче и пр.) раскрывает резко конфликтную ситуацию, трагически неразрешимую в жизни и разрешаемую лишь смертью. Через образы-символы бескрайних пространств: бездонного неба, безграничного океана, безбрежной степи, дорожной дали, — раскрывается бунинское восприятие таинственной основы жизни как непрерываемого единичной, частной смертью бытия. И все современные, преходящие события, как и сама человеческая жизнь, рассматриваются с точки зрения вневременных сущностей: тайны жизни и судьбы, любви и смерти, истории рода, неотступной человеческой памяти. Проза Бунина, не утратив лирической эмоциональной окрашенности, приобрела глубокий философский смысл.

Февральскую революцию 1917 г. Бунин пережил в Москве и, в отличие от многих людей его круга, воспринял ее, как и мировую войну, как страшное предзнаменование всероссийского крушения. Произошел разрыв с Горьким из-за неприятия его политической ориентации и активной революционности. Нарастало ощущение полной безнадежности, действия Временного правительства Бунин характеризовал однозначно: «Балаган!»

Октябрьскую революцию Бунин не принял решительно и категорически, отвергая ее как «кровавое безумие», «повальное сумасшествие» и пробуждение самых низменных инстинктов. Всякая насильственная, революционная попытка переустройства общества была глубоко чужда ему, веровавшему в незыблемость и неизменность первооснов человеческого бытия, установленных свыше. Любая попытка изменения этих первооснов, считал Бунин, обречена на неудачу и может привести лишь к апокалиптическим бедам.

Этим ощущением последней всеобщей трагедии проникнуты очерки Бунина революционных лет «Окаянные дни», написанные в форме дневника в Москве и Одессе в 1918—19 гг. — свидетельство яростного неприятия революции. В мае 1918 г. Бунины покинули Москву и перебрались в Одессу, а 26 февраля 1920 г. вместе с остатками белогвардейских войск на пароходе «Спарта» отплыли в Константинополь и через Болгарию и Сербию в марте прибыли в Париж.

С Францией связана вся последующая жизнь Бунина, не считая кратковременных поездок в европейские страны по издательским делам. В 1923—1945 гг. Бунины жили в городе Грасс, неподалеку от Ниццы, только на некоторые зимние месяцы возвращаясь в свою квартиру в Париж. Ни с иностранными писателями, ни с французской интеллигентской средой, которая была всегда — а тем более после присуждения Нобелевской премии — широко для него открыта, он тесных связей не имел, с трудом заставляя себя поддерживать только самые необходимые официальные отношения. Не только потому, что все мысли и чувства Бунина отныне были обращены прежде всего к старой России, но и потому, что Бунин не мог простить французам, как ему казалось, невнимательного и даже небрежного отношения «к истинно огромному, историческому и трагическому явлению русской эмиграции», в среде которой «был чуть не весь цвет русской общественности, русской мысли, русского искусства...» Дружеские отношения были у писателя с М. А. Алдановым, о котором он говорил: «Этому человеку я верю больше всех на земле», — с Б. К. Зайцевым (до разрыва в 1947 г.); круг общения составляли философы Л. Шестов и Г. Федотов, поэты и литературные критики В. Ходасевич и Г. Адамович; непростые отношения, по причинам личного и литературно-общественного порядка, связывали с четой Д. С. Мережковский — 3. Н. Гиппиус, с писателями И. С. Шмелевым и А. М. Ремизовым, с М. И. Цветаевой.

Основное настроение творчества Бунина 1920-х годов — одиночество человека, оказавшегося в «чужом, наемном доме», вдали от земли, которую любил «до боли сердечной». Новых стихов во Франции написал мало, в 1929 г. в Париже издал итоговую для себя как поэта книгу «Избранные стихи». Но в эмиграции было написано десять новых книг прозы, что наглядно опровергало утверждения официального советского литературоведения о творческом бесплодии писателей-эмигрантов. Среди них повесть «Митина любовь» — пронзительный рассказ о всепоглощающей, до самоуничтожения, любви, о трагической несовместимости плотского и духовного в ней, когда самоубийство становится единственным избавлением и от «диктатуры пола», и от душной обыденности жизни без любви.

В 1927—1933 гг. Буниным было написано самое крупное его произведение, роман «Жизнь Арсеньева» — второе, после «Суходола», явное обращение к автобиографическому материалу (всякие предположения об автобиографичности, происхождении от конкретного жизненного факта других его сочинений Бунин решительно отвергал). В романе Бунин пытался художественно осмыслить события своей жизни и жизни России предреволюционного времени.

В 1933 г. Бунин стал первым русским писателем, удостоенным Нобелевской премии. На премию Нобеля выдвигали Бунина еще в 1923 г. и 1926 г., с 1930 г. его кандидатуру поддерживали Томас Манн и Ромен Роллан.

В 1934—36 гг. издательство «Петрополис» выпустило в Берлине собрание сочинений Бунина в одиннадцати томах, как бы подводя итоги 50-летней творческой работы писателя. В 1937 г. вышла книга «Освобождение Толстого», своеобразный философско-религиозный трактат, итог раздумий Бунина о жизни и становлении творческой личности Л. Н. Толстого. Размышляя о личности великого писателя, о философских и эстетических противоречиях Толстого, Бунин утверждал, что разрешение их Толстой видел в переходе от земного к «вечному», в возвращении в лоно «беспредельного». И здесь прослеживается известное влияние буддизма, с которым Бунин познакомился в своих восточных путешествиях еще в дореволюционное время и увлекался в годы эмиграции.

Во время Второй мировой войны Бунины жили на вилле «Жаннет», хозяйка которой на время войны уехала в Англию, в Грассе, некоторое время и под немецкой оккупацией. Уехать в Америку Бунин не захотел. Бунин остро и с болью переживал события на родине, радовался победам советских и союзных войск, резко осуждал фашизм и отклонил все предложения нацистов о сотрудничестве, прятал в своем доме скрывавшихся от гестапо евреев, с огромной радостью встретил победу. Жили холодно и голодно, и, несмотря на это, Бунин все время работал над книгой «Темные аллеи». Первое издание ее (11 рассказов) вышло в Нью-Йорке в 1943 г., первое полное издание — в Париже в 1946 г.

Война и победа раскололи достаточно единую прежде в своих антисоветских взглядах старую русскую эмиграцию. Уже в предвоенные годы Бунин начал избегать прямых политических выступлений о СССР, хотя, как оценивал Б. К. Зайцев, был и оставался «бешеным» в своей ненависти к большевизму. Послевоенные годы стали для Бунина временем не только постоянных материальных трудностей, но и мучительных нравственных противоречий. Часть эмигрантов старшего поколения выразила готовность сотрудничать с представителями СССР в Париже, некоторые захотели стать советскими гражданами и вернуться на родину — указом Президиума Верховного Совета СССР от 14 июня 1946 г. им была открыта такая возможность, — и хотя Бунин не собирался заходить так далеко, и его отношение к Советской России стало более благожелательным.

Бунин совершил несколько неосторожных шагов: заинтересованно отнесся к предложению Госиздата выпустить в СССР его избранные сочинения, осенью 1945 г. был приглашен в советское посольство и беседовал с послом, — и это дало эмигрантской прессе повод развернуть политическую травлю Бунина, обвинить его в «большевизме», в измене себе и «делу эмиграции». Бунину пришлось оправдываться: в прессе он поместил заявление с опровержением сообщений французских газет о его возвращении в Россию, в частных письмах друзьям объяснял свои непреднамеренные поступки и уверял, что, несмотря на посулы советского консула и старшего советника посольства, «остался доживать свои истинно последние дни в истинной нищете да еще во всяческих болезнях старости...»

И все же Бунин не разделял уже непримиримой воинствующей вражды к Советской России правых кругов российского зарубежья. После исключения в 1947 г. из Союза эмигрантских писателей тех его членов, кто принял советское гражданство, Бунин, хотя и не присоединился к коллективному протесту группы порвавших с Союзом писателей, но вышел из Союза в индивидуальном порядке, мотивируя это лишь моральными причинами и всем предшествовавшим политическим давлением на его сознание. «Правыми» выход Бунина из Союза был воспринят как акт прямой солидарности с исключенными. Многие его старые друзья, в том числе и Зайцев, возглавлявший в то время руководство Союза, порвали с ним.

Обстановка непонимания, отчуждения и даже прямой враждебности со стороны прежде близких людей, окружившая Бунина в последние годы его эмигрантской жизни, сказалась на тональности его «Воспоминаний», вышедших в 1950 г. Фактически это было второе — после «Окаянных дней» — обращение Бунина к политической проблематике в собственно художественном творчестве, вторая вспышка его политической неприязни к «большевистской» России и ко всем тем русским писателям, художникам — его современникам, кто в свое время принял революцию. В них было так много несправедливого по отношению к его спутникам в литературе — Горькому, Блоку, Брюсову, Маяковскому, Ахматовой, Есенину, А. Толстому и другим, что их ядовитая неприязненность к прежним друзьям смущала даже литературных поклонников Бунина. И. Одоевцева глубоко подметила, что этими несправедливыми воспоминаниями Бунин причинил зло не тем, кого он высмеивал, «а себе, создав ложное представление о себе, изобразив себя — автора этих воспоминаний — желчным, злопамятным и чванливым. Он в своих воспоминаниях как бы создал не только их, но и свою карикатуру».

Последним замыслом Бунина была книга о Чехове, материалы к которой он собирал до последних дней. Незаконченная рукопись была подготовлена к печати В. Н. Муромцевой-Буниной, и книга вышла в Нью-Йорке в 1955 г.

Бунин постоянно вносил поправки в свои уже опубликованные сочинения, безжалостно сокращал их, добиваясь максимальной лаконичности и выразительности. Незадолго до смерти в своем «Литературном завещании» он попросил публиковать его произведения только по последней авторской редакции, оставшейся в его архиве, и не публиковать вовсе писем, которые, как он считал, ему никогда не удавались да и несли в себе много неискреннего.

Умер Бунин 8 ноября 1953 г., похоронен на русском кладбище Сент-Женевьев-де-Буа в пригороде Парижа.

Источник: Русская литература XX века: Пособие для старшеклассников, абитуриентов и студентов / Под ред. Т.Н. Нагайцевой. - СПб.: "Нева", 1998